— Расскажи еще про Алека, — попросил Ивэн.
— А больше нечего рассказывать. Мы поженились. Провели медовый месяц. Вернулись в Лондон.
— Ты с ним счастлива?
— Конечно.
— Он гораздо старше тебя.
— Всего лишь на пятнадцать лет.
— Всего лишь. — Ивэн рассмеялся. — Если б я взял в жены девушку на пятнадцать лет моложе меня, ей было бы… восемнадцать.
— Это брачный возраст.
— Пожалуй. Но сама идея — чистейший абсурд.
— По-твоему, мой брак с Алеком — это чистейший абсурд?
— Ну что ты! Ваш брак — это фантастика. Я считаю, что ему чертовски повезло.
— Это мне повезло, — сказала Лора.
— Ты его любишь?
— Конечно.
— Ты в него влюблена? Согласись, любить и быть влюбленным — это разные вещи.
— Да. Да, разные.
Она склонила голову и пальцами достала из расщелины крошечный камешек. Потом размахнулась и бросила его. Камешек, подпрыгивая, покатился по скалистому склону и упал в водоем. Раздался тихий всплеск. Камешек утонул, исчез под водой.
— Итак. Ты познакомилась с Алеком на званом вечере. «Это Алек Хаверсток», — представила его тебе хозяйка, и ваши взгляды встретились над подносом с бокалами, и…
— Нет, — сказала Лора.
— Нет?
— Нет. Все было не так.
— А как?
— Так было, когда мы познакомились, но впервые я увидела Алека гораздо раньше.
— Расскажи.
— Не будешь смеяться?
— Я никогда не смеюсь над серьезными вещами.
— Ну… На самом деле первый раз я увидела Алека за шесть лет до знакомства с ним. Как-то раз в обеденный перерыв я отправилась на встречу с подругой, работавшей в художественной галерее на Бонд-стрит. Мы собирались вместе пообедать, но она не могла уйти с работы, поэтому я и пошла к ней. В галерее было тихо, народу немного. Мы сели и стали болтать. Алек подошел, спросил что-то у моей подруги, купил каталог, потом пошел смотреть картины. Я наблюдала за ним и думала: «Этот человек станет моим мужем». Я спросила про него у подруги. Она сказала, что это Алек Хаверсток, что он часто приходит в галерею в обеденный перерыв, смотрит картины, иногда что-нибудь покупает. «Чем он занимается?» — полюбопытствовала я. «Работает в инвестиционной компании в составе „Сэнберг Харперз“, — сообщила она. — Занимает высокий пост. У него красавица жена, красавица дочь». А я подумала: «Как странно. Ведь он станет моим мужем».
Лора умолкла. Нашла еще один камешек, снова швырнула его в водоем.
— И все? — спросил Ивэн.
— Да.
— Потрясающе.
Она повернулась к нему лицом.
— Так все и было.
— И что ты делала эти шесть лет? Сидела и ждала?
— Нет. Работала. Жила. Существовала.
— Когда ты познакомилась с ним на том званом вечере, тебе уже было известно, что его брак распался, что он развелся?
— Да.
— И ты кинулась к нему с криком «Наконец-то!», бросилась к нему на шею?
— Нет.
— Но ты по-прежнему была уверена, что он твой суженый?
— Да.
— И он, по-видимому, тоже так думал?
— Возможно.
— Повезло тебе, Лора.
— В чем? В том, что я вышла замуж за Алека?
— Да. Хотя я, главным образом, завидую твоей уверенности.
— А тебе уверенность не свойственна?
— Не очень, — покачал головой Иван. — Поэтому я до сих пор живу один. Доступный, желанный холостяк, хорошая партия. Во всяком случае, мне так нравится думать.
— Мне кажется, ты вполне подходящая партия, — сказала Лора. — Не понимаю, почему ты до сих пор не женат.
— Это долгая история.
— Ты был помолвлен. Алек мне говорил.
— Если я начну рассказывать про себя, мы проторчим тут до ночи.
— Тебе неприятно об этом говорить?
— Да, пожалуй, нет. Просто это была ошибка. Только беда в том, что понял я это слишком поздно, когда уже почти ничего нельзя было изменить.
— Как ее звали?
— Это важно?
— Я же ответила на все твои вопросы. Теперь твоя очередь отвечать на мои.
— Ладно. Ее звали Джун. И жила она в самом сердце Котсуолдса,
[34]
в красивом каменном доме со сводчатыми окнами. Там были конюшни с красивыми лошадьми, на которых она ездила на охоту. И сад с голубым бассейном в форме почки, теннисный корт с твердым покрытием, множество статуй, причудливо постриженные кусты. Мы обручились. По этому случаю было устроено грандиозное торжество. И ее мать следующие семь месяцев посвятила планированию самой большой, самой дорогой свадьбы, какой их соседи не видели много лет.
— О боже, — охнула Лора.
— Все это в прошлом. В последний момент я вильнул хвостом и сбежал, как самый последний трус. Просто понял, что в этом нет волшебства, что я не уверен в своем выборе. И из уважения к бедной девушке, которая мне очень нравилась, я не мог обречь ее на брак без любви.
— По-моему, ты поступил очень мужественно.
— Больше никто так не считал. Даже Ева рассердилась — правда, не столько из-за того, что я разорвал помолвку, сколько из-за новой шляпки, что она купила, да так ни разу и не надела.
— Но почему ты бросил работу? Тебе незачем было увольняться из-за того, что расстроилась помолвка.
— Пришлось. Дело в том, что старшим партнером в той компании, где я работал, был отец Джун. Как все сложно, да?
Лора не нашлась что ответить.
В Тременхир они вернулись к семи часам. Проезжая по вересковой пустоши и потом по вытянутой лесистой долине, что вела в деревню, они увидели, что на юге облака сгустились и переместились в глубь полуострова. После того как они целый день провели под солнцем северного побережья, туман стал для них сюрпризом. Городок растворился в мглистой пелене, поглотившей даже низкое вечернее солнце. Ветер с моря гнал клочья тумана прямо на них.
— Слава богу, что нас не было здесь целый день, — сказал Иван. — А то сидели бы в тумане, кутаясь в свитера, вместо того чтобы загорать на камнях.
— Значит, конец хорошей погоде, или солнце еще выглянет?
— Конечно, выглянет. Куда оно денется? Завтра, возможно, опять будет пекло. Это всего лишь морской туман.
Конечно, выглянет. Куда оно денется? Уверенность, с которой Ивэн произнес эти слова, вселила в Лору покой. Оптимизм — чудесная штука, а Ивэн — и это было одно из его самых привлекательных качеств, — казалось, источал оптимизм. Трудно было представить его унылым, а если он и падал духом, то ненадолго. Даже о своей неудачной помолвке и увольнении из компании он рассказывал с юмором, подшучивая над собой, — а ведь менее стойкого человека подобные неприятности могут ввергнуть в длительную депрессию.
