Вскоре появилась процессия, неспешно двигавшаяся от крайних
домов прямехонько к набережной. Первым отреагировал Бони с его острейшим
зрением – тяжело подпрыгнул, позабыв о королевском достоинстве, в восхищении
молотя кулаками по планширу, заорал:
– Я ж говорил, чего беспокоиться!
Не прибегая к заклинаниям, Сварог попросту взял у капитана
подзорную трубу, выдвинул сверкающие бронзовые колена. Тяжко, облегченно
вздохнул – во главе пары дюжин празднично разодетых субъектов (все сплошь
титулованные, судя по соответствующим коронам на головах) безмятежно вышагивала
Мара. Над ее простоволосой рыжей головкой колыхались знамена, штандарты и
вексиллумы, и замыкала процессию кучка музыкантов, производившая изрядный шум.
Итак, следовало признать, что рыжая кошка все же добилась своего – и лишний раз
напомнить себе, что к предсказаниям Лесной Девы следует относиться с величайшей
серьезностью, как же иначе, если они помаленьку сбываются…
Вся компания осталась у подножия трапа, с таким видом,
словно и не собиралась расходиться. Музыканты умолкли. Мара поднялась на
палубу, остановилась перед Сварогом со своим всегдашним гордым и независимым
видом.
Он так и не произнес вслух ничего из того, что вертелось
сейчас на языке, – не смог опошлить своими нравоучениями торжественный
момент. Ее глаза сияли такой радостью, что у Сварога язык не повернулся
изрекать взрослые, благоразумные, рассудительные банальности. Все равно пропали
бы втуне, ушли, как вода в песок. Перед ним стояло юное создание, добившееся
осуществления своей мечты – и какие тут, к черту, нравоучения…
Он присмотрелся. На боевой подруге не было ни царапины.
Синий камзол в нескольких местах запачкан темными пятнами, о происхождении
которых не могло быть двух мнений. Белоснежный некогда шейный платок помят и
перепачкан пылью, как и кружевные манжеты, гланский берет куда-то
запропастился, спутанные рыжие волосы опять-таки в пыли – но Мара, целая и
невредимая, держалась невероятно браво.
Рядом откашлялся капитан Зо, произнес со всей
приличествующей случаю вежливостью:
– Полагаю, из увиденного можно сделать вывод, что вас
следует поздравить с королевским титулом?
– Да вот, знаете ли… – улыбнулась Мара с напускной
небрежностью. – Пожалуй, что. Неопровержимый факт, который никто более не
берется оспаривать…
– Поздравляю, – сказал Сварог с ледяной
вежливостью. – Восхищен вашей отвагой и предприимчивостью, дорогая…
Прочитав в его взгляде все невысказанное, она легонько
пожала плечами и, полагая, что принесла тем самым исчерпывающие извинения,
сказала ему как ни в чем не бывало:
– Процедура оказалась удручающе скучной. Большую часть
времени пришлось, как дуре, торчать в сторонке и ждать, пока эти пентюхи
завершат свое, пока начнется следующий тур…
– Понятно, – сказал Сварог.
– Не смотри на меня так, – ухмыльнулась Мара. – Ты
не поверишь, может быть, даже будешь смеяться, но я там не оставила ни единого
жмурика. Говорю тебе, пентюхи собрались невыразимые, подавляющее большинство –
я не о моих конкретных противниках, а вообще – выходило из схватки не то что «при
невозможности продолжать бой», а «при первой крови». Ручаться можно, три
четверти из них оружие в руках держали впервые в жизни… хотя, конечно, попалось
несколько хватких ребят, и эти-то дрались всерьез… Но, повторяю, на моей
совести нет ни одного жмурика.
– Поздравляю, – сказал Сарог. – Понемногу
взрослеешь, значит.
Она пропустила колкость мимо ушей – была сейчас на седьмом
небе. Звезда моя, подумал Сварог, дама моего сердца, положить бы тебя на колено
и обработать широким военным ремнем, да ведь поздновато уже…
– Капитан, – сказала Мара. – Вы не возражаете,
если придется задержаться здесь еще на денек? Они назначили на завтра
коронацию, нужно приготовить все как следует, украсить город, подогнать корону
под мою голову… К утру обещали все сделать.
