— Во время операции, — заявил Корнеев, — мы
должны пользоваться незасвеченными номерами.
Он плюхнулся на скособоченный диван, потревожив его старые
кости. Диван негодующе закряхтел. Эту квартирку они сняли вместе с обстановкой,
решив, что интерьер не имеет значения. Лайма никогда не думала, что можно жить
в подобном безобразии. Казалось, что прежние хозяева с маниакальным упорством
пачкали обои, выгрызали из стен проводку, царапали линолеум и коптили потолок.
Разномастная мебель выглядела так, будто подверглась пыткам, и даже шторы на
окнах висели с мученическим видом. Люстра с двумя сломанными патронами походила
на рот с недостающими зубами, а несчастный ковер, похоже, пережил нашествие
саранчи.
— Но где же нам взять «чистые» телефоны? На друзей,
родных и знакомых их тоже регистрировать нельзя, — вслух подумала
Лайма. — Разве что бегать по улицам и срывать мобильники со шнурков
беспечных граждан?
— Есть мысль получше, — заявил Корнеев. Он
устроился удобно, развалившись на подушках, расшитых полинялыми утками. Среди
прочего разгрома утки выглядели роскошно. — Для наших целей подойдут
старики и старушки. Замечено, что на выборах они готовы проголосовать даже за
черта лысого, если он им приплатит. Жизнь отечественного пенсионера сегодня так
же трудна, как жизнь полярника, зимующего на льдине, — засыпает и
просыпается он с мыслью о пропитании. Так что, если мы немного поможем
незащищенной категории населения, она с удовольствием поможет нам.
— Ну да?! — не поверила Лайма, — Все-таки это
связано с некоторыми трудностями. Телефон надо зарегистрировать, предъявить для
этого документы…
— Ну и что? — пожал плечами Корнеев. — По
безналичному расчету человек получает только здоровье и совесть. Все остальное
продается и покупается, а то ты не знаешь? Мы хорошо заплатим, и проблема
решена.
— А где мы возьмем подходящих стариков и
старушек? — озаботилась Лайма, радуясь, что так выгодно продала сегодня
Медведя в аэропорту и на руках у нее целая куча свободных денег.
— Рынок пенсионных услуг необычайно широк, —
заверил ее Корнеев. — Исполнителей можно поискать во дворах на скамейках.
— И вот еще что! — Лайма наставила на Корнеева
указательный палец, невольно приковав его взгляд. — Нам нужны документы.
Какие-нибудь крутые. Меня сегодня чуть не поймали в аэропорту с оружием и
поддельными паспортами. Никто не застрахован от проверки. Зачем нам лишние
проблемы?
— Я уже об этом думал. — Корнеев положил на колени
ноутбук и откинул крышку. В глазах его сверкнул жадный огонь. Он был похож на
курильщика, который с утра сидел на голодном пайке и наконец добрался до
сигарет. Ноутбук призывно пиликнул, готовый поглотить Корнеева без остатка.
— Евгений, подожди! — потребовала Лайма. —
Повремени. Мы ведь не договорили. У тебя есть идеи по поводу документов?
— Ну… — Тот завел глаза с видом дегустатора,
положившего в рот нечто неопознанное. — Корочки нужны неслабые. Такие,
чтобы менты отсыхали сразу.
— В ментах столько здорового цинизма, —
засомневалась Лайма. — И никакого воображения. Даже не знаю, в каком обличье
перед ними лучше всего предстать. Кем мы будем?
— Сотрудниками секретной военной лаборатории по
изучению смертельно опасных вирусов, — предложил Корнеев.
— Нет, это слишком длинно. И с военными лучше не
связываться. Давай выдумаем какое-нибудь ведомство, чтобы нас не приперли к
стенке, если вдруг что. Вряд ли можно привлечь к ответственности человека,
который представляется сотрудником несуществующей организации. Однако звучать
это должно солидно, понимаешь? Что-нибудь такое, что сразу испугает и рядового
гражданина, и чиновника. Допустим… Мэ-э-э… Федеральная служба интеллектуального
надзора.
— Сокращенно получается ФСИН, — задумчиво сказал
Корнеев. — Нет, это не катит. Пусть лучше будет Федеральная
антитеррористическая служба безопасности. Если вдуматься, то глупо, а если не
вдумываться — весьма внушительно. Сокращенно получается — ФАСБ. А произносится
вообще волшебно — ФАэСБэ. Вот это звучит!
— Но если нас на этом повяжут…
— Шутишь! — Корнеев нетерпеливо погладил упругую
клавиатуру ноутбука. Ему хотелось как можно скорее завершить разговор. —
Тут логика простая. Если ты высокий чин и не знаешь о Федеральной
антитеррористической службе безопасности, значит, тебя просто не посвятили. Ты
не принадлежишь к кругу избранных. Ручаюсь, что никто и никогда не докопается
до правды.
— А ты сможешь сделать подходящие удостоверения? —
с надеждой спросила Лайма.
В сущности, она почти не сомневалась в успехе. Там, в
виртуальном подпространстве, существовало некое информационное братство, к
которому Корнеев, безусловно, принадлежал. Это братство было могущественным,
словно тайный орден, и обладало неисчерпаемыми мозговыми ресурсами.
— Я — смогу, — самодовольно ответил он. —
Только для этого мне нужно немного времени. А ты пока свари нам по чашке кофе.
Пожалуйста.
Но до кухни Лайма не дошла — телефонный аппарат на
журнальном столике внезапно вздрогнул и разразился рассерженными звонками. Оба
с недоумением уставились на него. Аппарат был новенький, обтекаемо-белый,
словно облизанное эскимо, и в запущенной комнате выглядел как предмет
инопланетной техники. Кроме Медведя, номер телефона штаб-квартиры никто не
знал, а Медведь должен был позвонить только вечером. Возможно, произошло нечто
экстраординарное? Сандру Барр уже похитили?!
Лайма медленно потянулась к трубке — пальцы дрогнули. Ей не
нравилось быть секретным агентом. Приходилось постоянно подбадривать и
воодушевлять себя всякими патриотическими глупостями. Не то чтобы она боялась
за свою шкуру, хотя порой ей и было до смерти страшно. Нет, пугала
ответственность, которую на нее взваливали против воли. Вот, например, сейчас
она отвечает за жизнь Сандры Барр. Лично отвечает, как командир группы
специального назначения.
— Лайма? — услышала она сдавленное восклицание в
трубке и одними губами пояснила для Корнеева: «Это Иван». — У меня тут ЧП!
Его голос был таким глухим, словно он залез с телефоном под
одеяло. Глухим и испуганным.
— Докладывай.
Она привыкла пользоваться командирскими словечками, заметив,
что ее подчиненные реагируют на это самым положительным образом. Она будто бы
напоминала им о своем статусе. И все равно — то один, то другой бессознательно
начинали ее опекать. Однако сейчас Медведю самому требовалась опека.
— Сандра кое-чего хочет от меня. — Он заговорил
жалобно, как маленький мальчик, жалующийся маме на школьных приятелей. —
Ведет себя совершенно беззастенчиво… Фергюссон спит, а она решила на ночь
забрать меня к себе в номер. Что делать?
— Как что делать? — вознегодовала Лайма. — Ты
окажешься наедине с самой сексапильной женщиной планеты! Начни с поцелуя в
щечку.
— Но я так не могу, — возразил Медведь таким
придушенным голосом, словно Сандра Барр уже разложила свой трофей на ковре и
поставила на него ножку в золоченой туфле. — Мне нравятся застенчивые
девушки, за которыми нужно долго ухаживать…
