Сердиться было бесполезно – все эти драконовские меры
придуманы еще несколько тысяч лет назад и оставались неизменными какие бы
реформы и нововведения ни происходили в большом мире. Все без исключения
державы Виглафского Ковенанта, даже крохотный Сегур, принадлежавший отныне Маре,
держали здесь солдат и шпиков. С незапамятных пор действовало еще одно
нерушимое правило: здешние контингенты обязаны были сохранять в отношении друг
друга строжайший нейтралитет, даже если пославшие их державы сходились в
ожесточеннейшей войне. Одним словом, все было подчинено стариннейшему поверью,
к которому все относились отчего-то предельно серьезно: разрушение храма
Руагату или любой значительный ему ущерб вызовет всемирный потоп, не уступающий
Шторму. Никто, ни один книжник, ни один деятель тайных служб не мог объяснить
Сварогу, почему так повелось, – так было всегда, с незапамятных времен, и
точка.
Были у него кое-какие смутные догадки на сей счет, но для
того, чтобы их проверить, следовало убедиться, что он не ошибся в главном…
Он встрепенулся, вернулся взглядом ко второму слева шпику.
Они встретились глазами, и тот удивленно округлил свои, всмотрелся, полагая,
очевидно, что ему мерещится, судя по лицу, убедился, что не ошибся. У него даже
челюсть стала помаленьку отвисать, но Сварог украдкой, из-за плеча впереди
стоящего грозно показал кулак, прижал палец ко рту. Человек, опомнившись –
как-никак работал на сем поприще не первый год, – придал лицу самое
безразличное выражение.
Как же его зовут? Баркаль, Барналь… Ага, Барталь! Советник
Барталь из ронерской морской разведки, согласно правилам всего месяц назад
представлявшийся Сварогу по случаю своего назначения на эту именно должность –
резидента на острове Хай Грон. Адмирал Амонд отзывался о нем в самых лестных
выражениях, как об усердном, растущем и перспективном кадре. Ну что же, можно
сказать со всей уверенностью: усердия у него не отнимешь. Усерден настолько,
что самолично встречает прибывшие корабли, притворяясь рядовым тихарем. А
может, дело даже не в усердии – им всем должно быть здесь чертовски скучно.
Здешняя служба считается почетной, высоко оплачивается, запись в чиновничьем
или военном формуляре о службе на Хай Гроне много значит для карьерного роста,
но скука тут необычайная: женщин мало, кабаки наперечет, развлечений никаких,
поневоле волком завоешь…
Сварог показал глазами в сторону берега. Неизвестно, понял
ли его советник, но взгляд своего короля уловил…
Закончив чтение, чиновник обвел всех бдительным, суровым
взглядом, словно предупреждал: «Смотрите у меня!», скучным голосом
поинтересовался, не будет ли у кого вопросов, не требуется ли кому-то вторичное
разъяснение – и, встретив общее молчание, привычно свернул казенную бумагу в
трубку, выдал капитану разрешение на вход в порт и направился к шлюпке, на
которой прибыл. Шпики потянулись за ним.
Боцман Блай засвистал в свою дудку Соловьем-разбойником.
Парусная команда проворно полезла на мачты, палубные бросились к кабестану
поднимать якорь – согласно здешним правилам «Божьего любимчика», как и всякое
другое судно, заставили встать на якорь в полулиге от берега, пока не
закончатся неизбежные формальности. Палуба почти опустела.
Сварог посмотрел в сторону берега. Увиденное полностью
отвечало почерпнутым из книг описаниям. Остров был невелик, лиг пять в длину и
не более двух в ширину. Он почти сплошь состоял из голых скал, если не считать
узкой прибрежной полоски, где расположился небольшой городок. На вершине скалы
тот самый, легендарный храм.
На вид – ничего интересного или необычного. Стандартный
храм, посвященный морскому богу Руагату: колонны вместо стен, крыша из
нескольких куполов ярко раскрашена разноцветными красками в виде чешуи, фронтон
выложен мозаикой. Те, кто бывал внутри, заверяли Сварога в свое время, что и
там нет ничего интересного или необычного – храм как храм, иные даже побогаче.
Сварог и не собирался туда тащиться по вившейся вдоль
скального откоса дорожке, прекрасно отсюда различимой – она была гораздо
светлее дикого камня, ступени едва ли не отполированы бесчисленными
любопытными. Паломниками их вряд ли можно назвать – просто-напросто издавна
считалось, что людям с достатком, неважно, какой веры они придерживаются,
следует хоть раз в жизни посетить храм, о котором с давних пор говорится: «Пока
он стоит – стоит мир». Циники, впрочем, уверяли, будто эту так называемую
традицию придумали наживавшиеся на морских перевозках купцы, заинтересованные в
стабильном доходе и для себя лично, и для наследников…
«Предположим, я не ошибся», – подумал Сварог.
Предположим, она и сейчас там, под скалой. И что дальше? Сколько дней придется
бродить по дну, прежде чем отыщется туннель? А если он давным-давно завален
камнями во время подвижек земной коры так, что и следа не сыщешь? Если он цел,
но вход намертво задраен люком исполинских размеров, способным открыться
только… по кодированному радиосигналу, скажем? Что тогда?
Ничего, не стоит заранее нагонять на себя тоску. Он
как-никак оставался королем, в каковом качестве располагал нешуточными
возможностями – и вдобавок был не последним человеком при дворе императрицы.
Главное – отыскать вход, а остальное приложится…
«Божий любимчик» остановился у каменного причала, матрос
бросил на берег канат и спрыгнул следом, проворно обмотал его вокруг чугунной
тумбы.
– Вы собираетесь на берег? – спросил Сварог.
Капитан Зо покачал головой:
– Только если вам непременно надо, чтобы я сопутствовал в
каком-нибудь предприятии… для меня тут нет ничего интересного. Дыра жуткая…
– Ну, в таком случае поскучайте немного на борту,
хорошо? – сказал Сварог. Обвел суровым взглядом Странную Компанию. –
И вы тоже, голубчики, за известное нарушение дисциплины остаетесь без берега…
Мара, не дуйся, тебя это не касается. Кого-то одного мне все равно придется
взять – мало ли что…
Он решительно шагнул к трапу, быстро спустился на берег,
оглянулся. Советник оправдал его ожидания – он торчал поодаль, со скучающим
видом подпирая плечом стену лабаза.
Почуяв поживу, на Сварога с Марой тут же накинулась орава
торговцев с лотками – крохотные копии храма и всевозможнейших материалов, от
дерева до золота, смотря на чей кошелек, бляхи и чеканка с тем же храмом, ложки
и вилки, расписные тарелки, фигурки Руагату и косаток, прочая дребедень…
Сварог рыкнул на них так энергично и недвусмысленно, что они
моментально разбежались. Неторопливо пошел вдоль набережной, кивнув советнику.
Тот догнал его деловой походочкой, пристроился рядом, негромко спросил:
– Мы можем говорить открыто?
– Да ради Бога, – сказал Сварог. – Почему бы нам
не быть старыми знакомцами? Только, разумеется, не стоит именовать меня
величеством на людях и в полный голос, я здесь инкогнито…
– Я понимаю, – кивнул советник.
– Вот и прекрасно… Развлекаетесь, Барталь? Я о вашем
появлении в облике рядового тихаря. Или это какая-то важная операция?
