Стол стоял у противоположной стены, справа от входа, и
выглядел массивным, словно положенный на бок шкаф. Неплохой психологический ход
— сразу же поразить клиента основательностью. Лайма сделала несколько шагов в
его направлении и протянула руку к лампе. И неожиданно всей кожей ощутила, что
в комнате, кроме нее, есть кто-то еще.
Это было такое страшное и яркое чувство, что волосы
зашевелились у нее на голове. Она приросла к полу и несколько секунд не могла
заставить себя сдвинуться с места. Бежать? Тогда придется развернуться спиной к
неведомой опасности.
Свет! Во что бы то ни стало надо зажечь свет, чтобы
оказаться лицом к лицу с тем, кто притаился в комнате. Не стоять и не ждать
внезапного удара, или выстрела, или окрика…
Лайма рванулась вперед и, проехав животом по лакированной
поверхности стола, изо всех сил ударила ладонью по подставке лампы. Кнопка
щелкнула, лампа вспыхнула… И Лайма сразу же увидела его.
Он лежал на полу вдоль стола, возле стены, с запрокинутым
вверх лицом и открытыми мертвыми глазами. Это был Абражников, Лайма узнала его
по фотографиям. Вернее, тело Абражникова. Щупать пульс и подносить зеркальце к
губам не имело смысла. Губы были серые — неживые, как будто вылепленные из
грязного пластилина.
— А-а-ах! — воскликнула Лайма, схватившись руками
за край стола, на котором она лежала животом вниз, с задравшейся юбкой, похожая
на пациентку, ожидающую укола.
Мысли мгновенно смешались и теперь выстреливали
беспорядочными залпами. Она наследила здесь! Бралась за ручку двери, и
отпечатки ее пальцев, конечно, найдет милиция. Корнеев тоже хватался за ручку.
С кем он ушел из офиса? Видел ли он тело Абражникова? Что, если ему угрожает
опасность? Нужно убираться отсюда, пока не завыли сирены.
Лайма почему-то была уверена, что милиция уже на подходе, и,
если задержаться тут хотя бы на минуту, ее поймают, как кролика в силки. В ее
большой сумке, которую она надела на локоть, нашелся платок с трогательными
розочками по краю. Им она вытерла поверхность стола и лампу. Рука плясала так,
словно кто-то подталкивал ее под локоть.
Черт! И она забыла отдать врачам крохотную бабуськину сумку,
унесла с собой, украла! Впрочем, сейчас ей точно не до угрызений совести.
Пятясь, Лайма добрела до двери и вытерла ручку — так
тщательно, словно ей заплатили за уборку. Потом настала очередь выключателя в
предбаннике и наружной двери. Так вот почему она все время была приоткрыта!
Уходя, убийца не удосужился запереть замок. Или не нашел ключей, или ему просто
не было дела до того, кто и когда обнаружит тело.
Вывалившись на улицу попой вперед, Лайма горячечными глазами
огляделась по сторонам, словно зверь, только что оторвавшийся от охотников. Все
было тихо и спокойно. Вокруг не оказалось никого, кто мог бы впоследствии
свидетельствовать против нее, — дескать, выбежала из офиса убитого
частного сыщика после полуночи.
Корнеев! Ему во что бы то ни стало нужно сообщить об
убийстве. После недолгих раздумий Лайма утвердилась в мысли, что Евгений ничего
не знает. Иначе он вряд ли повел бы себя столь легкомысленно. Отправился с
каким-то мужиком в ресторан, да еще прямо тут, поблизости.
Мобильный телефон Корнеева оказался выключен. Еще не
хватало! Какого черта он отрубил связь? А если бы ее схватили? Или она сломала
бы обе ноги и ей потребовалась срочная помощь?!
Лицо убиенного Абражникова всплыло перед ее мысленным
взором, и Лайма, приседая, словно человек, разыскивающий туалет, помчалась к
ресторану. Приказ Корнеева, несмотря на всплеск эмоций, она помнила отлично.
Ждать его в машине. Не звонить и не подходить. Его спутник не должен ее
увидеть.
В ресторан она вломилась, словно вспугнутый лось в орешник.
Официант, проносивший поднос мимо двери, едва не грохнулся на пол. Хотел
ругнуться, но виновница-блондинка была слишком хороша собой, чтобы облить ее
непристойностями. Волосы из пучка вылезли и растрепались, щеки раскраснелись,
алые губы приоткрылись…
— Эй, любезный! — окликнула его блондинка хриплым
голосом законченной алкоголички. — У вас спиртное подают?
— Водку, — ответил тот, кое-как восстановив
равновесие. — Вам столик на двоих? Или вы одна будете?
— Не знаю, не знаю, — ответила блондинка. —
Там поглядим. Как пойдет.
Официант моргнул и ретировался. Он любил пугливых
интеллигентных дамочек, которые могли покраснеть, если он наклонялся слишком
низко и проявлял излишнюю внимательность. Дамочки тогда начинали быстро
подметать с тарелок пищу и глотали ее, как маленькие жадные собачки, большими
кусками. А потом исчезали, подобно привидениям — бесшумно и незаметно, —
оставив ему тридцать рублей на чай. Почему-то именно тридцать, словно это число
было для них знаковым.
Блондинка отличалась от них, как принцесса крови от
гувернанток. Не сходя с места, она нагло обозрела зал и тут же положила на
кого-то глаз. Официант оглянулся, не в силах справиться с любопытством. Ясно,
кто привлек ее внимание — двое мужчин, сидящие друг против друга. Оба вызывающе
красивы и одеты с большим вкусом. Один — брюнет с темными усиками, второй —
блондин с чисто выбритым лицом, большими выпуклыми глазами, прозрачными, как
аквариумы.
Рассмотреть блондина у Лаймы не было возможности. К ее
огромной радости, он сидел спиной к залу, а Корнеев, наоборот, — лицом.
Если она сейчас помашет ему рукой, он, конечно, заметит ее жест и повернет
голову.
Она поднялась на цыпочки, вытянула вверх руку и помахала так
отчаянно, словно Корнеев оставался на причале, а она уплывала в бурное море на
белобоком лайнере. Однако не случилось ровным счетом ничего. Корнеев, как ни в
чем не бывало, продолжал беседовать со своим новым знакомым.
Тогда Лайма подняла обе руки вверх и покачала ими туда-сюда,
изобразив рябину, гнущуюся от ветра. Немногочисленные посетители наблюдали за
ней с любопытством.
Лайма знала, что Корнеев обладает феноменальной способностью
сосредотачиваться на деле, но обычно он впадал в транс, только когда включал
компьютер. То, что он умеет отключаться от всего окружающего во время светской
беседы, стало для Лаймы неприятным сюрпризом. Однако адреналин все еще бурлил в
ее крови, заставляя добиваться своего.
Она поправила сумку на плече, сосредоточилась и подпрыгнула
высоко вверх. Каблуки загрохотали на плиточном полу, и Лайма присела от
неожиданности. Еще несколько человек в зале обернулись, но блондин, к счастью,
не обратил на шум никакого внимания. Корнеев тоже.
Тогда Лайма одним движением сбросила обувь и, держа по одной
туфле в каждой руке, подпрыгнула еще раз, вытянув носочки, как гимнастка,
выполняющая обязательные упражнения. Туфли взлетели вверх и глухо хлопнули над
головой.
— Заказ делать будете? — равнодушно спросил
метрдотель, проходя мимо. — Или вы просто попрыгать зашли?
У него был такой вид, словно в ресторан к нему приходили
одни придурки, и он уже их столько перевидал, что перестал удивляться.
