— Слушай, если ты его не заткнешь, то мы так и помрем на пороге от голодной смерти.
— А что я могу? Он мне даже рта открыть не дает.
— Тогда позволь действовать мне.
— Знаю я тебя, наверняка укусить его захотел.
— Да, — скромно признался я и даже немножечко смутился. А что прикажете делать, когда между мной и едой становится какой-то болтун с пухлыми ладошками и начинает мне втирать про какую-то муру. Накорми вначале, а потом я с удовольствием послушаю твое вранье.
— А если какой-нибудь недалекий приезжий назовет наш город не Асседо, а Ассэдо, то есть с твердым вторым «с», таки ему сразу били в морду. Ой, дама, простите, ну не сразу, конечно, но во второй однозначно!
— Так что же вы уехали из такого прекрасного места? — наконец удалось вставить Селистене.
Воистину голод творит чудеса.
— Интриги, милая дама, интриги! Да что ви стоите? Проходите, гости дорогие, мальчики направо, девочки налево! Ха-ха-ха, шутю, конечно, тут один зал, и он общий!
Воспользовавшись тем, что приглашение все-таки прозвучало, мы проскользнули внутрь. Зал оказался довольно большим, очень темным и абсолютно пустым Ни одного человека. Странно, а чувство опасности почему-то не умолкает. Не верещит, конечно, но и не исчезает. Что же мне говорили об этом месте?
— Прошю, прошю! У нас как раз нет других посетителей, и обслуживать прекрасную даму буду я лично и по полной программе.
— Между прочим, собаки тоже есть хотят , — скромно намекнул я.
— Чего ты лезешь, разве можно о тебе забыть?
Между тем хозяин разошелся не на шутку и развил очень бурную деятельность. На самый большой стол легла белая скатерть, и тут же, как по волшебству появилась легкая закуска. Все быстро, четко и, судя по тонкому запаху, вкусно. Может, обойдется? Перекусим немного, и на солнышко. Почему же тут так темно?
— Чего изволит молодая барыня? — лихо закинув полотенце на руку, соизволил спросить Беня и, не дав вставить и слова, начал сам отвечать на свой вопрос: — Я дико извиняюсь, но на первое я могу предложить прекрасную уху. Конечно, настоящую уху готовят только у нас, в Асседо, но не будь я Беней Вийским, если она вам таки не понравится! На второе есть прекрасное жаркое из телятины в горшочках. Ох, если бы ви знали, какое жаркое готовила моя мамочка, таки после него ви не смогли би месяц есть ничего, так она чудесно готовила. Еще есть…
Я наступил на ногу Селистенке, и она вскрикнула от неожиданности:
— Знаете, несите уху, телятину, ну и еще там чего-нибудь, и попрошу принести вторую тарелку.
Беня удивленно вскинул бровь.
— Моя собака мне слишком дорога, и она привыкла есть человеческую пищу, причем сидя за столом. Не волнуйтесь, я, разумеется, заплачу за доставленные хлопоты.
— То-то же!
— Ой, ви думаете, я удивлен, да ни в коем разе! Ради бога, спите, ешьте с кем угодно. Жизнь давно научила меня не удивляться ничему. Ви платите, меня не касаются подробности. Что такое подробности? Это пшик, уж Бене это говорить не надо, Беня Вийский никогда не задает лишних вопросов.
— И… — попыталась вставить хоть словечко Селистена.
— И, конечно, я с удовольствием накрою вам стол на две персоны, и будь с вами не собака, а, скажем, медведюка лохматая, так я бы и в том случае ответил би вам: да, конечно.
— И…
— И я немедленно принесу все самое вкусное, что есть в моей скромной кухне!
— И не могли бы сказать мне! — практически закричала боярышня.
— Да, я могу-таки сказать вам, — с готовностью согласился Беня.
— Нет ли у вас в меню блюд из крольчатины?
Кто о чем, а вшивый о бане. Ведь вроде русским языком сказал ей, что выглядит прекрасно, ан нет, не верит. Хорошо еще, что знахари не научились увеличивать размеры женской груди, а то бы к ним выстроились бешеные очереди и в мире не осталось бы ничего натурального. Ну а колдуны на такое преступление перед природой не пойдут. Разве только Гордобор, ведь у него вообще совести нет.
— Ой, да о чем разговор? Да пожалуйста, только с утра по лесу бегали.
— Если можно, без подробностей об их личной жизни, — твердым голосом отрезала Селистена и всем своим видом показала, что разговор окончен.
— Ви тут не скучайте, а я бистренько.
После того как Беня скрылся за дверью кухни, мы пару минут просто наслаждались тишиной.
— Теперь ты меня понимаешь? — на всякий случай я перешел на безмолвную речь
— Ты хочешь сказать, что я тараторю, как этот Вийский? — взвилась боярышня.
— Ну конечно нет, хотя…
— Что хотя?!
— Между прочим, второй поход в кабак тебе дался значительно проще, — проигнорировав вопрос, похвалил я спутницу.
— Ну вот, а ты все ругаешься, — сразу смягчилась Селистена.
— Я не ругаюсь, я учу тебя уму-разуму , — скромно сознался я.
— Да ты…
— Не время сейчас ругаться. Посмотри, какое странное место.
— Вот всегда ты так, последнее слово оставляешь за собой! А что тут такого странного?
— Смотри, ставни на окнах, да еще и занавески.
— Ну и что? Может, он яркого света не любит?
— Это мне и не нравится.
— Вечно ты ко всему придираешься.
— Народу ни одного человека, а меню такое, что можно накормить два десятка людей.
— Ну и что, просто хозяин держит кухню наготове.
— Знаешь, маленькая, что касается кухни, ты со мной не спорь. При отсутствии народа настоящий хозяин сможет сразу предложить одно, два блюда, иначе у него просто продукты испортятся в ожидании клиентов в лесной глуши. А у него ишь — от еды сейчас стол рухнет.
— Не называй меня маленькой! Даромирушка, а ты, часом, на солнышке не перегрелся? Чтобы ты да был недоволен столом, ломящимся от еды! Где-то медведь сдох.
— Да я не против еды! Я против нелогичной еды!
Глядя в полные непонимания глаза Селистены, я понял, что занесло меня куда-то не туда. Ну что я могу поделать, если чувство опасности не замолкает, да и криво все. Спросите что? Да не знаю я, но криво — и всё! Надо быстро перекусить (благо пахнет все довольно ровно) и рвать отсюда когти.
— Ладно, сдаюсь. Но все-таки давай отсюда уберемся побыстрее.
— Конечно, Дарюша, — ответила Селистена, наворачивая какую-то травку, закусывая морковкой. Ох, конечно, путь к выздоровлению будет долог и тернист. И на пути к нормальной еде нас встретит еще много всякой дребедени растительного происхождения.
