1
Чиновники беззастенчиво покушались на здание Независимого
центра культуры, где граждане проводили досуг, и одну за другой засылали в
центр комиссии, чтобы те нашли, к чему придраться. Не потому, что там, наверху,
были против культуры. Ничего подобного. Просто культуру можно переселить в
спальный район, ничего с ней не сделается. А освободившийся особняк выгодно
сдать в аренду какой-нибудь крупной фирме.
Нынешняя группа проверки состояла из двух человек. И
женщина, и мужчина были в очках и держали в руках по портфелю.
— Какие у вас сегодня мероприятия? — спросил
мужчина, сверху вниз глядя на директора центра, Николая Ефимовича Шепоткова.
Маленький и толстый Шепотков бежал рядом с проверяющими и
смотрел на них подобострастно, как собака, встретившаяся с хозяевами после
долгой разлуки.
— Мероприятия? Э-э-э… Надо спросить у Лаймы, —
ответил он.
— Это еще кто?
— Лайма Скалбе, наш распорядитель.
Распорядительница, — уточнил он, открывая свой кабинет. — У нее все
под контролем.
Лайма Скалбе действительно все держала под контролем.
Коллеги по центру считали, что она так и родилась — в деловом костюме и с
решительным выражением на лице.
— У Лаймы всегда все идет по плану, — еще раз
заверил комиссию Шепотков. — Никаких эксцессов.
И тут помещение центра огласил истошный женский крик. К нему
присоединился топот множества ног, грохот и высокий поросячий визг. Шепотков
бросился к двери, толкнул ее ладошками и вывалился в холл.
— Что, пожар? — крикнул он, увидев толпу людей,
несущуюся к выходу. — Не волнуйтесь, товарищи, мы оснащены
огнетушителями! — На бегу он извернулся и заверил семенящих за ним
ревизоров:
— Мы всем, чем надо, оснащены! На случай эксцессов…
Лайма Скалбе тоже услышала крик и поспешила на место
происшествия. Мужская половина комиссии, увидев ее на лестнице, тихонько
хрюкнула. Распорядительница была что надо — светленькая, длинноногая,
большеглазая. Если бы не высокомерный вид, ее можно было бы назвать
хорошенькой. Даже очень хорошенькой. Ревизор вздохнул. Он всегда считал, что
карьеристки губят на корню собственную привлекательность. В самом деле: можно
ли увлечься женщиной, которая разговаривает командным тоном и мгновенно
принимает решения? Эта прилизала волосы и надела туфли на низком каблуке —
специально, чтобы выставить на первый план свои деловые качества и
завуалировать женские. Честное слово, глупо.
Лайма схватила за руку пробегавшую мимо расхристанную мадам,
которая тонко подвывала на ходу, и требовательно спросила:
— Что случилось?
— Яков Семенович! Яша… — запричитала мадам,
вырываясь. — Он забрался на крышу и собирается прыгнуть вниз! Ужас, ужас!
«Так я и знала, обреченно подумала Лайма. — Сегодня
непременно должно было произойти что-нибудь отвратительное». Она еще утром
поняла, что день не задастся. Ночью шел дождь, и пиджак Болотова, забытый на спинке
стула возле открытого окна, безнадежно намок. Болотов рассердился и принялся
Лайме выговаривать:
— Я точно помню, что после программы новостей попросил
тебя повесить мою одежду в шкаф. Мне как раз позвонили, и я ушел в другую
комнату. — Он перекладывал глазунью из сковородки в тарелку, аккуратно
поддевая желтки лопаткой. При этом ни один не растекся: у Лаймы так никогда не
получалось. — В доме должен быть порядок. Если разбрасывать вещи, жизнь
превратится в хаос. У моей младшей сестры всегда все вверх дном. Когда она
собирается на работу, дым стоит коромыслом. Тебе такое и не снилось.
Лайма едва заметно усмехнулась. Знал бы Болотов, в каком
сумасшедшем доме она выросла! Ее мать была художницей, творческой личностью, и
поэтому они жили, как хиппи. В доме постоянно ночевали посторонние, все они
ели, пили и творили, не обращая никакого внимания на девочку. Уроки ей
приходилось делать среди куч барахла, в комнатушке, пропахшей красками, олифой
и растворителями.
В точности так жили сейчас ее бабка и тётка. Они собирали по
помойкам ветхую мебель, приводили ее в порядок и расписывали цветами и фигурами
фантастических животных. Некогда шикарная квартира с большим холлом, кладовками
и лоджией стала похожа на разгромленный склад старых вещей. На сегодняшний день
две эти женщины оставались единственными родственницами Лаймы. Она любила их,
но жить, как они, отказалась категорически. И изо всех сил боролась с генами,
которые то и дело подбивали ее на всякие глупости.
Болотов, педант и чистюля, высоко ценил Лайму именно за те
качества, которые она приобрела в долгой и упорной борьбе с собой.
Встряхнув головой, чтобы отогнать посторонние мысли, Лайма
поспешила вслед за бегущими людьми и остановилась рядом с вахтером, который
топтался возле распахнутой двери на улицу. Снаружи собралась огромная толпа
взволнованных людей.
— Яков Семенович! — закричал мужчина в клетчатой
рубашке, сложив ладони рупором и задрав голову кверху. — Ты же взрослый
человек! Подумаешь, Мишка тебя обставил! Это же не конец света. Из-за такого с
крыши не прыгают.
Лайма не стала тратить время на то, чтобы своими глазами
увидеть мятежного Якова Семеновича. Вместо этого она попыталась узнать у
вахтера, в чем суть дела.
— Вот, клуб «Рыболов» в полном составе
взбаламутился, — охотно объяснил тот. — Яков Семенович был уверен,
что стал победителем конкурса — выудил из речки самую большую рыбину. А когда
начали мерить — оказалось, что его улов только на второе место тянет. Вот он и
психанул. Подсуживают, говорит. Старый дурак! Ему бы дремать в скверике с газеткой,
а он вон что — с крыши сигать.
Лайма развернулась и побежала в свой кабинет, вызывать
пожарных и милицию. Шепотков вместе с комиссией двинулся вслед за ней. И тут
прямо им под ноги бросился огромный серый кот с черным ухом. Ревизор едва не
полетел вверх тормашками на пол и раздосадованно воскликнул:
— Что это у вас?! Звери носятся, как в зоопарке!
— В малом зале заседает клуб любителей кошек, — на
ходу пояснил Шепотков. — Есть еще клуб любителей домашних грызунов, они
обычно собираются в красной гостиной. А собачники — те на терраске любят.
— Черт знает что, — пробормотала разгневанная
комиссия, продолжая бег трусцой. — Развели культуру…
Наконец Лайма ворвалась в кабинет и бросилась к телефону.
Быстро и деловито обрисовала ситуацию дежурному по городу. Шепотков и
сопровождающие столпились тут же, жадно глядя ей в рот.
— Сто лет у нас ничего не случалось, — посетовал
директор, обернувшись к ревизорам. — А вот вы пришли — и нате вам!
Не успел он закончить, как в кабинет постучали.
— Да! — хором крикнули все четверо. —
Войдите!
