Несколько рук подхватили его и перевалили через борт. Иные
лица выглядели смутно знакомыми, памятными по тому, давешнему плаванью, хотя
Сварог и не вспомнил бы сейчас имен. Он уселся в носу, где отыскалось свободное
местечко, привалившись поясницей к борту, улыбаясь широко и бессмысленно,
протянул:
– А все-таки смерти нет, ребята…
– Это точно, – ухмыляясь, подхватил один из моряков
(положительно, и голос знакомый, точно, общались тогда). – Пока мы есть,
ее нету, а когда она придет, нас, собственно говоря, уже не будет, так чего ж
ее бояться-то, философски рассуждая? С благополучным прибытием, ваше величество.
Надо же, справилась старая чертовка, не зря взяли на борт вопреки всем
традициям…
Пропустив мимо ушей это непонятное замечание, Сварог
повернулся к Маре. Боевая подруга гордо и независимо смотрела на него
темно-синими глазами, которые иные придворные поэты-лизоблюды в Равене уже
повадились было сравнивать с какими-то самоцветами, воображая, что делают этим
Сварогу приятное и надеясь на щедрое вознаграждение в благородных металлах
монетного чекана. Правда, вознаграждения они так и не дождались и притихли
после того, как Мара отловила парочку в лабиринтах дворца и пообещала
поотрывать руки-ноги, заявив, что мадригалы, по ее глубокому убеждению, следует
складывать исключительно о придворных шлюхах, к каковым она не относится…
– Ну, и где тебя черти носили? – поинтересовалась она
спокойно.
– Долго рассказывать, – сказал Сварог, идиотски
ухмыляясь в пространство. – Иди-ка сюда, я тебя поцелую, а эти господа
деликатно отвернутся…
Мара бросилась ему на шею, не дожидаясь, когда моряки и в
самом деле отвернутся поголовно. Закинула руки на шею, прижалась щекой так
крепко, что у него на миг перехватило дыхание. Тяжко вздохнула, отбросив
напускную браваду:
– Сколько было нервотрепки…
– Вы что, меня искали?
– Нет, порыбачить вышли от нечего делать…
– Как вы узнали, что я живой?
Не отрываясь от него, прижавшись щекой к плечу, Мара
ответила то ли счастливым, то ли сварливым голосом:
– Вы, должно быть, от тягостных странствий и всех
сопряженных с этим переживаний малость отупели, ваше величество… Изволили
забыть, что Доран-ан-Тег никто другой не сможет взять в руки, пока жив
последний хозяин? Вот от этого мы и стали плясать, когда перерыли там все
вокруг и вглубь, но тела не нашли. Вообще-то, честно тебе признаюсь, эта
гениальная идея не мне пришла в голову… Бони измыслил. Вот что значит здоровая
крестьянская сметка. Ну, Интагар быстренько раздобыл парочку приговоренных к
смерти и запустил их в комнату, где лежал топор. И когда топор их тут же…
пожурил, все поняли, что ты живехонек. Только неизвестно где – а это уже проще,
когда есть полная определенность. И начались поиски… Потом расскажу.
Сварог осторожно отстранил ее, заглянул в лицо. Нет,
конечно, в глазах не было ни единой слезинки, но все равно, Мара смотрела на
него так, что жить на свете становилось гораздо веселее, и душа пела от глупой
гордости – это была его девушка на вечные времена, его красавица, подруга
боевая, кошка рыжая… Он оцепенел от нежности, что с ним редко случалось.
Корабль был уже совсем близко, и сверху смотрели, ухмыляясь
во весь рот, и некий король, прыгнувший на эту должность прямиком из беглых
крестьян, и некий барон, не так давно воровавший кошельки в Равене, и некий
природный граф, и остальные друзья, при виде которых Сварог забыл о всех
печалях.
Часть четвертая. По ту сторону льда
Глава 1
Третья корона
Старая колдунья Грельфи, вопреки своей обычной сварливости,
казалась сейчас полностью умиротворенной и всецело довольной жизнью.
