— Буду делать заказ, — свистящим шепотом ответила
Лайма.
— Тогда я вам официанта подошлю, — пообещал
метрдотель.
Лайма подумала, что, если она отправит официанта к Корнееву
и Женя начнет искать ее глазами, блондин обязательно обернется. Интересно,
почему он не должен ее видеть? Тут как раз подошел официант, держа в опущенной
руке пустой поднос. У него был не менее индифферентный вид, чем у метрдотеля.
— Дайте мне это, — попросила Лайма. — На
минуточку.
— Нате, — ответил тот и протянул ей свое орудие
труда.
Поднос был круглый, увесистый и, когда она взяла его в руки,
издал низкое «блямс». Она подняла его над головой, как спортивный судья
табличку с оценками, и немного постояла в таком положении. Корнеев не проявил к
блестящей ресторанной утвари никакого интереса.
«Черт», — про себя ругнулась Лайма и совершила несколько
резких махов, как одалиска, обмахивающая опахалом своего господина.
Мощная струя воздуха взъерошила салфетки на соседних
столиках. Идиот Корнеев даже не моргнул. Официант, наблюдавший за ней с постным
выражением на лице, поинтересовался:
— Может, вы сядете?
— Может, и сяду, — сварливо ответила Лайма,
возвращая поднос. — Дайте полотенце.
Он без слов отдал полотенце и пошел дальше.
Лайма выдвинула деревянный стул с изогнутой спинкой из-за
соседнего столика и, крякнув, взгромоздилась на него, словно на постамент.
Полотенце же использовала как белый флаг, выбросив его вверх. И принялась
полоскать в воздухе. Корнеев просто не мог не заметить ее немых призывов.
Но он не заметил!
— Это что у вас тут — танцы, стриптиз? —с
нескрываемым удовольствием спросил пожилой подвыпивший джентльмен, появляясь в
дверях ресторанчика.
— С бабами по ночам просто беда, — вздохнул
метрдотель, пристально поглядев на размахивающую полотенцем Лайму. —
Накурятся всякой дряни и давай выделываться. Хорошо, если солонки не начинают в
головы метать.
— А какая цыпочка! — восхитился джентльмен. —
Она одна?
Ответить метрдотель не успел — цыпочка опасно качнулась на
стуле, замолотила руками в воздухе и с невероятным грохотом повалилась на рядом
стоящий столик, навсегда сметая его с лица земли. Близлежащие стулья брызнули в
стороны, как осколки снаряда. Шум поднялся такой, что из кухни высунулся повар
с огромным тесаком в руке.
— Готова, — сказал метрдотель. — Счастье,
если шею не сломала. — Он торопливо двинулся к месту происшествия, громко
возвещая для всполохнувшихся посетителей: — Все в порядке, все под контролем!
Лайма лежала на спине в обломках мебели и смотрела в
потолок. Там, наверху, две мухи играли в салочки, то присаживаясь на цветные
плафоны, то снова принимаясь гоняться друг за дружкой.
— Вам такси вызвать? — поинтересовался любезный
метрдотель, появившись в поле ее зрения и заслонив головой мух.
— Может, она себе что-нибудь сломала? —
предположил пожилой джентльмен, который был не прочь угостить шальную блондинку
рюмочкой коньяка.
— Шутите? — Метрдотель ухмыльнулся. — Это
нормальные люди спотыкаются и ломают ноги. А с такими проходимками никогда
ничего не случается.
Лайма и в самом деле не покалечилась. Она сильно ударилась
копчиком и оцарапала руку, но в целом чувствовала себя довольно сносно.
Проворно поднявшись, она первым делом посмотрела на Кбрнеева.
Блондин ему что-то говорил, а он склонился над столом и
сосредоточенно писал ручкой в блокноте. Ручкой в блокноте! Это было что-то
невообразимое. Для записей Корнеев пользовался только подручными электронными
приспособлениями и всегда носил в кармане микрокомпьютер. Вероятно, произошло
нечто экстраординарное.
Блондин демонстрировал исполненный достоинства профиль,
который мог бы украсить обложку солидного делового журнала. Этот человек был из
той же породы, что и Шаталов, поэтому Лайма почувствовала к нему невольную
симпатию. И тут же одернула себя: а вдруг он — убийца? Что, если Корнеев пришел
в офис Абражникова и там наткнулся на этого типа? Тип заморочил ему голову и
под каким-то предлогом вывел на улицу?
На самом же деле все было наоборот.
* * *
Оставив Лайму в переулке, Корнеев скользнул за угол и,
засунув руки в карманы, ленивым шагом, словно припозднившийся гуляка, двинулся
в сторону офиса Абражникова. Предчувствия у него были самые нехорошие, и
непроглядная темнота за дверью их только усилила. Никто не покинет рабочее
место, погасив за собой свет, но не заперев замок. Внутри явно что-то не так.
Он достал из кармана мягкую тряпочку, которой протирал очки,
и аккуратно взялся за ручку двери. Ею же нащупал выключатель и нажал на
клавишу. И когда толкнул вторую, внутреннюю дверь, тоже открытую, в кабинет
неохотно влилось некоторое количество тусклого света от дохленькой лампы под
потолком. Внутри кабинета выключатель нашелся не сразу, но Корнеев все-таки
отыскал его и зажег светильник под потолком.
Дурные предчувствия никуда не делись, а лишь усилились, и он
вдруг обозлился на Дубняка. Это чужое поле деятельности! Включив его в состав
группы "У", Дубняк пообещал, что оперативное задание будет для него
единственным. Однако — дудки. Внезапно возникла угроза похищения Сандры Барр, и
группу бросили на новое дело. Все как будто забыли, что ему самое место в
аналитическом отделе. А Дубняк вообще исчез невесть куда.
В офисе Абражникова тоже был компьютер, вернее, ноутбук. Он
стоял на уголке стола с откинутой крышкой, похожий на огромный разинутый рот.
Корнеев подался в его сторону… И увидел тело. Он, как и Лайма, мгновенно
опознал Абражникова, но, в отличие от нее, не ударился в панику и не удрал с
места происшествия. Удостоверился, что хозяин кабинета в самом деле мертв, и
постарался больше не смотреть на него — только держал бедолагу в поле зрения.
Детектив был единственной ниточкой, которая могла вывести
группу "У" на Сандру Барр. По крайней мере, других зацепок они так и
не нашли. Если удрать, не попытавшись разжиться хоть какой-то информацией, на
втором задании можно поставить большой жирный крест. Вероятно, теперь Сандра
Барр уж точно похищена, и за нее скоро потребуют выкуп. Вот тут-то Дубняк и
объявится…
Корнеев лучше всех знал, где и как может храниться
информация. Первое, что он сделал, это отсоединил ноутбук от сети и, смотав
шнуры, засунул его в большой кожаный портфель, стоявший возле стула. Туда же
полетели диски, дискеты, блокноты, ежедневник, несколько заполненных папок из
ящика стола, записная книжка и все, что так или иначе было похоже на накопитель
данных. Еще несколько папок он обнаружил на стеллаже — в них были десятки
листов, испещренных пометками, и Корнееву пришлось взять их под мышку, потому
что в портфель уже ничего не влезало.
И в тот момент, когда он, готовенький, подошел к
застекленной двери, та внезапно распахнулась, и на пороге нарисовался высокий
представительный мужчина лет сорока пяти, светловолосый, с одной седой прядью в
шевелюре. У него были чуть выкаченные глаза жидко разведенного синего цвета и
губы, предназначенные для коротких сухих улыбок.
