— Вы бы лучше дома с ним разобрались, —
посоветовал лейтенант и махнул рукой:
— Так и быть, поезжайте.
Лайма вздохнула и отвалилась от обочины. Пожалуй, Возницына
ей теперь уже не догнать. Однако сдаваться не хотелось. Первая же развилка
поставила ее перед нелегким выбором — направо или налево? Пришлось целиком
положиться на интуицию. Разумнее, конечно, было бросить преследование, но азарт
гнал Лайму вперед. С чего бы Возницыну убегать от нее? Почему он испугался? Он
что-то знает о Соне? Вдруг он ее убил? Она рассказала ему о ребенке и
потребовала помощи, а новоявленный папаша взбеленился и принялся буйствовать?
Что, если он бросил в Соню графин или разбил о ее голову тяжеленное хрустальное
блюдо, стоявшее на его журнальном столике в гостиной, такое огромное, что
килограмм апельсинов выглядел в нем, как горстка леденцов.
Через пару километров Лайма увидела знакомый красный
автомобиль. Он стоял на обочине перед въездом на мост, под которым крутилась
темно-коричневая вода с островками грязной пены. Лайма не поняла — река это или
запруда, однако мост был высоким, с металлическими заграждениями по обеим
сторонам. Машины дружно бежали мимо, подпрыгивая на стыках, и сигналили Лайме,
которая сбросила скорость и еле-еле ползла, затрудняя движение.
Возницына за рулем не оказалось. Впрочем, долго искать его
не пришлось — он стоял на середине моста, на самом его краю и держался руками
за перекладины. Роскошную челку мутузил ветер, и она перелетала с левого глаза
на правый, а то и вовсе поднималась вверх, как хохол на голове какаду. Вся поза
Возницына выражала глубокое отчаяние, его корпус устремился вперед, и Лайма ни
на секунду не усомнилась, что Сергей вознамерился броситься в воду вниз
головой.
Она остановилась поодаль, торопливо выбралась из машины и,
встав от напряжения на цыпочки, двинулась к предполагаемому самоубийце. Когда
она была уже совсем рядом, тот неожиданно оглянулся и, увидев свою
преследовательницу, пронзительно закричал:
— Стой! Не подходи ко мне!
— Ты сошел с ума? — воскликнула Лайма,
перекрикивая рев грузовика, протащившегося мимо. — Ты что это задумал?
— Отстань от меня! — голос Возницына сделался
тонким-тонким, как у впавшего в истерику ребенка. — Уезжай отсюда. Дай мне
умереть!
— Ну, здравствуйте. — Лайме показалось, что по ее
спине вместо пота побежал сироп — так было горячо и липко. Легкие туфли стали
весить пуд, и ноги немедленно вросли в асфальт. — Рано тебе умирать,
парень!
— В самый раз, — выкрикнул Возницын, развернувшись
к ней всем корпусом.
Она увидела, что в руке он держит желтую сетку с большим
булыжником, просвечивающим сквозь ячейки. Ручки сетки были связаны веревкой. На
конце веревка закручивалась в петлю. Вероятно, Возницын собирался надеть петлю
на шею, чтобы сподручнее было идти ко дну.
— Прощай, Лайма, не поминай лихом!
Он поставил ногу на парапет и рывком поднял тело вверх. В
одну секунду перед мысленным взором Лаймы пронеслось все, что должно
последовать за его поступком. Спасатели, выловленный труп, допрос в милиции… И
оставшаяся невыясненной правда о судьбе подруги.
— Что ты сделал с Соней? — крикнула Лайма и
наставила на Возницына указательный палец. — Говори сейчас же!
— Какая Соня? — тусклым голосом просипел тот и
подтянул поджарый зад повыше. — О чем ты вообще?
— Нет, голубчик, ты не прыгнешь! — прошипела Лайма
и мощным прыжком добермана преодолела разделявшее их расстояние.
Возницын рванулся вперед, но она не дала ему ни одного
шанса. Подскочила высоко вверх и схватила его одной рукой за воротник рубашки,
а второй обняла за живот и дернула на себя. Он потерял равновесие, завалился
назад и едва не грохнулся на землю вместе со своей авоськой. Однако не сдался
и, как только обрел равновесие, попытался вырваться.
— Ах, так! — заревела Лайма, которую его громадный
булыжник здорово стукнул по локтю. — Ты все равно останешься тут и
поговоришь со мной!
Она отвела назад руку, сжала пальцы в жесткий кулачок, а
потом резко распрямила локоть. Кулачок полетел Возницыну прямо в глаз. Возницын
ухнул и откинулся назад, замахав руками. Авоська выпала из его руки и
загрохотала по асфальту.
В этот момент возле них остановился заезженный вдрызг
милицейский «газик», и из него полезли милиционеры.
— Все в порядке, лейтенант! — крикнула Лайма себе
за спину, не удосужившись даже посмотреть, есть ли среди стражей порядка хоть
один в указанном звании. — Это мой муж, мы с ним, видите ли, немного
повздорили.
— Тьфу, — с чувством сказал у нее за спиной
натруженный голое. — Поехали, ребята. Семейная ссора. — И немного
громче:
— Надеюсь, вы обойдетесь без кровопролития.
Милиционеры исчезли в «газике», который сначала угрожающе
рявкнул, потом простуженно чихнул и покатил восвояси.
— Ничего себе! — возмутился Возницын, всплеснув
руками. — Это что же получается? Жена с мужем делай все, что пожелаешь?!
— Да, — подтвердила Лайма, которая и сама
поразилась легкости, с которой удалось избежать второго подряд
разбирательства. — Никто тебя не защитит, Возницын. Так что даже не
пытайся скрыться от меня в реке. Ты не умрешь, пока не скажешь, где Соня.
— Откуда я могу знать, где твоя Соня? — обозлился
Возницын, пытаясь подобрать сетку с камнем.
Лайма наступила ногой на веревку и прикрикнула:
— А зачем ты пошел топиться, если не из-за Сони?
— Я не собираюсь перед тобой исповедоваться! —
фыркнул он, и его мясистый беспородный нос задрожал от избытка чувств. —
Мои глубоко личные неприятности тебя совершенно не касаются! Ты мне никто,
ясно?
— Я подруга твоей гражданской супруги, —
немедленно возразила Лайма.
— Ха-ха-ха! — раздельно и с изрядной долей горечи
прокричал Возницын. — Никому не нужен такой муж, как я. Я инвалид, Лайма.
Настоящий инвалид!
— А выглядишь чудовищно резвым, — возразила та.
Вокруг них тем временем стали собираться люди. Откуда-то из
соседнего перелеска вышли парень и девушка, супружеская пара выбралась из
остановившегося автомобиля, да какой-то усатый дядька, кативший на велосипеде,
прибился к бортику и теперь, громко сопя, слушал завязавшуюся перебранку. Как
выяснилось через несколько минут, именно он вызвал по сотовому телефону
спасателей, которые приехали в самый ответственный момент.
Возницын удрал-таки от Лаймы и, словно возбужденная
обезьяна, взобрался на ограждение в обнимку со своей авоськой. Лайма пыталась
схватить его за ботинок, но он лягался и громко выл. Спасатели, именно в эту
минуту прибывшие на место происшествия, на секунду замерли, чтобы оценить
обстановку.
— Сергей, прекрати паясничать! — дрожащим голосом
уговаривала Лайма. — У тебя нет ни одного серьезного повода, чтобы кончать
с собой.
