— Понимаете, — стала сбивчиво объяснять
Лайма, — мы пошли вдвоем с котом в магазин. Ему еды надо было купить. Тут
эти, — она махнула рукой в сторону неподвижных черных фигур, — с
дубинками. И прямо на меня! Ударили, я упала, а они между собой драться стали.
Только я не поняла. Почему.
— Сестренка, а ты, часом, не пила? — уточнил ее
неожиданный спаситель.
— Могу поклясться, — горячо заявила Лайма. —
И спасибо вам огромное! За то, что остановились и помогли…
— Это ты кота своего благодари, — хмыкнул
тот. — Ну, и куда ты теперь?
— Домой. Ой, нет, в магазин, он же голодный. — Она
указала на вполне довольного жизнью Кларитина.
— Ладно, садись в машину, довезем вас до магазина. А
дом где? Если тут рядом — довезем и до дома.
— А у вас нет такого же котеночка? —
поинтересовалась блондинка, не сводя с Кларитина жирно подведенных глаз.
— Ну, чего ты к этому коту привязалась? Да я тебе куплю
такого же, даже еще лучше! — вступил в схватку ее милый.
— Такого ты не найдешь! А мне нравится именно с носком
на ноге! — разнылась блондинка.
Их нудное препирательство продолжалось всю дорогу.
— Может, тебя до квартиры проводить? —
поинтересовался мужик, вошедший в роль спасителя и явно наслаждавшийся ею.
— Нет, спасибо, здесь безопасно, вахтер сидит. А что с
этими будет, которые там валяются?
— Да ничего, менты подберут. Или дворники. — Он
громко засмеялся, блондинка грустно пискнула: «Привет!», и роскошный лимузин
укатил.
Лайма вернулась в квартиру сама не своя. Все было плохо —
горело ушибленное дубинкой плечо, раскалывалась голова, тряслись руки, и
вдобавок ее бил озноб. Не раздеваясь, она бессильно опустилась на пуфик в
коридоре. В первую очередь нужно собрать разбегавшиеся мысли и понять, что же
произошло и, главное, почему. Была ли это случайность, или наконец проявились
зловещие последствия бурной деятельности их группы? А если последнее, то кто
решил нанести по Лайме — в прямом и переносном смысле — удар? В эти сумрачные
размышления вкралась несвоевременная мысль о том, что Кларитин так и не
накормлен, а затем, перебивая все остальные, — что скоро придет Шаталов и
застанет ее вот в таком жалком виде. Немым укором выглядел дурацкий желтый
пакет со скарбом, сиротливо стоящий в углу.
Лайма посмотрела на часы — жуткое ночное приключение заняло
всего сорок минут, а казалось, что прошло полночи. Тяжело вздохнув, она с
усилием поднялась с уютного пуфика и взялась за работу. Первым делом пошла в
ванную и, стянув куртку и рубашку, осмотрела повреждения. Плечо и верхняя часть
предплечья были багрово-синего цвета и здорово опухли, однако вряд ли это
перелом. Было больно, но терпимо, так что врача можно не вызывать, а
ограничиться холодным компрессом. Тайные агенты не вызывают врачей! Умывшись и
приведя себя в относительный порядок, Лайма отправилась на кухню. Кларитин по
традиции грыз в коридоре тапок, окончательно разочаровавшись в людях.
Продовольственную проблему он решал самостоятельно.
Лайма перенесла кота к наполненной едой миске, над которой
он в некотором недоумении замер, не веря своему счастью, но потом с видимым
удовольствием занялся ее содержимым, отрываясь лишь затем, чтобы лизнуть воды.
Жизнь постепенно налаживалась. В баре нашлась бутылка отличного и жутко
дорогого французского коньяка, из которой Лайма несколько раз с наслаждением
отхлебнула, отчего по телу волнами заходило тепло, а мучивший ее озноб тотчас
прекратился.
Теперь можно было приступать к операции «Вселение». Она
взяла в руки пакет и, переходя из комнаты в комнату, оставляла в каждой
что-нибудь из его содержимого. Засевание шаталовского жилища собственными
пожитками заняло не так много времени. Так что, когда его ключ заерзал в замке
входной двери, все было готово, а сама Лайма сидела в кресле — ни дать ни взять
заботливая подруга жизни, поджидающая любимого мужчину с работы. Бутылку с
коньяком она поставила рядом, прижав ее здоровой рукой к подлокотнику, будто
опасаясь, что сосуд со спасительным алкоголем куда-нибудь испарится.
Шаталов открыл дверь и замер на пороге, словно ожидая чуда.
Однако ничего не произошло, никто с визгом не бросился ему на шею и не
поцеловал в щеку. Все было привычно, знакомо, коридор темен и пуст.
— Лайма! — осторожно позвал он и замер,
прислушиваясь.
На зов из кухни вышел Кларитин, обогнул стоящего у него на
дороге Геннадия и, ухватив зубами любимый тапок, поволок его в угол.
— Лайма! — уже громко крикнул Шаталов и, услышав в
ответ слабое: «Я здесь!», решительно прошел в гостиную.
Лайма рассчитывала встретить любимого у дверей, обвить его
шею руками и нежно поцеловать. Однако ни того, ни другого, ни третьего она
сделать не могла физически: избитое, а затем расслабленное алкоголем тело
игнорировало приказ «Подъем!», левая рука не поднималась из-за травмы, правая —
от усталости, а губы потрескались и саднили. Единственное встречное движение,
доступное сейчас Лайме, было-таки совершено — она по-гусиному вывернула шею и
посмотрела на Шаталова одним широко раскрытым глазом и одним прищуренным.
Взгляд, по ее замыслу, должен был быть полон любви и раскаяния.
Судя по реакции Шаталова, эффект получился не тот. Он еще
раз беспокойно взглянул на криво сидящую в кресле женщину своей мечты и вдруг
бросился к ней с воплем:
— Что с тобой? Что случилось?
Уж кто-кто, а Лайма отлично понимала, что давать кое-какие
показания придется, иначе можно потерять близкого человека навсегда. Все время
приходится врать! Или хотя бы ограничиваться полуправдой. Собственно, правда и
самой Лайме была неизвестна. К тому же она не хотела окончательно восстановить
Шаталова против своей работы. И она выдала следующую версию. По дороге в
магазин на нее напали подростки-наркоманы, ударили палкой и отобрали двести
рублей, которые были в куртке, но большую часть денег, лежащих в кармане
рубашки, ей удалось спасти. Наркоманы убежали, а она героически добрела до
магазина и благополучно вернулась домой — отдыхать и оправляться от шока и
нанесенных травм.
Сидящий перед ней на корточках Геннадий во время рассказа не
проронил ни слова, нежно поглаживая ее по руке, и только в конце спросил:
— Милицию ты вызвала?
— Зачем? Мне придется потом из-за двух сотен год бегать
к следователям и в суд! А тебе это надо?
— Может, пойти поискать их? — вслух подумал
Шаталов, в котором послефуршетная расслабленность и банальная усталость
боролись с желанием отомстить подонкам.
— Нет, — решительно пресекла эти поползновения
Лайма. — Перестань, пожалуйста. Ты мне нужен здесь, рядом. А эти сопляки
пусть подавятся.
Шаталов еще немного посомневался для приличия, но все же
признал доводы Лаймы разумными и отступил.
— Хорошо бы что-нибудь выпить, — перешел он к
следующей, более приятной части ночной программы. Тут он заметил торчащее
из-под локтя Лаймы горлышко и поинтересовался: — Что там у тебя?
