Без черного парика она выглядела совершенно иначе. Как она
сказала, ее зовут? Лайма?
— Послушайте, Лайма, — Геннадий обратился к ней
намеренно раздраженным тоном. — Не думайте, что вам удастся меня
одурачить. Или вы все выкладываете начистоту, или я везу вас в милицию.
Милиция ее совершенно точно не вдохновила. В глазах сверкнул
ужас, коленки подогнулись. Чёрт, она что — беглая преступница? Член банды? Или
любовница какого-нибудь отморозка, который полностью подчинил ее своей воле и
прислал сюда? Почему она так боится милиции?
Они вошли в полупустой ресторан, и славная девушка в
белоснежном переднике проводила их за столик под здоровенной пальмой с острыми
листьями, похожими на торчащие во все стороны ножи.
— Меню, пожалуйста.
Девушка улыбнулась, и Геннадий Борисович улыбнулся в ответ. Потом
открыл меню и принялся его изучать. Лайма сидела неподвижно и таращилась на
него. От созерцания Геннадия Борисовича по ее коже поползли мурашки — медленно
и чувственно. Не было в нем ничего эдакого, и Болотову, если говорить о
внешности, он и в подметки не годился. Но… Но сердце Лаймы неожиданно
превратилось в быстро тающий шарик пломбира. Или нет — как это пишут в любовных
романах? — в истекающий соком плод манго. Она сидела и чувствовала, как
этот сок наполняет всю ее странной истомой. Вот именно в такого типа она могла
бы влюбиться. С первого взгляда.
Никогда, никогда в жизни ни один мужчина не нравился ей
именно так — биологически. Это всегда был осознанный выбор. Результат
размышлений, помноженный на личную симпатию. Так происходило и в школе, и в
институте. Вася Судаков нравился ей потому, что лучше всех играл в футбол, и
когда она пошла с ним в кино, все мальчишки ее резко зауважали. Миша Лиханов
потому, что был самым красивым юношей в старших классах, и ей завидовали все
девчонки. А ее первая взрослая любовь Николя потому, что умел ухаживать, как в
кино — с цветами, романтическими уикендами, вставанием на колени…
Болотов был выбран тоже с чувством, с толком и расстановкой.
Он ей нравился, конечно. Ей даже казалось, что в начале знакомства она потеряла
от него голову. Они с Болотовым чрезвычайно подходили друг другу. У Лаймы был
свой, внутренний список качеств, которыми должен обладать мужчина ее жизни.
Болотов отвечал если не всем, то почти всем пунктам в списке.
Но никогда ничего похожего Лайма по отношению к Болотову не
испытывала. Отчего-то ей захотелось приблизиться к Геннадию Борисовичу и
поправить ему галстук. Отвести прядь волос со лба. Поцеловать в твердые губы.
— У вас что, нет аппетита? — спросил предмет
стремительно охватившего ее вожделения, вскинув голову.
Он чувствовал, что она не сводит с него глаз, и все ждал,
когда ей надоест его рассматривать. Но ей все не надоедало и не надоедало.
— Пусть мне принесут рыбу, — произнесла Лайма
трагическим голосом.
— Я в самом деле вам что-то повредил? — сердито
спросил Геннадий Борисович.
Ему было сорок два года, он возглавлял строительную фирму и
имел хорошую деловую репутацию. Месяц назад развелся с женой — профессиональной
охотницей за банковскими счетами — и пребывал в дурном расположении духа. В
свободное время занимался самоанализом, пытаясь понять, каким образом попался
на ее удочку. Она была недалекой и хитрой и при этом сладкой, как медовая
пастилка. Когда он ее целовал, ему казалось, что она тает на его коже и
проникает прямо в кровь. Он был уверен, что после близости с ней уровень сахара
в его крови угрожающе повышается. После развода ему стало сниться, что жена
наклоняется над ним, ее светлые длинные волосы падают ему на лицо и душат.
У этой Лаймы волосы были точно такие же. И губы она красила
с уловкой — так, чтобы они казались более пухлыми. Раньше он заглядывался на
сочных и беззастенчивых девиц, но теперь они вызывали у него только легкую
тошноту. Он видел их насквозь. Они были ему неинтересны.
— Вы сломали мне руку, — заявила она. — И ногу.
— И голову, — насмешливо подхватил он. —
Перестаньте нести чушь. Заказывайте свою рыбу и приступайте к повествованию.
Официантка приняла заказ, обстреляв взглядами Геннадия
Борисовича и ни разу не посмотрев на Лайму. Она обожала рассматривать успешных,
хорошо одетых мужчин, питающихся в ресторанах. Они были для нее все равно что
герои телесериалов, так непохожие на вечно нетрезвого скандалиста-мужа, который
вот уже десять лет обитал в ее квартире.
— А какое вы имеете отношение к Нике Елецковой?
— Я ее муж, — выпалил он.
— Врете, — парировала Лайма. — Она сама
сказала мне, что у нее нет мужа.
— Сказала вам?! Когда вы ее видели? Где?
— Сначала ответьте на мой вопрос, и я вам все расскажу.
Какое вы имеете отношение к Нике?
— Я сын лучшей подруги ее матери. Геннадий Шаталов.
Именно у нас должна была остановиться Ника после возвращения из Египта.
— Вот оно что… А я — Ольга Удальцова, переводчица того
индуса, которого подозревают в похищении.
— Вы же сказали, что вас зовут Лайма? — удивился
он.
— Я соврала. Я ведь не знала, можно ли вам доверять.
Выходило так, что теперь она ему доверяет, и Шаталов
негромко хмыкнул по этому поводу.
— Так как вы познакомились с Никой? — поспешно
спросил он, стараясь не обращать внимания на ее потрясающую внешность.
Растрепанная копна волос, черное вечернее платье с глубоким
декольте, разлетающиеся брови и глаза, как эпицентр стихийного бедствия, от
которых хочется немедленно бежать. И смотрит она на него как-то странно. Как
будто они когда-то были любовниками, разлученными по прихоти злой судьбы, и вот
теперь увиделись снова.
— Я встретила индуса в аэропорту в три часа дня. Повела
его в кафе, потому что машина еще не подошла и нужно было потянуть время. Ваша
Ника сидела за соседним столиком и строила моему индусу глазки.
— Она всегда была не в меру кокетливой, —
пробормотал Шаталов.
— Ну, не знаю. Ничего общего с кокетством это не
имело, — отрезала Лайма. — Она нагло завлекала мужчину.
— А вы, конечно, так никогда не делаете, —
ухмыльнулся собеседник. — Вам лично это кажется противоестественным.
«Интересно, за кого он меня принимает?» — вяло подумала
Лайма. Впрочем, ей все равно. Связываться с мужчиной, от которого теряешь
голову, нельзя ни в коем случае. Почувствовав свою власть, он обязательно
начнет тебя унижать или, в лучшем случае, распоряжаться тобой. Управлять.
Особенно опасен именно тот мужчина, которому тебе хочется подчиниться. Лайма
чувствовала, что готова подчиниться Геннадию Борисовичу без всяких условий. И
ее это пугало. Пугало и захватывало.
— Строить глазки и набиваться на близкое знакомство —
не одно и то же, — возразила она.
Шаталов надулся, словно в лице Ники Елецковой она оскорбила
его самого.
