Чтобы захватить корабль, нужно перебросить наверх
достаточное количество людей, а сделать это невозможно: лестницы нет, высота
помещения – более четырех уардов, люк надежно закрыт решеткой с железными
шипами. Выстроить живую пирамиду, чтобы карабкались друг по другу? Едва начнешь
сооружать, конвой заметит и примет меры. Противодействие подобным выходкам
наверняка отработано до мелочей – не первый год возят на острова каторжников,
не первое десятилетие и даже не первый век…
Проковырять дырку в борту, достаточную, чтобы туда
протиснулся человек? Отпадает. Доски из какого-то особо прочного дерева,
испокон веков применяемого в кораблестроении, соединены на совесть. Щели между
ними не оттого, что борт рассохся – как показалось сначала ему,
сухопутному, – а потому, что бесчисленные смены заключенных от нечего
делать мало-помалу выдернули всю паклю, коей щели были некогда конопачены. На
чем и успокоились, прекрасно понимая, что голыми руками борт не проковыряешь…
Разобрать пол, или, если следовать морской терминологии,
палубу? Но она тоже из добротно сколоченных досок. Да и под ними – не желанная
воля, а то ли пушечная палуба, то ли грузовой трюм. Голыми руками опять-таки не
справиться. Отпадает. Господи ты боже мой, до чего дурацкая ситуация! Не менее
сотни человек, готовых на все, чтобы отсюда вырваться, но повести их в драку
нет никакой возможности…
Он перебирал свои магические способности, но не находил
среди них той, что могла бы помочь в данном конкретном случае. Можно отвести
глаза конвою, стать для них невидимкой – но это имеет смысл проделать, лишь
оказавшись наверху. А чтобы оказаться наверху… снова пошла сказка про белого
бычка. Замкнутый круг. Шансы появятся, когда окажешься наверху, а наверх ни за
что не попасть…
Он встрепенулся, поднял голову, заметив, что люди вокруг
оживились не на шутку. Наверху, над люком, началось какое-то шевеление, тени
стражников то и дело перекрывали тень от решетки, лежащую на грязных досках.
– Что такое? – спросил он соседа, уже усмиренного,
приведенного к полной покорности.
Тот без тени насмешки отрапортовал:
– Хавку будут раздавать, ваша милость. Одно счастье в нашем
положении – пожрать от пуза, благо есть возможность. Они ж нас не собираются
голодом морить, им, тварям, наоборот, нужно, чтобы мы пахать принялись в полную
силу, едва сойдем с корабля на этом долбанном Крофинде… Сидите, не дергайтесь,
у нас с вами номера чуть ли не в самом хвосте.
Послушав совета старожила, Сварог остался сидеть в своем
углу. Наверху шумно завозились, отвалили решетку, и в люке тут же показалось
несколько лезвий гуф – здешнего подобия алебард. Солидные лезвия, шириной в две
ладони и длиной поболее локтя, начищенные и наточенные на совесть, снабженные
кучей крючков, фигурных вырезов и острых завитков. Судя по их виду, вертухаями
командовал толковый служака, ревностно следивший за материальной частью, –
лезвия, острия и крючья так и сверкают солнечными зайчиками, до бритвенной
остроты отточены, башку смахнут в два счета. А меж ними виднеются раструбы
«чертовых дудок» – заряженных картечью мушкетов. Все продумано, мать их за
ногу. Даже если сыщется акробат, способный одним прыжком оказаться на верхней
палубе, – еще в полете напорется на заботливо подставленное лезвие или попросту
получит дубинкой по башке…
Наверху деловито рявкнули без всяких эмоций: – Номер
один! – и проворно опустили плетеную корзину на прочной веревке. Кто-то
бросился к ней, расталкивая соседей, выгреб содержимое и, прижимая его к груди
обеими руками, замешался в толпе. Корзина моментально взлетела вверх. Очень
быстро наверху раздалось:
– Номер два!
Корзина вновь опустилась, стукнувшись круглым днищем о
грязные доски, и все повторилось. Раздача пайки происходила в быстром ритме –
опять-таки отработано за столетия…
В конце концов Сварог дождался своей очереди, вернулся на
свое и принялся разглядывать пищевое довольствие. Сосед оказался прав: голодом
тут морить не собирались, наоборот, делали все, чтобы будущие герои трудового
фронта сохраняли силы. Изрядный кусок сыра, шмат солонины, краюха хлеба и кусок
сахару размером с куриное яйцо. Для дневного пайка вполне прилично – а из
объяснения соседа явствовало, что это как раз дневной паек.
Питьевой воды тоже хватало: из стены торчал массивный
кованый кран – хоть запейся. За переборкой, в соседнем помещении, надо
полагать, постоянно пополнявшийся бак. Ну да, все продумано…
Без особой охоты Сварог уплел примерно половину пайка –
чтобы сохранить силы. Он без малейшего труда, в секунду завалил бы помещение
гораздо более изысканными яствами – но не стоило привлекать к себе излишнее
внимание. Единственное, о чем он жалел по-настоящему – это о сигаретах.
Совершенно невозможно было на глазах сокамерников извлекать из воздуха
сигареты, не говоря уж о том, чтобы их прикуривать от огонька на кончике
пальца. А курить хотелось ужасно, и не ему одному – там и сям слышались громкие
стенания заядлых курильщиков по поводу отсутствия табака.
Заморив червячка, он почувствовал себя чуточку бодрее, но
отнюдь не веселее. Сквернее всего, что заняться было совершенно нечем, не
принимать же давешнее предложение насчет игры на пальцах: фальшивых пальцев,
конечно, не бывает, прав громила, но у этих ореликов определенно придуманы и на
этот случай какие-нибудь свои мошенничества…
Тут он заметил, что к нему направляется главарь –
один-одинешенек, без шестерок, сидевших на своем месте, старательно
отвернувшихся в другую сторону. Сварог приготовился к неожиданностям, особо,
впрочем, не напрягаясь: главарь все-таки был один, можно не только придушить,
но и прикончить к чертовой матери, пока остальные успеют добежать…
Главарь опустился на корточки напротив Сварога, сделал
мимолетное движение бровью, и Сварогов сосед, мелкая рыбешка, моментально
отбежал подальше – прямо на четвереньках, не мешкая, не тратя времени на
вставание. Они остались один на один, все остальные располагались слишком
далеко, чтобы подслушать тихий разговор. Вчера вокруг Сварога не было такого
простора – похоже, эти ребятки все заранее организовали… Неспроста…
Сварог откровенно разглядывал своего визави. Крепкий мужик,
сразу можно сказать, не склонный к сантиментам, все известные Сварогу наколки
изобличают человека серьезного, не разменивавшегося на оставленных без
присмотра кур и кошельки зазевавшихся на рынке мещанок. Значения некоторых
рисунков Сварог, правда, не знал, загадочные насквозь картинки, но, опять-таки,
вряд ли они символизировали мелкоту…
Ага, вот оно что! Полы хомерика разошлись, – а рубахи
на главаре не было – и Сварог без труда разглядел наколотую против сердца синей
краской корону, не похожую ни на одну из таларских, но выполненную с величайшим
тщанием. Ну, следовало ожидать… Отличительный знак «тарабарского принца», или,
пользуясь земными категориями, вора в законе.
Хомерик, кстати, показался ему смутно знакомым. Он не мог бы
утверждать со всей уверенностью, но не особенно удивился бы, окажись это его
собственная одежда, размер подходил, да и цвет тот же самый…
