— Как? — воскликнул Роман. — Да просто
потрясающе! Сейчас обзвоню кое-кого и договорюсь. А в эту тыщу зеленых сколько
входит лекций?
— Три. Можно четыре. И лучше, чтобы они длились часа по
два. Сумеешь?
— Раз плюнуть. Во сколько начнем?
— Давай после полудня. Запиши номер моего мобильного и
продиктуй свой. Да, Рома, всю выручку от выступлений тоже можешь забрать себе.
— Какая ты добрая, — пробормотал Чичкин, записав
телефон. — Если бы все старые знакомые возвращались в мою жизнь с деловыми
предложениями, я бы жил в Калифорнии.
8
Когда Лайма вошла в гостиницу, на ней был темный паричок,
маленькое черное платье, туфли на шпильке и крохотная сумочка с блестками. Алые
губы сложены сердечком. Двинулась она прямиком к ресторану, и швейцар,
открывший перед ней дверь, проводил ее долгим взглядом. Такие ножки достойны
самого пристального внимания. Тот, кто будет угощать эту мадемуазель, рискует
потерять голову еще до конца ужина.
Лайма тем временем напряженно размышляла. О поисках Ники
Елецковой можно узнать что-нибудь толковое только от персонала гостиницы.
Наверняка служащих допрашивали с пристрастием. Кроме того, они все, как пить
дать, обменивались сплетнями и догадками. Хорошо бы ей заполучить менеджера или
администратора, они могут знать больше, чем мелкая сошка.
Она вошла в ресторан, дождалась метрдотеля и спросила
капризным тоном:
— Какого черта тут нет моего приятеля?
— Не могу знать, — откликнулся тот. —
Впрочем… Он проживает в нашей гостинице? Вы звонили ему?
— Он не отвечает. — Лайма устроилась за свободным
столиком и положила подбородок на руку. — А час назад, когда я
разговаривала с ним по телефону, он бормотал что-то про милицию. У вас тут что,
террористы?
Она говорила громко, и метрдотель перепугался, как бы их не
услышали другие гости. Поэтому наклонился к Лайме и быстро сказал:
— Что вы, что вы! Какие террористы, упаси господь.
— Если не террористы, — еще громче спросила
Лайма, — то почему его нет?
— Вероятно, его и в самом деде допрашивает
милиция, — совсем скис метрдотель. — У нас небольшое происшествие.
— А ну-ка, — она схватила его за рукав. —
Сядьте и расскажите, в чем дело.
— Я не имею права. — Лоб молодого человека
покрылся крупными каплями пота. — Садиться за стол с клиентом нам строго
запрещено. Меня немедленно уволят.
— Но как же я все узнаю?! — возмутилась Лайма,
словно он обещал рассказать ей на ночь сказку и в последний момент
обманул. — А у вас есть какая-нибудь комната для персонала? Где мы могли
бы уединиться?
— Но я…
— Так и знала, что без террористов дело не обошлось.
Они теперь всюду. Безопасных мест вовсе не стало!
— Пройдите вон туда, пожалуйста. Слева дверь. Только не
сразу вслед за мной, хорошо?
— Ладно, киса, — откликнулась Лайма. — И не
трясись, я тебя не съем. Если мой приятель попал в переделку, я должна быть в
курсе. Вдруг ему нужно алиби?
Метрдотель отошел от нее и шмыгнул в дверь слева от стойки.
Лайма некоторое время изучала меню, потом поднялась и пошла вслед за ним.
Бармен и спешащий мимо официант удивленно посмотрели на нее, но не посмели
остановить. Дамочка держалась так, что с первого взгляда было ясно — каждый
пустяк способен вывести ее из равновесия. А им ли не знать, какими эти
расфуфыренные дуры бывают крикливыми!
— Итак, киса. — Лайма схватила метрдотеля за
бабочку, которая оказалась приделанной к простой резинке и громко щелкнула,
вернувшись на свое место. — Говори правду. Я способна вынести все, что бы
ни случилось. Мой приятель попался на игре в карты?
— Не знаю, на чем он попался, — зашипел молодой
человек.
Он был некрасивый и напоминал крысу, превращенную в человека
посредством волшебства: морда длинная, заостренная, а от взгляда темных и
хитрых глаз хотелось немедленно спрятаться. Однако Лайма сделала над собой
усилие и придвинулась к нему поближе.
— А что тогда? Чего ты скрытничаешь?
— У нас похитили постоялицу, — выдавил из себя
метрдотель. — Сегодня утром. Она позвонила по телефону и просила о помощи.
— Ее похитили из вашей гостиницы? — уточнила
Лайма.
— Нет, из гостиницы она к тому моменту уже ушла.
Швейцар ее отлично запомнил.
— Ну… — протянула Лайма. — Она не могла уйти с
моим приятелем. Хотя… Он такой юбочник! Во сколько она ушла?
— Примерно в десять часов. Но через несколько минут
вернулась. Видно, что-то забыла. А потом уже вышла и больше не вернулась.
— Примерно в десять… Мой приятель так рано не встает. В
десять! Это просто курам на смех.
— Я убежден, что ваш приятель тут совершенно ни причем.
— Откуда такая уверенность? И вообще: при чем здесь
ваша гостиница, если эта девица отсюда ушла? И только потом ее похитили?
— Потому что… Она познакомилась с похитителем в
аэропорту. Подозревают одного индуса. Он привез ее сюда, снял для нее номер,
провел с ней ночь, а утром поехал катать по городу. И завез куда-то. Видно,
маньяк. Сдерживался-сдерживался, а потом… Крыша у него поехала.
— Зачем было катать ее по городу? — удивилась
Лайма. — А не прикончить прямо тут, в номере?
— Да кто ж его знает? Впрочем, может, это совсем и не
индус. Индус на такси ездил. А утром в переулке видели белый автомобиль…
Иностранный…
Иностранный автомобиль. Белый. С тонированными стеклами.
Вероятно, именно в таком уехала в никуда Соня Кисличенко.
— И наверняка с тонированными стеклами! — азартно
воскликнула Лайма и тут же спохватилась. — В кино негодяи всегда прячутся
за такими.
— Да-да, вы верно заметили — тонированные стекла.
Машина какая-то непонятная. Вроде старая. Но вид еще имеет. Пожилые женщины,
которые ее видели, совсем не разбираются в марках автомобилей. Девчонка села в
нее, а потом снова вылезла и в гостиницу побежала. Явно что-то забыла.
Метрдотель увлекся и стал выкладывать все, что знал о
преступлении, — благо Лайма внимательно слушала.
— Ну… Необязательно ее похитил тот, кто сидел в этой
машине. Как она, кстати, была одета? Шикарно? Так, как я?
— Ну что-о-о вы! — Хитрый молодой человек
всплеснул руками. — Вы неподражаемы.
— Да? — Лайма повела плечиком. — Значит, она
оделась простенько? Выходит, это не ее ухажер в машине сидел. Может, кто
другой?
— Швейцар говорит, на ней был коричневый костюм. И еще,
когда она возвращалась, то повязала желтый шарфик. Желто-черный, —
поправился он. — Яркий такой.
Лайма думала об этом. И даже вопросы задавала наводящие. Но
когда метрдотель сказал про шарфик, едва не свалилась со стула. Что же это
такое, а? Два одинаковых исчезновения! Но какое отношение Ника Елецкова имеет к
Соне Кисличенко?! Никакого, ровно никакого. Только одно их связывает — они обе
знакомы с ней, Лаймой. За обеими приехал белый автомобиль с тонированными
стеклами. Обе получили в подарок желтый шелковый шарфик. И обе исчезли.
