Было в нем что-то от марионетки в руках неумелого кукловода
– только вот явственно веяло вполне человеческими колебаниями, страхом,
неуверенностью…
– Не нравится он мне, – тихонько сказал Сварог.
– А уж мне-то! – фыркнул у него над ухом Бангал. –
Как же, имели честь неоднократно наблюдать подобное при других обстоятельствах…
Настоящая и неподдельная «пляска тихарика», верно тебе говорю: и жутко ему, и
донести хочет непременно. То ли много ему наобещано, то ли, ты прав, не верит в
успех предприятия… Ишь, как его корежит, сучару… Ну, понятно, вот-вот начнется
кормежка, можно уцепиться за веревку и заорать, чтобы подняли, там, среди
вахарей у люка, наверняка будет тот, кто его мазал…
– И что делать? – спросил Сварог.
– А что тут сделаешь? – спокойно пожал плечами
Бангал. – Значит, судьба такая – начинать именно сейчас. Надо же
когда-нибудь начинать… – его тон был будничным, почти равнодушным. –
Выходит, пора… Жамый Шабар, я вас душевно прошу, зажигайте огонь, а уж костер
вам поможет соорудить наш расторопный Цура, он на такие штуки горазд… Цура!
Бадохай ламя, шиче-шиче! Шиче, блэ!
В закутке моментально началась деловая суета. Цура – тот
самый, что имел за душой полицейских, – проворно принялся складывать в
кучку пригоршни невесомых бумажек от распотрошенных сигарет. Второй вытащил из
дальнего угла лежавшую на чьей-то рваной рубахе кучу черного табака – от тех же
сигарет. Вышло так, что из всего, что Сварог умел творить, горючим материалом
оказались лишь сигареты, вот и пришлось создать их целую кучу…
Еще двое сидели на корточках рядом, помогая при
необходимости. Протянув палец с появившимся на нем язычком огня, Сварог
осторожно поджег первую бумажку. Крохотное пламя перекинулось на сложенную
Цурой кучку, и душегуб подбросил еще бумаги, горсть фильтров… Его корешок
осторожно подсыпал табак, подкладывал лоскутья рубашки.
Пламя костерка уже доставало стоявшему во весь рост Сварогу
до колен, дым понемногу заволакивал закуток, и они, сорвав полог, выскочили
наружу, заорали во всю глотку:
– Пожар! Пожар! Горим, мать вашу! Пожа-а-а-ааар!!!
Остальные, непосвященные в стратегические замыслы, повели
себя как и следовало ожидать: в ужасе шарахнулись всем скопом к противоположной
стене. Пожар разгорался, в огонь летели новые лоскуты, бумага, табак,
сигаретные фильтры, остро воняло горелой синтетикой, чуть приятнее пахло
тлеющим табачком, дым уже валил, как из кухонной трубы перед большим
праздником, тянулся в люк. Наверху наконец-то заметили нечто неладное, над
головой послышался топот, раздались недоумевающие выкрики, и совсем близко
залилась пронзительными тревожными трелями боцманская дудка.
Одним прыжком оказавшись в центре трюма, Бангал закричал:
– Слушай меня, тарабарские! Началось! Въехали, корявые?
Бахан на кутан, дружочки, шахан на цуцан! Шомай, рванина, светит воля!
Началось!
И почти сразу же десятка два голосов, надсаживаясь в
яростной надежде и азарте, подхватили:
– Пожар! Пожар! Горим! Спасайте, мать вашу! Горим, вахари!
