— Ох, Роберт, — простонала Лайма.
— Лаймочка, так ты согласна? — вкрадчиво спросил
Агашкин, выудив из кармана коробочку с выпуклой крышкой, в которой, конечно же,
лежало кольцо.
Не такое простенькое и славное, как у нее на пальце, а
серьезное, исполненное достоинства кольцо с желтым бриллиантом. Когда коробочку
открыли, бриллиант уставил свой холодный глаз в потолок, ожидая, когда им
начнут восхищаться.
В этот самый момент обостренным слухом Лайма уловила, что по
коридору к двери кабинета снова кто-то приближается. Шаги, кстати, были совсем
иными, чем у Агашкина — более стремительными. Шепотков тоже их услышал и
немедленно вскочил на ноги.
— Я задержу его, кто бы это ни был, — заверил
он. — Такой момент нельзя повторить!
Лайма попыталась остановить услужливого директора, но из ее
горла вырвался лишь невразумительный хрип, который Агашкин немедленно попытался
истолковать в свою пользу.
— Это значит — «да»? — с агрессивной надеждой в
голосе уточнил он.
Поскольку голова его так и стояла на столешнице, нижняя
челюсть несколько раз клацнула о лакированную поверхность.
— Боже мой, — просипела Лайма, продолжая
обмахиваться рукой. — Мне нечем дышать…
— Я тоже взволнован, — признался Агашкин,
вскакивая на ноги. — Только, Лайма, ты должна сказать «да» более
определенно. Я мечтаю услышать громкий и внятный ответ. Так — да? Лайма, скажи
— да?
В этот момент в дверь всунулся Шепотков и крикнул:
— Тут ваш, значит, Лайма, друг пришел. — Подумал и
добавил:
— Еще один. Впустить?
— Да! — воскликнула Лайма.
— Какое счастье! — завопил Агашкин и тут же
принялся скакать по кабинету в припадке буйной радости. — Я могу назначить
день свадьбы?
— Пожалуйста, поскорее! — попросила Лайма, вытирай
пот со лба.
Обращалась она, естественно, к Шепоткову. Если она правильно
поняла, приехал Болотов. Но как не вовремя! Почему он примчался в такую рань?
Что ему тут надо? Никогда прежде он не являлся к ней на работу, а если заезжал,
то всегда ждал ее снаружи, в машине. Потому-то директор центра даже не знает
его в лицо.
В ней поднялась тяжелая волна раздражения против Алексея. Он
не имеет права вмешиваться в ее жизнь! Она же не ездит к нему на фирму и даже
никогда не звонит — только в самом крайнем случае. Лайма попыталась вспомнить,
когда в последний раз произошел такой случай — и не смогла. То есть она вообще
не звонила ему среди дня. Не дергала по пустякам, не отвлекала от важных
клиентов. А он! Он почему-то посчитал возможным приехать без предупреждения и
подняться прямо сюда. С какой стати?
Болотов вошел в кабинет такой гневный, что у Лаймы при
взгляде на него еще сильнее испортилось настроение. Она ненавидела его
гневного. В таком состоянии он был не способен вести конструктивный диалог, а
только брюзжал и зудел. Вероятно, Шепотков сказал ему, почему нужно подождать
за дверью, и он рассвирепел. Отлично. Просто здорово. Сейчас явится связной, а
у нее тут скандал с двумя претендентами на руку и сердце.
— Что здесь происходит? — воскликнул Болотов, и
сразу же стало ясно, что одним брюзжанием дело не ограничится. — Что вы
тут делаете? Кто это такой?
— Это наш директор, — ответила Лайма, хотя
Болотов, конечно, имел в виду не коротенького и пожилого Николая Ефимовича, а
молодого и здорового Агашкина.
Агашкин отлично знал, что у Лаймы с Болотовым роман, но
всегда делал вид, что не придает ему значения и рассчитывает просто переждать
эту ее блажь, как бурную, но короткую летнюю грозу. Болотов, в свою очередь,
тоже знал о существовании Агашкина, но никогда его не видел. Можно сказать, что
Лайма его прятала. Прежде Болотов верил, что тот не заслуживает внимания. Но
теперь…
— Здрасьте, — пробормотал Шепотков, раз уж его
представили. — Я директор, но центр временно закрывается. Вернее,
переезжает. Но пока неизвестно куда.
— Отлично, — пробормотал Болотов, по-прежнему не
сводя глаз с Агашкина. И повторил, обращаясь непосредственно к нему:
— Так кто вы такой?
— Агашкин я, Роберт. Мы с Лаймой решили пожениться!
Его прозрачные уши из розовых стали малиновыми и теперь
удивительно смахивали на кружочки малинового желе, которое Лайма подавала по
воскресеньям к завтраку со взбитыми сливками.
— Удивительно, — ядовитым, не подходящим ему тоном
откликнулся Болотов. — Мы с ней решили то же самое.
— Наше решение созрело позже, чем ваше, —
парировал Агашкин, выставив вперед ногу с торчащими веером из сандалий
пальцами. — Оно-то и вступает в силу.
— Ха-ха-ха! — затрясся восхищенный Николай
Ефимович. — Чего только люди не придумают! Это вам, милый друг, не
завещание, а чувства, материя тонкая. За них можно и по морде схлопотать.
Болотов, который ни с кем никогда не дрался, даже в детстве,
предпочитая или переговоры, или бег по пересеченной местности, неожиданно
подхватил его мысль:
— Хотите по морде, как вас там?
— Это Роберт, — слабым голосом сказала со своего
места Лайма. — Я тебе про него рассказывала. На него можно не обращать
внимания. Пожалуйста, сейчас не до этого.
— Лаймочка, но ты только что сказала мне «да»! —
закричал оскорбленный Агашкин.
— Я сказала «да» не тебе, а Николаю Ефимовичу! —
живо возразила Лайма.
— Я тут ни при чем! — испугался Шепотков, когда
оба кандидата в женихи уставились на него с нехорошим изумлением. — Это
просто неудачная формулировка. У меня жена, детки… Я чист, как этот.., как его…
— Эдельвейс, — подсказал Агашкин.
— Ну вот что! — воскликнула Лайма, усилием воли
взяв себя в руки. — Прекратите ссориться. Алексей, почему ты здесь в такое
время? Я тебя не ждала.
— Я вижу, — хмыкнул тот. — В сущности, я
приехал сообщить, что сегодня с утра проверил все лотки и магазины неподалеку
от метро. Но тебе сейчас явно не до этого!
Лайма всполошилась. Связной мгновенно вылетел у нее из
головы. Неужели есть какие-то подвижки в их поисках Сони?
— Ты что-нибудь нашел? — воскликнула она и
подалась вперед с такой заинтересованностью, что Болотов как-то сразу остыл.
В конце концов они еще не женаты, как он может ею
распоряжаться? Но этот Агашкин! По рассказам Лаймы Алексей представлял его
личностью карикатурной — каким-нибудь косым и хромоногим коротышкой, а он,
оказывается, высокий блондин, да еще чертовски активный. Тем не менее Лайма
сейчас смотрела не на Агашкина, а на него, причем во все глаза.
— Увы, — ответил Алексей, совершенно
успокоившись. — В районе метро никто не торгует шелковыми желтыми шарфами
с черными закорючками. Вообще никакими желтыми шарфами. Или Соня принесла его с
собой, или ездила за ним специально в какой-то другой магазин, или… Или это
чей-то подарок. В таком случае становится понятным, почему она сразу же
повесила его на шею. Я лично склоняюсь к последней версии. Кто-то подарил ей
шарф, и она немедленно его надела.
