Тревога все еще не покидала его:
— Тебе не захочется кататься по округе на автомобиле?
— Я не умею управлять автомобилем.
— А телевизор, телефон и тому подобная ерунда?
— Они никогда не имели значения в моей жизни.
Тут только Бен рассмеялся, а Эмма спросила себя, действительно ли ее отец привлекателен.
Он сказал:
— Ты знаешь, я представить себе не мог, как все это произойдет. Но если уж все складывается так здорово, могу только признаться, что рад твоему возвращению. Добро пожаловать домой.
Бен поднял стакан в честь Эммы, выпил содержимое и вернулся в гостиную, чтобы достать бутылку и налить себе еще.
Глава 4
Паб «Слайдинг Тэкл» был маленький и уютный, обшитый темными панелями и очень старый. Единственное крошечное окошко обращено было в сторону бухты, и первым впечатлением любого посетителя, входящего с улицы, была полная темнота. Позднее, когда глаза привыкали к полумраку, удавалось разглядеть и другие особенности заведения, прежде всего — отсутствие хотя бы выдающейся из которых было двух параллельных линий, так как за столетия существования маленький паб так слился со своим фундаментом, как это случается с человеком, крепко спящим на мягкой перине. Различные аномалии, наподобие оптического обмана, побуждали посетителя почувствовать себя пьяным еще до того, как он проглатывал первую порцию выпивки. Выложенный плиткой пол просел в одном направлении, обнажив прогал между камнем и деревянной стеной, почерневшая балка обвязки самого паба покосилась в другом, а выбеленный потолок имел такой смертельный наклон к ней, что хозяин был вынужден повесить таблички: «Осторожно, балка» и «Берегите голову».
Шли годы, но «Слайдинг Тэкл» упорно оставался самим собой. Расположенный в старом и немодном районе Порт-Керриса, у самой бухты, где не было места для террас и чайных садов, он умудрялся переживать наплыв летних туристов, которые запружали остальной город. Здесь были постоянные посетители, которые заходили выпить, поболтать и сыграть в «монетку». Здесь висела мишень для дартс и небольшой потемневший камин, в котором зимой и летом горел огонь. Также здесь постоянно находились Даниэль, бармен, и косоглазый Фред с лицом-репой, которого нанимали на лето убирать мусор и следить за лежаками на пляже и который остальное время года блаженно пропивал заработанное.
И еще пабу принадлежал Бен Литтон.
— Все дело в приоритетах, — произнес Маркус, когда они с Робертом тронулись в путь в его «элвисе», чтобы вернуть Бена Литтона на грешную землю. Было очень кстати, что Роберт опустил брезентовый верх машины. Сам Маркус, кроме привычного плаща, надел твидовую кепи наподобие шляпки гриба, выглядевшую на нем смешно. — Приоритеты и хронометрирование. В середине дня в воскресенье первое место, куда следует заехать, — «Слайдинг Тэкл». А если его там нет, в чем я очень сильно сомневаюсь, поедем в его мастерскую. Затем поищем в коттедже.
— Но, быть может, в такое чудесное утро он на природе где-то в окрестностях?
— Сомневаюсь. Сейчас для него время выпить, а в этом плане он всегда был человеком привычки.
«Слайдинг Тэкл» находился в конце шоссе, идущего по берегу бухты. Роберт подъехал к кривой веранде паба и заглушил мотор. Было тепло и тихо. Как раз продолжался отлив, обнажился чистый песок бухты, морские водоросли, и над всем этим кричали многочисленные чайки. Стайка ребятишек, не усидевших в такую погоду дома, играла с ведрами и совками под присмотром двух пожилых дам в передниках и сетках для волос и с вязанием в руках. Тощий кот сидел на мостовой и мыл уши.
Маркус выбрался из машины.
— Пойду взгляну, там ли он. Жди меня здесь.
Роберт взял сигарету из пачки на приборной доске, прикурил и стал наблюдать за котом.
Над головой скрипела вывеска постоялого двора, на нее уселась чайка и стала неодобрительно разглядывать чужака, вызывающе крича. Прошли двое неспешной праведной походкой, как будто сегодня было тихое методистское воскресенье. Оба были во флотских шерстяных фуфайках и белых матерчатых кепи.
— Доброе утро, — поздоровались моряки, проходя мимо.
— Прекрасный день, — отозвался Роберт.
— Да, прекрасный.
Через некоторое время появился Маркус:
— Все в порядке. Я нашел его.
— А что Эмма?
— Он сказал, что она в мастерской. Белит стены.
— Ты хочешь, чтобы я пошел и привел ее?
— Сделай одолжение. Сейчас… — он взглянул на часы, — четверть первого. Предположим, ты вернешься сюда в час. Я обещал, что у нас будет обед в половине второго.
— Прекрасно. Я пройдусь. Нет смысла ехать туда на машине.
— Ты помнишь дорогу?
— Разумеется. — Он раньше бывал в Порт-Керрисе дважды: искал Бена Литтона по другому делу, когда Маркус не мог сделать это сам. Ненависть Бена к телефонам и автомобилям, а также ко всем остальным средствам связи время от времени доставляла чудовищные затруднения, и Маркус давно понял, что быстрее доехать от Лондона до Корнуолла и здесь, в логове, ловить льва за гриву, чем ждать ответа на самую срочную телеграмму с оплаченным ответом.
Роберт вышел из машины и захлопнул дверцу.
— Мне рассказать ей обо всем, или ты хочешь оставить за собой эту приятную обязанность?
Маркус усмехнулся:
— Расскажи ей сам.
Роберт стянул с головы тесную твидовую кепку и бросил ее на сиденье водителя:
— Негодяй!
Он получил письмо от Эммы через неделю или две после того, как она была проездом в Лондоне.
«Дорогой Роберт,
Если я зову Маркуса Маркусом, то не могу же я Вас звать господином Морроу, не так ли? Нет, не могу никоим образом. Мне следовало написать Вам сразу и поблагодарить очень и очень горячо за обед, за одолженные деньги и за сообщение Бену о том, что я еду на поезде. Он сам пришел меня встречать на станцию. Все идет просто прекрасно, поскольку у нас нет никаких трений, а Бен работает как энтузиаст изобразительного искусства на четырех холстах одновременно.
Из багажа я ничего не потеряла, кроме шляпы, которую, без сомнения, кто-то украл.
Мой привет Маркусу. И Вам.
Эмма».
Итак, он отправился по лабиринту улочек среди стоящих стена к стене домов на северный берег бухты. Окна мастерской Бена Литтона выходили именно на этот берег. Когда-то давно здесь был склад рыболовных снастей, и к нему вел вымощенный булыжником спуск, идущий от улицы к двойной черной просмоленной двери. На двери висела табличка с его именем и огромная железная колотушка. За нее и взялся Роберт. Постучал и позвал:
— Эмма!
Ответа не последовало. Он открыл дверь, и ее чуть не вырвало у него из рук порывом сквозняка — в дальнем конце студии было открыто окно. В студии было пусто и очень холодно. Эммы не было, однако о ее недавнем присутствии свидетельствовали стремянка, кисть для побелки и ведро. Она побелила целую стену. Когда он подошел и потрогал ее, стена оказалась холодной и влажной.
