Мокрый от страха, он был жалок, и Сварог брезгливо разжал
пальцы. Кивнул:
– Исчезни отсюда, да язык держи за зубами, а то рассержусь
по-настоящему… Брысь!
Проводив философским взглядом исчезнувшего во мгновенье ока
толстяка, подошел к столу, вдохнул невыразимо пряные ароматы, струившиеся от
искусно приготовленных яств, всмотрелся и покачал головой. Над столом вздымался
черный ореол причудливых очертаний, по замысловатости и фантазийности
превосходящий тот, что видящий мог наблюдать над «Призарком удачи». Ну,
разумеется, это не примитивный яд – нечто гораздо более изощренное и опасное.
Жаль, не определить, что именно. Следовало бы, появясь перед ведьмой, держаться
именно так, как и следует человеку, слопавшему обмороченный обед, – но как
следует держаться? Поди угадай…
Он задумчиво закурил, уже совершенно не заботясь о
конспирации, – какое это теперь имело значение… Итак, ведьма взялась за
него вплотную. Когда увидит, что обед должного эффекта не оказал, придумает
что-нибудь еще, и тут уж держись…
Вот и расплата за спокойную ночь и первую половину дня, в
течение которых ничего с ним не случилось. Они с палубным мастером благополучно
вернулись на корабль, а утречком, когда Сварог самым беззаботным видом появился
на шканцах, притворяясь, что в прекрасном расположении духа вышел подышать
свежим морским воздухом, Бунак тихонько подошел, отвел его в укромное местечко
за нижним парусом и шепотом сообщил, что, по рапорту одного из его сторонников,
стоявшего на вахте, в капитанской шлюпке, когда она вернулась с берега, было на
одного человека больше. Уплыло семеро, а вернулись восемь. Восьмым был некто в
плаще с опущенным капюшоном, проследовавший с капитаном в его каюту – так
бесшумно, словно и не ступал по палубе вовсе нормальными человеческими ногами,
а являл собою прикрытый плащом сгусток тумана. В точности как в прошлые разы,
говорил Бунак с бледным и отчаянным лицом – фигура в нахлобученном капюшоне, от
которой шибало холодом и еще чем-то, не имевшим отношения к роду человеческому.
Вы как хотите, говорил Бунак, а я самое позднее к обеду начну помаленьку
подымать всех, на кого можно положиться, потому что, чует мое сердце, снова
придется делать что-то такое, после чего дороги назад, глядишь, и не будет
погубленной душе.
Сварог его ободрил, насколько мог, еще раз обещал, что
примкнет незамедлительно и отступать не намерен. И вернулся к себе в каюту.
Просидел там до обеда, ну, а потом пришел прятавший глаза Половник…
Прислушался, обернувшись к двери. На корабле явно что-то
происходило, пока что не имевшее ничего общего с мятежом. Деловито посвистывала
боцманская дудка, выпевавшая незнакомые Сварогу сигналы, и моряки, перекликаясь,
топотали по палубе. Судя по звукам, все протекало слаженно и деловито, ничем не
напоминая бунт, выражающийся прежде всего в хаосе, беспорядке…
Он понимал уже, что выбора нет. Либо в самом скором времени
разразится бунт, к которому и в самом деле следует немедленно примкнуть, либо,
если что-то не сладится, ведьма, как только обнаружит, что обед не пошел
Сварогу во вред, измыслит что-то еще. Если мятежа не случится, следует, плюнув
на возможные неудобства странствий в одиночестве по морскому дну, без затей
выпрыгнуть в окно, раздобыв предварительно оружие…
«Пароход», – подумал он. Как-никак он был в состоянии
сотворить из ничего речной пароход, на котором они тогда с Делией и Странной
Компанией плыли по Ителу. Раньше он не стал этого делать, потому что не
справился бы с судном в одиночку – но теперь, поразмыслив, пришел к выводу, что
варианты все же имеются. Управлять пароходом в одиночку он не сможет – но кто
сказал, что следует непременно управлять? Развести пары в машине, закрепить
штурвал – и пусть себе пароход чешет по прямой. Как ни велик океан, рано или
поздно попадется на пути какая-нибудь суша… Или, не мудрствуя, предложить
Бунаку отправиться вместе? Нет, не получится, это Сварог может отойти пешочком
от корабля по дну, а палубного мастера заметят, когда он поплывет саженками,
еще пристукнут, чего доброго… Значит, в одиночку?
