Потом Сварог опытным взглядом понаторевшего в подобных
заварушках человека выделил три группы, примерно равные по численности. Одни в
несколько рядов стояли перед капитанским мостиком, держа оружие наготове,
зло-оскаленно таращась на однокорабельчан, обуреваемых совершенно противоположными
стремлениями: они, потрясая разномастным оружием, орали что-то неразборчивое в
сторону стоявшего на мостике Джагеддина. Были и третьи – эти, скорее, выполняли
роль зрителей, гуртуясь в сторонке с холодняком в ножнах и пистолетами за
поясами. Вид у них был растерянный, ошарашенный. Не то чтобы они трусили –
попросту оказались не в силах пока принять какое-то конкретное решение,
выбрать, к какой стороне примкнуть и стоит ли примыкать вообще. Смешно, но
самыми опасными, с высоты своего королевского опыта здраво рассудил Сварог,
были именно они. Потому что предсказать что-то решительно невозможно. Поди
угадай, в какую сторону шатнутся – а ведь могут оказаться тем самым грузом, что
вмиг перевесит чашу в ту или иную сторону…
Пока что соблюдалось некое неустойчивое равновесие: и
защитники капитанского мостика, и мятежники только орали и махали своими
смертоубийственными причиндалами. Не хватало решительных команд, прозвучавших
бы в том или ином лагере, каких-то резких действий…
Бунак, очевидно, это тоже уже понял – он врезался в толпу
тех, кого поднял на бунт, моментально пробился в первый ряд, работая кулаками,
локтями и эфесом сабли, встал вполоборота к шумящим и завопил, перекрикивая
всех:
– Байдан на тукан, живорезы, талан на худан! Халопнули
хавалки моментально! Король Сварог собственной персоной! Дорогу славному
королю!
Вот тут Сварог мог воочию убедиться, что его скромная
персона пользуется среди морского разбойного народа известным почетом и
уважением – толпа моментально притихла, озираясь, а когда он сделал
единственный шаг вперед, молча раздалась, освобождая широкий проход. Вот только
времени не было умиляться подобным пустякам… Он не имел ничего против участия в
мятеже, но не знал, что должен сказать или сделать…
Вышел в первый ряд, как палубный мастер, встал так, чтобы
держать в поле зрения и тех, кто преграждал дорогу на капитанский мостик, и
тех, кто бушевал у подножия лестницы. Справедливости ради, следовало отметить,
что рожи на той и на другой стороне выглядели совершенно одинаковыми…
Он послал Бунаку выразительный взгляд, и тот, уразумев, в
чем дело, взял быка за рога. Крикнул:
– Братишечки, не гомони! Мы с вами не портовая шантрапа, а
честные и благородные рыцари удачи! Коли уж возникли к капитану законные
вопросы и претензии, пусть все идет своим чередом, согласно обычаям! Объявляю
толковище по всем правилам! Эгей, капитан, слышали? Согласно стародавним
обычаям, морская братия собралась, чтобы вам задать неотложные вопросы, на
которые благоволит получить исчерпывающий ответ!
Он чеканил, как по писаному. Это, очевидно, была
каноническая формула для подобных заварушек – Сварог, к своему удивлению,
увидел, как на палубе мгновенно воцарились тишина и, пожалуй, порядок,
большинство сабель отправилось в ножны, ножи – за голенища, а пистолеты – за пояс.
Даже те, что защищал капитанский мостик, одобрительно кивали. Великое все же
дело – установления и этикеты…
Совсем близко, не далее чем в морской лиге, виднелся
небольшой остров – голые, лишенные всякой растительности скалы, обширная
береговая полоса прямо-таки усеяна черными тюленями.
Сварог поднял голову. Джагеддин все так же стоял у вычурных
перил, положив на них сильные ладони, форменным образом окаменев. Рядом,
скрестив руки на груди, помещалась Марута – далеко не такая хладнокровная, на
лице у нее Сварог с радостью усмотрел и беспокойство, и даже некоторую
растерянность. Что-то временами касалось его висков, их словно бы щекотал пучок
сухих перьев – ну да, ведьма конечно же пыталась что-то сделать, она уже
пустила в ход нечто из своего арсенала. Но, судя по тревоге на лице, по
метавшемуся взгляду, ей не удавалось сделать хоть что-нибудь с многолюдством…
Вот и прекрасно.
Бунак крикнул:
– Паруса долой! В дрейф, по правилам! Капитан, лучше бы вам
обычаев не ломать…
После короткого молчания Джагеддин, прямо-таки прожигая
взглядом сподвижника, поднес микрофон к губам и отчетливо распорядился:
– Убрать паруса, ложимся в дрейф!
Засвистела боцманская дудка – боцман, как определил Сварог,
пошарив взглядом, оказался в рядах мятежников – и по вантам проворно побежали
моряки из парусной команды. «Интересно, а где же тот? – подумал
Сварог. – Фигура с опущенным на лицо капюшоном? В капитанской каюте, надо
полагать?»
Марута что-то сказала Джагеддину на ухо, и Сварогу крайне не
понравилась улыбка, игравшая при этом на ее розовых губках. Люди на мостике
никак не выглядели проигравшими – вряд ли у них ничего нет в запасе…
Он опустил руку на пояс, мимолетно коснулся пальцами рукояти
пистолета – колесцовый замок был взведен на полную, кремень ввинчен надежно. В
крайнем случае, пустить ей пулю в лоб, а там посмотрим, умеет ли она отводить
пули или отклонять вооруженную руку…
Ему показалось, что Джагеддин умышленно его игнорирует,
смотрит, как на пустое место, или старательно обходит взглядом. Усмехнувшись
уголками губ, капитан громко спросил:
– Что за вопросы и в чем претензии?
– С полным нашим удовольствием! – откликнулся палубный
мастер. – Ответьте, капитан, внятно и подробно: какого лешего мы идем к
острову, и к чему все эти приготовления? Я, знаете ли, не дите малое, и из
всего происходящего делаю единственный вывод: полное впечатление, что вы
собираетесь палить по тюленьим лежбищам…
– Вас не устраивает что-то, дружище? – спокойно спросил
капитан.
– Нет, ну ничего себе! А кого это устраивает? Ты что,
капитан, хочешь сказать, есть более верный способ загубить душу на вечные
времена, чем палить по черным тюленям?!
Толпа одобрительно загомонила. Даже те, колеблющиеся,
закивали, из их рядов послышались первые, робкие поддакивания.
Марута вдруг резко повернулась и исчезла за дверью, ведущей
с мостика на лесенку, откуда можно было попасть в капитанскую каюту и на
«Божьем любимчике», и на военных кораблях Сварогова флота примерно такая же
планировка, так что не ошибешься.
Вот это ему не нравилось еще больше – отсутствие ведьмы на
сцене. Вряд ли струсила настолько, что побежала прятаться под кровать – есть
подозрение, как раз наоборот…
– А почему вы, собственно, решили, что мы собираемся палить
по черным тюленям? – спросил Джагеддин все тем же спокойным, даже слегка
насмешливым тоном.
– А к чему тогда все эти приготовления? – рявкнул
Бунак. – Мы идем прямехонько к острову, пушки заряжены картечью, шлюпки
готовы к спуску…
– Бунак, Бунак… – укоризненно покачал головой
Джагеддин. – Ты опять шум поднял, не разобравшись…
– А что тогда?
