Добровольный узник дома в Староконюшенном переулке внезапно
превратился в исследователя, перед которым открыт весь мир. И не нужно никуда
уезжать, оставлять друзей, расставаться с любимым городом. Достаточно запереть
дверь в свою комнату на задвижку и выйти в Интернет.
После школы Корнеев поступил в технический вуз и окончил его
с отличием. Устроился работать в научно-исследовательский институт, но ничего
стоящего в его стенах так и не сделал. Время от времени у него появлялись
подруги. Одна из них дотянула даже до звания невесты, но дальше этого дело не
пошло. Корнеев был не приспособлен для брака. Вот если бы его жена купила
второй компьютер, установила локальную сеть и появилась на экране монитора, у
них, пожалуй, могло бы что-нибудь получиться. Но женщины отчего-то предпочитали
Корнеева в натуральном виде. Он же так и не научился отдавать им всего себя.
К тому моменту, когда его изловила служба безопасности, на
счету Корнеева была столько же разбитых сердец, сколько взломанных баз данных.
Лайма Скалбе показалась ему слишком холодной. Замороженная
тушка трески, честное слово! Но после недолгого общения с ней он понял, что
ошибся. Их командир — не слишком компетентная барышня, которую заставили взять
на себя непосильную задачу. Кажется, она напугана, но прячет свой страх изо
всех сил. Корнеев решил, что поведет себя с ней благородно, хотя его то и дело
подмывало вывести ее из равновесия. Именно поэтому он и посоветовал командирше
не раздеваться, когда она заявила, что ляжет спать на диванчике.
В ответ Лайма бросила на него насмешливый взор и отправилась
в ванную комнату. Бондопаддхай несколько раз подавал признаки жизни, требуя то
одно, то другое. Наконец дело дошло до ужина, и они вдвоем с Никой Елецковой
слопали чертову прорву еды, запив ее дорогущим шампанским.
Под утро Бондопаддхай высунулся и заявил, что на завтрак
желает роган-джош — и точка. Корнеев влез в компьютер и возвестил:
— Роган-джош — это баранина карри. Ничего себе пророк —
жрать барана на завтрак! Так вся святость жиром обрастет.
Лайма очень нервничала по поводу грядущего мероприятия в
кинотеатре «Спутник». Кроме того, свою ночную вахту несла из рук вон плохо.
Пока Медведь с Корнеевым набирались сил, ей постоянно казалось, что в окно
кто-то заглядывает. Или подкрадывается к двери. Она несколько раз даже ложилась
на пол, чтобы попытаться в щелку увидеть ноги. А еще противный Пудди постоянно
бегал в туалет, пугая ее своими белыми одеждами.
Наутро Корнеев и Медведь стали собираться в поход.
— Значит, вы на разведку, — в сотый раз повторила
Лайма, наблюдая, как они расправляются с кофе.
Медведь глотал его, как пиво, заедая кусками колбасы, а
Корнеев отхлебывал понемножку, одновременно отщипывая от булки крохотные
кусочки.
— На разведку, — подтвердил он. — Посмотрим,
как там эти «Оставшиеся» готовят зал. Может, что-нибудь придет в голову.
Часов в семь утра Ника Елецкова проследовала в собственный
номер, помахав Лайме ручкой. Лайма улыбнулась ей заговорщической улыбкой старой
дуэньи и сладким голосом спросила:
— Вы же собирались походить по магазинам?
— Успеется, — ответила та и удалилась, качая
бедрами.
Томный Бондопаддхай два часа принимал ванну, а потом
умащивал себя ароматическими маслами.
— Придется везти его завтракать в индийский
ресторан, — предупредила Лайма. — Кто ему тут изготовит баранину
карри?
Корнеев весело пробежался по клавишам компьютера и сообщил:
— Неподалеку есть подходящее заведение. Не высший
класс, правда. Больше похоже на кафе, чем на ресторан…
— Сойдет, — обрадовалась Лайма. Ей не хотелось
далеко уезжать от гостиницы.
— Тогда мы заберем вас прямо оттуда, — сказал
Корнеев, подумав. — Как только все разведаем, так сразу и позвоним.
Лайма зыркнула на него с подозрением. Что-то в нем было не
так. И в Медведе тоже что-то было не так. Обычно он смотрел на нее, не мигая,
обстоятельно. Теперь же его взгляд ускользал в сторону с проворством юркой
рыбки.
— Почему ты в очках? — спросила Лайма
Корнеева. — В первый раз ты был без очков и очень хорошо себя чувствовал.
— Я надевал контактные линзы, — признался
тот. — Но потом у меня началось воспаление. Прямо не знаю, что за беда.
Глаза стали слезиться, вот я и перешел на очки. Если ты боишься, что я
промахнусь, когда придется стрелять, то напрасно. Я ориентируюсь на тепло тела,
как паук.
Лайма совсем не боялась, что он промахнется. Ей казалось,
что главное — начать палить, а попадешь или не попадешь — дело десятое. С
напряженным вниманием наблюдала она за тем, как мужчины экипировались:
перчатки, шнурованные ботинки, черные футболки и штаны. В наличии имелись еще
черные шапочки, которые они спрятали. И оружие, так и оставшееся в сумке,
выданной Дубняком. Между ними было только одно различие — на футболке Корнеева
в центре груди было нарисовано маленькое красное сердечко. «И здесь он форсит!»
— удивилась Лайма, но вслух ничего не сказала.
— Ну, не поминай лихом, — пробасил Медведь,
приложив руку к воображаемому козырьку.
— И будь начеку, — подхватил Корнеев. —
Старые атеисты мне всегда не нравились. Думаю, новые ничуть не лучше.
Ника Елецкова уже привела себя в порядок и вернулась
согласовать с Бондопаддхаем дальнейшие планы. Завтракать в индийском ресторане
она категорически отказалась. Поворковала с пророком, подержала его за пуговицу
рубашки, поцеловала в мягкие губы и снова ушла в свой номер, цокая каблуками,
как подкованная лань.
Во второй раз заперев за ней дверь, Лайма подошла к зеркалу
и внимательно посмотрела на свое отражение. В принципе ничего ужасного, могло
быть и хуже.
Когда Бондопаддхай привел себя в надлежащий вид, она вывела
его вместе с помощником на улицу и попросила швейцара кликнуть машину. Возле
гостиницы всегда стоял пяток частников, надеющихся заработать на иностранцах. К
ним подкатила старенькая, но чистенькая машина, и индусы забрались на заднее
сиденье.
— Кого-то забыли? — спросил бодрый водитель,
заметив, что Лайма постоянно оглядывается.
— Просто размышляю, что показать своим гостям на
обратном пути.
— Могу организовать вам экскурсию по городу, —
оживился тот.
— Нет, спасибо, у нас уже есть.., экскурсионный план.
Мысль о том, что скоро придется ехать в кинотеатр,
неожиданно так испугала Лайму, что у нее даже руки затряслись. Вчера она
размышляла об этом мероприятии слишком абстрактно, но теперь… Как там сказал
Корнеев — все подступы простреливаются?
Она повернулась и посмотрела на умиротворенную физиономию
Бондопаддхая. Может, навешать ему лапши на уши, чтобы он сам отказался от
выступления? Сказать, например, что все его сторонники заболели черной оспой.
Или скопом перешли в другую веру. И собрание, мол, не состоится. Нет, нельзя. Дубняк
четко определил, что пророк должен успешно завершить свою миссию. И улететь в
Дели с чувством выполненного долга.
