В публике робко засмеялись.
— Вы, вероятно, желаете знать, — поспешно
прочитала Лайма, перевернув пару страниц, — являются ли выражения
«субстанция» и «акциденция» синонимами «бытия» или же они имеют двойной смысл?
Бондопаддхай, который вряд ли желал знать нечто подобное, с
рассерженным лицом продолжал следить за тем, как гигантская жестянка
заканчивает посреди сцены свое «дыр-дыр-дыр».
— Ну так как, принц? — повысила голос
Лайма. — Как? Считаете?
И, когда он взглянул на нее, еще раз поклонилась.
Бондопаддхай вздохнул и, посмотрев на болтающегося между небом и землей
помощника, снова повернулся к публике. Зрители взирали на него с
доброжелательным вниманием, и он немного оттаял. И снова заговорил. Голос его
набирал силу, раскатывался по залу, он взмахивал руками и так увлекся, что забыл
про переводчицу окончательно. Поскольку Пудумейпиттан начал подвывать на шторке
в глубине сцены, Лайма подошла и дернула за ее край. Помощник неожиданно
сорвался и, словно груша, шлепнулся вниз. В публике снова робко засмеялись.
Пудумейпиттан поднялся на ноги и, трусливо оглядываясь на хозяина, поскакал за
кулисы.
Незадолго до этого через служебный вход в театр проникли две
балерины, опоздавшие к началу спектакля. Они ураганом пронеслись к костюмерной,
некоторое время возились там, после чего, одетые, как два маленьких лебедя,
поспешили к сцене. И здесь наткнулись на Медведя с Корнеевым.
— Когда наш выход? — спросила одна балерина,
поправляя волосы.
— Музыка готова? — перебила ее вторая.
— Можете выходить, — разрешил Корнеев, отступая в
сторону. — А музыки не будет.
— Так Герман Схлынь решил, — поспешно добавил
Медведь. — Он вообще внес в пьесу ряд изменений.
Балерины выглянули на сцену и удивились:
— А что это за артисты?
— Второй состав. Как только я махну рукой, начинайте.
— Но там же еще разговаривают, — попыталась
возразить первая. — Это не наш выход.
— Начинайте! — прошипел Медведь. — Иначе вы
рассердите Германа. Он сидит в зале и наблюдает за вами. И-и-и… Раз!
Бондопаддхай, грозно насупив брови, рассказывал своим
«сторонникам» о вере, об откровениях, о будущих мучениях, уготованных
неверующим… И тут на сцену, стуча пуантами, выбежали две балерины в пачках с
сосредоточенными лицами. И принялись синхронно подпрыгивать и вертеться,
перемещаясь от одного конца сцены к другому. Бондопаддхай, услыхав шум позади
себя, обернулся и так откровенно изумился, что в публике засмеялись уже громче.
Лайма открыла заложенную пальцем книгу и прочитала:
— Ах, принц, нынче все перевернулось вверх дном, весь
мир окончательно погряз в разврате! Всюду царит чудовищная распущенность —
блюстители порядка в нашем государстве должны бы сгореть со стыда оттого, что
они терпят это недопустимое и позорное явление.
Балерины продолжали шумно носиться по сцене, словно две
большие птицы, попавшие в маленькую комнату. Сделав последнее па, они убежали,
оглядываясь через плечо. Бондопаддхай подошел к Лайме и негромко спросил:
— Что это такое?
— Маленькая техническая неувязка, — ответила она
тоже шепотом. — Выражение неконтролируемого восторга со стороны верующих.
Можете продолжать.
Бондопаддхай несколько секунд глядел на нее холодным взором,
но потом совладал с собой и снова обратился к слушателям. Стоило ему
повернуться лицом к залу, как на сцену за его спиной вышел Корнеев с мрачным
лицом. Остановился, грозно обозрел публику и выставил одну ногу вперед, словно
собирался декламировать стихи. Лайма втянула голову в плечи. Корнеев, сопя,
снял медицинский халат и бросил его на пол. Потом погладил себя двумя руками по
животу и стянул через голову черную футболку — ту самую, в которой похищал убийцу
Синякова, с красным сердечком. Грудь у него оказалась волосатая, мускулы
рельефные, и по залу пронесся еле слышный выдох.
Бондопаддхай, почувствовав, что настроение публики неуловимо
изменилось в лучшую сторону, возвысил голос, выбросил руки вверх и стал
сопровождать свои слова быстрыми движениями пальцев, будто бы сеял что-то или
развевал по ветру.
Корнеев между тем наклонился и расшнуровал ботинки. Снял
один, потом другой и аккуратно, носок к носку, поставил их слева от себя.
Бондопаддхай перевел дух и бросил на Лайму косой взор. Она поспешно подступила
к нему и прочла, зарулив в другую пьесу:
Чтоб властелина зреть, чья слава выше меры,
К вам, смертные, сейчас я вышла из пещеры.
Не кажется ли вам, что воды и земля
Чтить новым зрелищем должны здесь короля?
Женщины в зале стали привставать с места, чтобы лучше видеть
Корнеева. Бондопаддхай решил, что им не терпится услышать продолжение речи, и
понесся дальше, делая взмах правой рукой, затем левой рукой. В довершение всего
он прикрыл глаза, и Лайма смогла перевести дух.
Корнеев снял с себя носок и, попрыгав на одной ноге, с
трудом справился со вторым. Засунул их в ботинки. Теперь на нем остались только
черные брюки, и он с задумчивым выражением на лице взялся за «молнию».
И тут на сцену тяжкой поступью вышел Медведь и тоже потащил
с себя футболку. Зал охватил неподдельный восторг. Мужчины, прежде сидевшие со
скептическими лицами, завозились, заулыбались во весь рот, женщины заерзали и
захихикали.
Бондопаддхай с полуприкрытыми глазами вещал о несомненной
угрозе и возможности остаться в живых и начать новое, прекрасное существование
с его личного благословения. Насколько Лайма поняла, суть выступления все-таки
была агитаторская. Сводилась она к следующему. После ядерной катастрофы,
которая неминуемо случится, на земле останутся лишь его, Бондопаддхая,
приверженцы. И то не все, а только те, кто находится на определенном уровне
духовного развития. Чтобы его достичь, следует пройти несколько ступеней
обучения. Где? На курсах личностного роста, естественно, которые откроются в
нескольких российских городах в ближайшее время. «Фу, как пошло, —
подумала Лайма. — Неужели кто-то действительно поймается на эту удочку?»
Бондопаддхай сделал глубокий выдох, открыл глаза,
повернулся… И увидел, что прямо позади него стоят Медведь и Корнеев — один в
черных боксерских трусах с лампасами, а второй — в кокетливых белоснежных
трусиках «унисекс» французского производства, купленных, впрочем, в лучшем
магазине мужского белья. Он так удивился, что даже сделал шаг назад, очутился
на краю сцены, отчаянно замахал руками и начал валиться вниз. Два молодых
человека из первого ряда сорвались с места и поймали его в самый последний
момент. Лайма бросилась следом и, вытянув голову, спросила сверху:
— Принц, с вами все в порядке?
Корнеев с Медведем, чтобы не стоять просто так, сделали
несколько приседаний. Потом перешли к наклонам вниз и в стороны, когда на сцену
неожиданно выскочил потрясенный драматург. Его сердце почуяло неладное, он
высадился из носившегося по улицам автобуса и своим ходом добрался до театра.
