— Карамба! — восхитился Медведь. — Те же
инициалы! И так похоже звучит: Сандра Барр — Синди Бэрри. Мы на верном пути.
Как пить дать, на верном.
— А теперь смотрите сюда, — усмехнулся Корнеев и
вывел на экран следующий снимок.
Здесь женщину было видно гораздо лучше. Она повернула
голову, и фотограф запечатлел ее профиль.
— Это она! Без всяких сомнений! Евгений, ты —
гений! — воскликнула Лайма.
— Мне приятно, что ты слагаешь в мою честь
стихи, — пробормотал Корнеев, — но кто тот человек, который встретил
так называемую Синди в аэропорту, мы не знаем. А номера его машины на этих
снимках нет.
— На этих нет, — согласилась она. — Однако на
других из этой же серии могут быть. Фотографы, вившиеся вокруг Трикоркина и
Марьяшевой, наверняка отщелкали по целой пленке. Нужно найти их и пленки
изъять. Нам может повезти. Нам должно повезти!
Глядя на раскрасневшуюся Лайму, Корнеев решил, что она,
пожалуй, уже вошла во вкус. Идти по следу — страшно увлекательное дело. Правда,
зачастую оно сопряжено с серьезным риском. Но пока никакого риска на горизонте
не наблюдалось. Не успел он додумать эту мысль до конца, как Медведь
глубокомысленно изрек:
— А что, если те люди, которые собираются похитить
Сандру Барр, тоже догадались о подмене? И пустились в погоню? Вдруг они нас
опередят?
— Не каркай, — пробормотала Лайма, нахмурившись.
Корнеев покачал головой:
— Мы не знаем своего противника — это огромный минус.
Впрочем, Иван не заметил, чтобы за официальной, так сказать, Сандрой Барр вчера
кто-нибудь следил. И это плохо. Преступники могли вычислить настоящую Сандру,
пока мы с вами вились вокруг подставной.
— Давайте не будем гадать. — Лайма вскочила и
потерла руки, словно перед ней стоял стол, заставленный яствами, и она прямо
сейчас собиралась отведать из каждой тарелки. — Лучше решим, с чего
начать.
— Начать придется с режиссера и актрисы, —
откликнулся Корнеев. — Они наверняка в курсе, кто увековечивал их в
аэропорту. Или — хотя бы! — для каких изданий это делалось. Творческие
личности так же чувствительны к славе, как невинные девушки к поцелуям.
— Только нужно заранее придумать легенду, —
предостерегла их Лайма. — Иначе как мы доберемся до пленок?
— А, ну да! — спохватился Корнеев. — Легенда
не нужна — я сделал нам убойные документы. Сегодня возле гостиницы мы с Иваном
их уже опробовали. Действуют безотказно.
Их действительно попыталась выжить со стоянки служба безопасности
гостиницы, и тогда Корнеев с Медведем продемонстрировали удостоверения,
обтянутые черной скрипучей кожей. Уразумев, что к ним пожаловала Федеральная
антитеррористичеекая служба безопасности, любопытствующие мгновенно испарились.
Лайма, волнуясь, взяла книжечки и разложила их на диване.
— Глазам не верю! — воскликнула она. — Мы
выглядим невероятно внушительно.
Медведь в пилотке был похож на могучую стюардессу. Однако он
ни чуточки не расстроился по этому поводу. Кажется, в собственной внешности его
вообще занимал только рельеф мышц.
— Потрясающе, — продолжала восхищаться
Лайма. — Как тебе это удалось?
— Один мой друг открывает детский парк. Вместе с
входным билетом каждому посетителю будут выдавать определенную сумму игрушечных
денег, которые можно тратить на территории. То есть ты сам выбираешь
аттракционы и развлечения и расплачиваешься полученными купюрами. Обычный
западный вариант. Купюры печатаются на разноцветной бумаге в зависимости от
достоинства — желтые, синие, красные. Для удостоверений я выбрал
бледно-зеленую, цвета долларов.
— Верный психологический ход, — похвалила
Лайма. — К долларам наш народ испытывает подсознательное почтение. А твой
друг надежный? Кто он вообще такой?
Корнеев ухмыльнулся:
— Его ник Фан-Фан четырнадцать.
— Ладно-ладно, — замахала руками Лайма. — Не
стоит углубляться в детали. Лучше я буду жить иллюзиями, что компьютер — это
клавиатура с экраном и никто не собирается подключать к башке электроды, чтобы
получать все мыслимые и немыслимые удовольствия, не вылезая из кресла.
Корнеев ухмыльнулся еще раз. К людям, которые пугаются
стремительного развития высоких технологий, он относился как к неразумным
детям. Однако никогда никого не агитировал и ничего никому не объяснял.
Медведь тем временем спрятал новенькое удостоверение в
карман и потребовал:
— Ну, давай, покопайся в своем волшебном ящике, Жека.
Нам медлить нельзя.
* * *
Мария Марьяшева любила свободные шелковые одежды, жемчуга,
перчатки до локтя и шляпы с широкими полями, которые затеняли назойливые
морщинки, исчеркавшие некогда безупречную кожу. Еще в молодости она избрала для
себя образ чаровницы, и чем дальше, тем реже из него выходила. Разговаривая,
она заламывала руки, заводила глаза, томно вздыхала и производила иные
манипуляции, дабы выглядеть по-настоящему трепетной и утонченной. Ехидные
подруги говорили, что она похожа на прокашлявшуюся Ренату Литвинову — голос у
Марии был звонкий, чистый, молодой.
Все свои звездные роли она сыграла в фильмах Виктора
Трикоркина, который влюбился в нее с первого взгляда жестоко и беспощадно. В
молодости он боготворил Марию и совершал ради нее поступки с большой буквы —
лучшие, на которые был способен. Он дал ей все, о чем девушка девятнадцати лет
может только мечтать. Он возвысил ее как актрису, но как жену испо??тил
непоправимо и только теперь стал это понимать.
Марьяшева и Трикоркин жили в большом собственном доме, до
которого команде "У" пришлось довольно долго добираться. Лайма сама
придумала фишку с удостоверениями, но теперь ужасно нервничала. Предстояло
сыграть роль матерых агентов, но если сделать это плохо, профессиональная
актриса и известный режиссер сразу их раскусят.
Мужчины перед поездкой надели пиджаки, Корнеев вытащил
контактные линзы и наценил на нос очки — для солидности. Лайма остановилась на
темном костюме и черных туфлях, волосы по традиции скрутила в жесткий пучок.
— А Марьяшева молодо выглядит, верно? — заметил
Медведь, тихонько захлопнув дверцу машины. После того как ему однажды пришлось
заплатить таксисту за ненароком нанесенный ущерб, он всегда делал это нежно.
— Еще бы! — откликнулась Лайма, ступая на
посыпанную гравием дорожку. — Если тебе не надо вести домашнее хозяйство,
стареешь в два раза медленнее. Полноценно можно заниматься или собой, или
домом. А за домом у них наверняка следит экономка.
Все трое одновременно достали из карманов удостоверения и
замерли перед входом. Вокруг расстилался мирный пейзаж, облагороженный
особнячками — ухоженными, с аккуратными газонами и декоративными заборчиками.
«Наверное, здесь, каждый георгин под током», — подумала Лайма, представив,
какое количество желающих поживиться за чужой счет сшивается окрест.