Дверь распахнулась. Сварог отпрянул и принял подходящую к
случаю боевую стойку – как-никак рукопашные искусства остались при нем…
Влетел палубный мастер с каким-то длинным свертком в руке,
не теряя времени, принялся разматывать. Быстренько смекнув, что к чему, Сварог
извлек оттуда абордажную саблю в ножнах, едва показался эфес. Швырнув парусину
на пол, Бунак протянул ему пару пистолетов. Сунув их за пояс и перекинув перевязь
через плечо, Сварог почувствовал себя гораздо увереннее.
Лицо у палубного мастера было вовсе уж перекошенное, губы
так и прыгали.
– Пошло оно все к лешему! – выдохнул Бунак. – Пора
свистать всех наверх, плохо дело…
– Что стряслось? – тихонько поинтересовался Сварог,
проверяя со знанием дела, легко ли сабля выходит из ножен.
– Похоже, он окончательно с ума соскользнул, – сказал
Бунак.
– Джагеддин?
– Кому же еще? «Призрак» меняет курс, мы идем на
руп-руп-нор… Только что была команда зарядить все пушки картечью, мне велено
строить абордажную команду, ей тоже выдают мушкетоны с картечными зарядами, все
шлюпки готовят к спуску…
– И что? – искренне не мог сообразить Сварог.
– Вы ни черта не понимаете, – с тихим отчаянием сказал
палубный мастер. – Ни черта вы не понимаете, сушняк вы этакий… Ближайшая
суша на руп-руп-нор – Тюленьи острова. Там черные тюлени, ясно? Места, которые
всякий нормальный моряк обходит стороной испокон веков. Особенно сейчас, когда
началась рожалка. Матки мечут приплод, весь остров, главное лежбище, в
новорожденных… Осталась парочка морских лиг, не более…
– Бросьте, – сказал Сварог, оцепенев лицом, – не
может же быть…
– Может, – сказал Бунак. – Ох как может… Все
шлюпки к спуску. Абордажная команда с мушкетонами. Пушки заряжены картечью. Что
это еще может означать? Мать моя женщина, садить картечью по черным тюленям…
Это… Это… – в глазах у него стоял не рассуждающий ужас. – Это полная
погибель души, вот что, любого моряка спросите, это даже не по косаткам палить…
Думаете, я один оказался такой сообразительный? Ребята тоже смекнули что к
чему, и тут уж в сторонке не отсидишься… Сейчас начнется, верно вам говорю!
– Где капитан?
– На мостике его пока что нет, все приказы шли через
штурмана.
Первый помощник куда-то запропастился – ох, неспроста… Все
же соображают, не дети малые… Ага!!!
Теперь и Сварог слышал звуки, которые при всем незнакомстве
с морской жизнью и бытом плывущего в открытом океане корабля никак нельзя было
посчитать эпизодом рабочих будней – топотали бегущие, повсюду звучали злые
вопли, бряцало оружие, словно бы отзвуки ожесточенной перебранки донеслись, и
кто-то отчаянно заорал так, словно его сбили с ног и промчались по нему человек
с дюжину…
Он выскочил на палубу следом за палубным мастером, с
ожесточенным лицом махавшим обнаженной саблей. Хватило одного взгляда, чтобы
понять: все правда, на корабле и в самом деле началось производственное
совещание по вопросу о том, как работать дальше – с учетом специфики места и
трудового коллектива…
