— Да ладно, не надо.
— Вот видишь. А могу я тебя спросить, блудный ты колдун, а откуда ты узнал, что тебя решили из скита исключить?
— Э… Ну так я краем уха услышал, — пролепетал я.
— И как ты только с ветки не упал, когда услышал, что злобные колдуны с тобой сотворить хотели?
— Как, как… Еле-еле, — ляпнул я и сразу осекся под внимательным взглядом Серогора.
— Ну, ну, продолжай.
— А чего продолжать-то? Слышал и слышал.
— Если быть немного точнее, то подслушал, сидя на ветке в образе трясогузки.
— Кого? — опять не выдержала Селистена
— Трясогузки, — раскололся я под тяжестью улик. — Там ветки у окна очень тонкие были, да и сокол был бы слишком заметным.
— А ты считаешь, что трясогузка, сидящая у окна на ветке кедра и время от времени ворчащая от недовольства и присвистывающая от возмущения, менее заметна?
Так это они все знали, что я их подслушивал? Вот это дела! Что и говорить, умыли меня колдунчики. Провели как маленького.
— Ну что, сообразил? — опять съязвил Серогор.
— Так это вы надо мной издевались?!
— Я бы сказал немножко по-другому — воспитывали. Тем более что все, что говорили про твои проделки, была чистая правда. Когда бы ты еще услышал такое количество правды о себе от самых уважаемых на Руси белых колдунов. Вишь как тебя проняло, прямо до костей. С памятью, конечно, мы немного переборщили, но кто же знал, что ты такой нервный окажешься.
— А какие у него были проделки? — опять влезла рыжая язва.
— Это пусть сам Даромир тебе расскажет, — усмехнулся колдун.
— Ну расскажу, расскажу. Только потом как-нибудь, — быстренько пообещал я и продолжил судьбоносный разговор: — Так это что, вы меня не выгнали из скита?
— Да кто же в здравом уме выгонит самого лучшего ученика?
Я аж подпрыгнул на месте от такой новости:
— Это я-то лучший ученик?
— Пожалуй, я несколько некорректно сказал. Самый талантливый и перспективный. И, несомненно, станешь великим колдуном, если, конечно, возьмешься за ум и доучишься до конца.
— Какие вопросы?! Да я хочу стать еще более великим колдуном. Конечно, доучусь, коли так.
— И немного скромности не помешало бы, — вставила Серафима очень довольным тоном.
— Симочка, я же тебе говорил, что скромность мне просто противопоказана! Мне и без нее хорошо живется.
— Но свои дежурства на кухне тебе отработать все равно придется, — напомнил Серогор.
— Ха, испугали ежа голой… — я осекся, глядя на осуждающие глаза Селистены. — Ну, в общем, вы поняли чем.
— Ну так вот, — начал подводить итоги Серогор. — Будем считать, что летнюю практику по бытовому колдовству ты прошел блестяще.
Я тряхнул кудрями и гордо посмотрел на моих дамочек. В глазах Симы я прочел тихую гордость, а в глазах Селистены спокойное обожание. Лично меня вполне устраивают такие проявления эмоций.
— И у тебя еще осталась неделя…
— Кхе-кхе, — покашляла Сима.
— Да ладно, две недели каникул.
— Ура! — хором завопили мы с Селистенкой. Даже Шарик тявкнул что-то одобрительное.
— Так что уж будь любезен прибыть в скит не позднее чем через две недели.
— Какие проблемы? Да, конечно, буду! Вот только Селистену к батюшке провожу.
— Да, кстати, об Антипе, — вспомнил Серогор.
— Ты и о нем знаешь? — робко поинтересовался я.
— Так кто же в округе не слышал балладу о твоих похождениях? — хмыкнул колдун и пробасил:
О великий Даромир,
покоритель темных сил,
нечисть храбро победил,
о тебе узнал весь мир!
— Увижу Тинки с Винки, прибью на месте.
— Ну не надо так категорично, талантливо же написано.
— Да за один такой припев надо утопить, — опять проскрежетал я.
— Так вот, вашему батюшке, Селистена Антиповна, уже известно про ваше чудесное избавление, и он прервал свое посольство и на всех парусах спешит в Кипеж-град. Думаю, что завтра уже будет дома.
— Папа не мог не выполнить возложенную на него миссию!
— Да миссии-то никакой и не было.
— Не поняли? — спросили мы в один голос с боярышней.
— Всю историю с женитьбой придумал Гордобор, чтобы удалить боярина из города. Так что в Коготани никакая невеста сыночка князя не ждет, и Антип со спокойной совестью повернул ладью.
— А как ты сообщил боярину об этом? — скромно поинтересовался я.
— Это вообще пустяки, недостойные обсуждения, — довольно пробормотал Серогор и посмотрел на Серафиму с такой лаской, что я быстренько сообразил, как надо закрыть эту тему:
— Ну так, значит, мы прямо завтра с утречка и отправимся в путь.
— Так разве вы не погостите? — для очистки совести спросила Сима, ответив Серогору таким взглядом, что у меня мелькнула мыслишка: а не отправиться ли нам в обратный путь прямо сейчас?
— Нет, Симочка, мы пойдем.
Наконец Серафима отвлеклась от игры в гляделки:
— Так, может, вам воспользоваться помощью перстня великого Сивила?
Мы переглянулись с Селистеной и опять-таки в один голос ответили:
— Нет!
Сима с Серогором обменялись хитрыми взглядами и улыбнулись.
— Ну нет так нет.
Ишь чего захотели! Мне так не терпится побыть с любимой наедине, столько еще нужно сказать, столько обсудить. А они — перстень, перстень.
— А перстенек действительно пусть у тебя полежит. Пока я не доучусь, уж слишком большой соблазн будет его использовать, а это будет сильно отвлекать от настоящей учебы.
— Умнеешь на глазах, — довольно хмыкнул Серогор.
— То ли еще будет! — усмехнулся я и подмигнул моей рыжей прелести.
* * *
Утречком мы плотно позавтракали и приступили к заготовкам провизии для дальней дороги, так что рано нам отправиться в путь не удалось. Пока испеклись пирожки с крольчатиной, пока уложили жареную, засоленную, завяленную крольчатину. Правда, я настоял на присутствии в припасах и другого мяса, но в небольшом количестве. Серогор было поинтересовался, почему выбор пал именно на кроликов, но, получив в ответ стон Серафимы, мою ухмылку и густо покрасневшую Селистену, не стал продолжать эту тему.
В общем, в полдень мы красочно распрощались со своими стариками и отправились в путь. Хотя, глядя на то, как горят глаза у обоих, мне как-то подумалось, что, может, сорок лет — это еще не старость… Ну не знаю, доживу, тогда буду знать точно.
