В шаталовскую квартиру Лайма ввалилась злая, как вохровская
овчарка. И ведь было от чего! Для начала, задумавшись о вкривь и вкось идущих
делах, она проделала весь путь до собственного жилища и лишь перед подъездом
вспомнила о твердом обещании продолжить поэтапный переезд к любимому для
дальнейшего успешного развития их непростых отношений. Помнила она и о том, что
в обоснование серьезности своих намерений оставила Шаталову заложника —
несчастного серого котенка, который вот уже несколько суток своей недолгой
котярской жизни путешествовал с рук на руки, как переходящее красное знамя
какого-то безумного социалистического соревнования.
Бедный Кларитин скорее всего был голоден и страдал от жажды,
так как Геннадий не обещал стать заботливым хозяином. Даже во имя великой любви
к ней лично Шаталов был согласен лишь терпеть кота. И, опять же, только при
наличии постоянно пребывающей в квартире Лаймы.
— Достаточно, что я предоставляю ему крышу над башкой и
персональное место в туалете, — буркнул он, исподлобья глядя на Кларитина,
играющего с его тапком. — И чтоб в мой кабинет ни ногой, а то убью. —
И, жалостливо посмотрев на Лайму, добавил: — Будет продолжать гадить в коридоре
или на кухне — тоже убью.
Лайма сочла за благо не заводиться сразу, а лишь миролюбиво
сказала: «Поживем, увидим!» — решив все разборки оставить до более подходящего
случая. В конце концов, если наступит момент, когда ей придется бросить
Шаталова, ее гордый уход с котом на руках будет выглядеть куда эффектней, чем с
банальным чемоданом или спортивной сумкой. Она стала думать о такой возможности
с тех самых пор, как в первый раз обманула любимого. Рано или поздно он захочет
полного и безраздельного владычества, и вот тогда начнутся настоящие
неприятности. Однако неприятности можно и отсрочить.
Вбежав в свою квартиру, она быстренько покидала в
подвернувшийся под руку пакет пару детективов в дешевых бумажных обложках —
Агату Кристи и Гарднера, — а также случайно попавшую к ней (забыл кто-то
из слишком умных посетителей центра) красиво изданную книгу «Речь о
человеческом достоинстве», автором которой был неведомый ей Пико делла
Мирандола. Кто это такой — Лайма понятия не имела, но, как всякий
интеллигентный человек, догадывалась о высоком предназначении подобной
литературы и надеялась когда-нибудь прочитать книгу и приобщиться к
сокровищнице человеческой мысли. Вот только ее новая работа заставляла
усомниться в том, доживет ли она вообще до того счастливого времени, когда у
нее появится возможность читать что-нибудь, кроме расшифровок чужих телефонных
переговоров.
Затем в пакет полетели дурацкая вазочка непонятного
предназначения, большая небьющаяся кружка, подаренная ей кем-то в очередной
Международный женский день. Чем еще можно обозначить свое присутствие в
квартире вероятного супруга? Лайма ненадолго задумалась и затем положила в
пакет древние видеокассеты с фильмами «Греческая смоковница» и «Эммануэль»,
которые выбросить рука не поднималась — пригодились все-таки!
Теперь настала очередь одежды, и в пакет отправились:
поношенная футболка, стопка нижнего белья, джинсы, которые были ей маловаты,
блузка дурацкого зеленого цвета и почти такого же цвета юбка, надетая ею один
раз вместо фартука, чтобы перемыть нечеловеческое количество посуды после бурно
проведенного с коллегами Нового года у нее дома.
Время было позднее, и следовало поторапливаться — кот если
еще не издох, то уж точно на грани физического истощения. Чего-то все равно не
хватало. Лайма еще раз задумчиво повертела головой и вспомнила. В безобразно
раздувшийся пакет она втиснула зубную щетку, которую брала с собой в поездки,
старую мыльницу с древним обмылком и болгарскую зубную пасту «Поморин»,
купленную ее запасливой мамой еще в эпоху тотального дефицита.
Слегка утрамбовав пожитки, Лайма рванула вниз, к машине.
Проехав полдороги, она вдруг припомнила, что ключи от шаталовской квартиры
забыла на столике в прихожей. Пришлось возвращаться, и хорошего настроения это
ей не добавило. «Да уж, Геннадий, я тебе такую совместную жизнь устрою, мало не
покажется», — размышляла голодная и злая Лайма.
В квартире Шаталова было тихо — Кларитин мирно спал, обняв
лапками хозяйский тапок. Тускло поблескивала маленькая лужица у вешалки.
«Придется повозиться, приучить к месту, а то ведь и правда квартиру
загадит», — вяло подумала Лайма.
Геннадия дома не было — он делал доклад в рамках «круглого
стола» «Социальная ответственность среднего и мелкого бизнеса». Эпохальное
мероприятие, как водится, завершалось грандиозной пьянкой, организованной
социально озабоченным бизнесом. Именно здесь в непринужденной дружеской
обстановке и решались многие волнующие вопросы, заключались мировые и
объявлялись войны, плелись интриги с дальним прицелом. Пропустить такое было бы
верхом легкомыслия, а Шаталова легкомысленным назвать уж никак нельзя.
Зазвонил телефон, и Лайма чуть не схватила трубку, однако,
подумав, решила не отвечать — мало ли кто звонит, они с Геной еще не обговорили
такие мелочи. Городской телефон наконец замолчал, зато зазвонил ее мобильный.
Высветился номер Шаталова.
— Ты что, еще не дома? — хозяйским тоном
поинтересовался он. — Я звоню уже час.
— Куда звонишь? — неприветливо поинтересовалась
Лайма.
— Ну, домой звоню, а тебя нет.
— А я трубку не беру.
— Почему?
— По кочану. Может быть, тебя добиваются безутешные
брошенные тобой женщины…
— Так утешь их, я разрешаю. Как твой Керосин поживает?
— Кто, кто?
— Ну, как его там — Холестерин?
— Кларитин. Спит пока. Кстати, а ты чем его кормил все
это время?
— Чем придется.
— Да ты что, Геннадий? — рассердилась
Лайма. — Ему специальная еда нужна, кошачья!
— Здрасьте! Мы так не договаривались, я в кошачьей еде
ничего не смыслю. Кошек не держал.
Ему надоело быть хорошим, и он вредничал специально. Может
быть, Лайма пожалеет Кларитина и будет приезжать ночевать хотя бы ради него?
Известно ведь, что, когда в тебе сильно не нуждаются, ты особо и не рвешься…
— Ясно, — вздохнула Лайма. — Придется в
магазин бежать. Что у вас тут ночью работает? То есть у нас?
— Выйдешь, — повеселевшим голосом ответил Шаталов, —
сверни налево за угол, дальше через дорогу. Увидишь такие огромные красные
буквы. Вроде бы там есть отдел с кормом для мелкого безрогого скота.
— Ладно, пойду, а то я вообще сегодня спать не лягу. Да
и не ела ничего. Ты когда приедешь?
— А ты уже перевезла вещи?
— Знаешь, у меня грузовик сломался, так что извини, все
перевезти не получилось.
— Ну ладно, виноват. Давай в субботу, я свободен.
Загрузим мою тачку, она грраздо вместительнее твоей колымаги. Ты как насчет
субботы?
— Отлично! В субботу — самое лучшее! — согласилась
Лайма знакомым Шаталову завиральным тоном. — А ты скоро приедешь?