– Что ни говори, а есть в моряках обхождение и утонченность,
которой сухопутным не всегда хватает, – сообщила она. – Душа
радуется, глядючи, как они заботятся о дряхлой немощной старушонке, корочкой
скудной поделились, не забыли, что старуха – тоже человек, и глотку промочить
ей хочется, как всякому…
Вот тут она, по старому обыкновению, прибеднялась на полную
катушку. На столике перед ней стояла бутылка не просто «Семи якорей», а того
отборного сорта, что запечатывают синим сургучом, а место пресловутой сухой
корочки замещали блюдо с изюмом и тарелка с розовой ветчиной. Между делом,
между фразами старуха прихлебывала ром отнюдь не воробьиными глоточками, столь
же обстоятельно подкрепляясь заедками, благо зубы у нее были все до единого при
себе, хоть проволоку перекусывай.
Сварог, неторопливо расхаживая по каюте, сделал пару шагов в
сторону – и за ним тут же повернулась, словно стрелка компаса, черная корявая
деревяшка, насаженная на костяной шпенек, каковой, в свою очередь, торчал из
толстого, в палец толщиной, пласта высохшей кожи, в незапамятные времена
принадлежавшей некоей весьма экзотической и, несомненно, огромной твари, про
которую как-то не тянуло расспрашивать. Сварог и не слыхивал, чтобы сейчас
обитали монстры с подобной шкурой – тут уж явственно попахивало вымершим
драконом.
Перехватив его взгляд, старуха сказала с законной гордостью:
– Оказалось, не такая уж я слабосильная и никчемная, кое-что
еще могу… Как, может быть, догадываешься, твое величество, этой механизмой я
тебя и искала, а кораблю оставалось только плыть в соответствии с указаниями,
понятия не имею, чья это шкура, больно уж стародавняя, но про нее мне, как
видишь, не соврали. До сих пор работает, зараза… Так, значит, вернемся к твоей
головоломке… Дымные орнаменты, говоришь, с черными искрами, говоришь… И
сопротивляться ты не смог, завалила тебя эта Марута, как драгун кухарку… Твое
величество, я тебе, конечно, верю, но мужики есть мужики. Скажи честно, она
тебя и в самом деле заморочила или ты, мягко скажем, не особенно брыкался? По
твоим же собственным описаниям, девка молодая, смазливая, а ты, уж прости за
правду, верностью одной-единственной, по моим жизненным наблюдениям, что-то не
блещешь…
– Так и было, как я рассказывал, – сумрачно сказал
Сварог без малейшего раздражения. Он раз и навсегда постановил однажды, что
злиться на вздорную старуху не стоит по причине ее полезности. – Она меня
лишила всякого желания сопротивляться. Грельфи, но ведь это неправильно? На
меня не действует магия…
– Любезный мой, – ухмыльнулась старуха. – Тебе
никогда не говорили, что магия напоминает юриспруденцию – масса скрупулезнейших
оговорок, подстрочных примечаний, злокозненных уточнений?
– Слыхивал, – кратко ответил Сварог.
– Ну так что же ты дурачком прикидываешься? Тебе, золото
мое, нельзя причинить магией вред. Усек? В настоящей магии – а не в том ее
карикатурном подобии, что пестуется наверху – есть два четко выраженных
понятия: «вредный вред» и «безвредный вред». Вот от «безвредного вреда» ты как
раз нисколечко не застрахован, и лучше бы тебе об этом никогда не забывать в
твоей путаной и богатой приключениями жизни, иначе крупно влопаешься
когда-нибудь. «Безвредный вред» – соображаешь? Вот, скажем, тебя никак нельзя
заставить сожрать помимо воли целого барана или выпить единым махом ведро вина
– обычное, в шесть гарнцев. Потому что у тебя от этого переворотит кишки, и
даже ты, чего доброго, скончаешься безвременно. А вот от того, что ты часок
покувыркался с молодой приятной давалкой, ни малейшего тебе вреда не выйдет…
Понял?