Наверху уже разворачивалась нешуточная суматоха, палуба над
головой гудела от грохота шагов, но все это никак не походило на панику: судя
по звукам, группы людей бежали в одном направлении, звучали громкие, яростные
команды, что-то шумно волокли, что-то тяжелое и длинное, звенели, отталкиваясь,
лезвия гуф, стучали приклады о палубу, дудка свистала, не переставая…
Сварог осклабился, представив, каково им сейчас – тем,
наверху. Пожар на корабле – это очень страшно. Вокруг, конечно, целое море
воды, в самом прямом, не в переносном смысле, но какой от нее толк? Это от
горящего дома можно уйти подальше, а куда денешься с пылающего корабля? Разве
что в шлюпки-скорлупки – а до ближайшей суши далековато. К тому же в трюме
наверняка стоят бочки с порохом – кроме каторжников, корабль везет груз для
Катайр Крофинда, все, что там не производят, а значит, и порох…
Шипастая решетка вдруг исчезла, поднятая и отброшенная
дюжиной рук. В отверстие люка свесилась перекошенная усатая физиономия в
живописном обрамлении мушкетонов. Поводя усами и вращая глазами, вахарь
какое-то время смотрел вниз, но потом ему прямо в лицо ударил клуб густого
дыма, после чего не осталось никаких сомнений относительно происходящего в
трюме. Физиономия отпрянула, перхая и матерясь, исчезла из виду. Дула
мушкетонов, правда, остались. Над самым люком кто-то громко отдавал приказы.
Вдруг что-то заскрежетало: это сверху косо опускалась самая
настоящая лестница, широкая доска с приколоченными перекладинами и перилами, ее
нижний конец глухо стукнул в пол, и тут же наверху рявкнули:
– Слушай меня, рванина! Всем моментально отойти к дальней
стенке! Кому говорю! Кто замешкается, прибью!
И вслед за тем, буквально через пару секунд, бабахнул
мушкетон. Целая россыпь картечи ударила в пол, взлетели щепки, кто-то дико
заорал – должно быть, зацепило рикошетом. Толпа отхлынула к упомянутой стенке –
трусы, как и следовало ожидать, быстрее всех, оказавшись теперь в задних рядах,
а вот люди другого склада, Сварог в том числе, оказались впереди…
В клубах дыма вновь замаячила усатая физиономия и,
рассмотрев обстановку, насколько удалось, пропала с глаз. Затопотали сбегавшие
по лестнице стражники – ощетинясь гуфами и мушкетонами, они тут же с большой
сноровкой рассыпались цепью, перегораживая трюм, оттесняя остриями толпу еще
дальше. Их становилось все больше и больше, выстроились почти что локоть к
локтю. По опустевшей лестнице проворно сбежал, придерживая широкий клинок на
боку, некий чин – судя по золотым жгутам и нашивкам на серо-лиловом мундире
тюремного ведомства, не простой вахарь, а лицо, облеченное некоторой властью.
Бросился в тот угол, где горело и дымило, пытаясь рассмотреть источник
нежданного возгорания, разгоняя дым шляпой…
Сварог понял, что пора действовать.
Он не смог бы описать обычными словами, что с ним произошло.
Скорее всего, и не было таких слов. Просто – получилось. Он знал, что
получилось, так как перешел в какое-то другое состояние.
Видел, как непроизвольно исказилось лицо стоявшего рядом
Бангала – ну да, Сварог вмиг исчез, растворился в воздухе…
Высмотрев подходящую брешь – довольно широкое пространство
меж двумя стражниками – Сварог бросился туда. Он все же задел локтем одного,
тот дернулся, недоуменно выпучил глаза, но, скорее всего, решил, что ему
показалось…
В три секунды Сварог взлетел по пустой лестнице наверх,
словно ошалевшая кошка. Чуть не столкнулся лоб в лоб с несущимся к люку
матросом – с полдюжины морячков тащили по палубе брезентовый шланг, который
явно собирались подключить к водопроводному крану, – шарахнулся в сторону,
прижался к мачте, зажмурясь, ожидая, когда глаза после чуть ли не недельного
пребывания в полумраке привыкнут к яркому солнечному свету. Огляделся. Самая
обычная палуба обычного корабля. Перед люком выстроились шеренгой не менее
двадцати стражников, бдительно держа гуфы наперевес. Никто уже не суетился, все
знали свой маневр. Второй начальничек, держа руку на эфесе, вытянул шею,
стараясь рассмотреть хоть что-то в люке, откуда все еще валил дым. Матросы со
шлангом исчезли в трюме. Остальные таращились сверху, со снастей.