– Разумеется, ваше величество, – ответил капитан Зо, не
моргнув глазом. – Недостойно было бы лишать вас заслуженного триумфа. К
тому же мне сейчас, откровенно говоря, совершенно нечего делать, и я после
коронации готов отправиться куда угодно, ввязаться в любую авантюру, если
найдется добрая душа, которая мне ее предложит…
– Ловлю вас на слове, капитан, – сказал Сварог
серьезно.
Он огляделся. Посторонних поблизости не было, только капитан
и обступившая их Странная Компания, уже воспрянувшая духом и смекнувшая, что
выволочки не будет. Тем не менее Сварог понизил голос:
– Ладно. По мне, завтрашний день – целиком твой, заслужила.
Но послезавтра утром, если вы не возражаете, капитан, я попросил бы вас сняться
с якоря и взять курс на Хай Грон. Коли уж вы всерьез жаждете авантюр, охотно
вам помогу…
– Вы имеете в виду что-то конкретное? – невозмутимо
спросил капитан Зо.
– Я, конечно, могу и ошибаться, господа мои, – сказал
Сварог, обведя всех взглядом. – Иногда лучше не питать напрасных надежд,
чтобы разочарование не оказалось слишком сильным… Но, понимаете ли, я всерьез
начинаю думать, что догадался, где может быть скрыто Копье Морских Королей и
что оно собой представляет…
Глава 2
Храм на скале, корабль в море
Сварог, вовсе не стремившийся занять почетное место, скромно
устроился рядом с Марой в третьем ряду столпившейся на шканцах команды «Божьего
любимчика» и внимательно слушал чиновника в серо-голубом вицмундире ронерского
министерства таможен. Тот, держа перед собой тщательно развернутый лист плотной
бумаги, читал монотонно, но громко и внятно, отчеканивая каждое слово. Оглашал
очередным гостям острова принятые здесь правила поведения – и с особым смаком,
с расстановочной просвещал насчет наказаний за нарушение таковых.
Наказания разнообразием не блистали и гуманизмом не
отличались. Собственно, наказание тут было только одно. За любую попытку
произвести в храме Руагату пусть даже мельчайшие разрушения – смертная казнь.
За потаенный пронос на берег любых инструментов и приспособлений, способных
послужить для причинения храму повреждений – смертная казнь. За самовольный
выход за городскую черту с наступлением темноты – смертная казнь. За
передвижение по острову в дневное время без сопровождения чиновника – смертная
казнь. За самовольное причаливание к берегу вне городской черты на любом
плавсредстве, будь то корабль, лодка, «а также любой другой плавающий предмет,
позволяющий человеку с его помощью держаться на поверхности воды» – смертная
казнь. То же самое было обещано и пловцам, рискнувшим бы вылезти на берег вне
поименованных пределов. И напоследок тот же печальный финал гарантировался
любому, кто выйдет за городскую черту, имея при себе спички либо иные
приспособления, предназначенные для добывания огня.
Строгости, конечно, были из ряда вон выходящие, но, как
легко догадаться, сводились они к одному – не допустить, чтобы кто-то причинил
храму ущерб, неважно, ударом кирки или поджогом. В заключение чиновник взял у
капитана судовую роль, потребовал поклясться что здесь присутствуют поголовно
все, находящиеся на борту и устроил перекличку. Вот теперь стало совсем скучно.
Сварог рассеянно поглядывал на полдюжины неприметных субъектов, стоявших за
спиной чиновника неровной шеренгой. Так и зыркали глазами по лицам. Не нужно
быть сими пядей во лбу, чтобы догадаться об их профессии. Шпиков тут было не
меньше, чем солдат, те и другие, вместе взятые, составляли добрых девять
десятых населения острова – ну, а оставшиеся работали в порту и в городе (а
впрочем, наверняка и среди них шпиком был каждый второй).
