— Потому что там забор очень высокий. Он сам мне
сказал. И я подумала — нет лучше места, чтобы кого-нибудь убить, а тело
спрятать. Ни одна живая душа не увидит.
— А чем твоему бывшему будущему мужу не понравилась
твоя подруга? — продолжал допытываться Медведь. — Он ее на свидание
пригласил зачем?
— Я не знаю! — простонала Лайма.
И тут снова зазвонил телефон.
— Лайма, он нашелся! — закричала Люба Жукова так
громко, что Лайма от неожиданности икнула. — Петька нашелся! Его,
оказывается, бабка похитила!
— Какая бабка? — не поняла она.
— Родная! Мамаша Возницына. Сережка с ней поделился
переживаниями, ну она и подсуетилась. Утащила ребенка прямо из коляски.
— И теперь он писает в хрустальный горшок, —
пробормотала Лайма.
— Что?
— Ничего, Люба. Я просто радуюсь. Да, кстати, я сейчас
еду к Болотову на дачу — убийцу Сониного ловить.
— Убийцу? — ахнула Люба. — А кто убийца-то?
Ты что — знаешь?
— Конечно, знаю, — ответила Лайма. — Убийца
Болотов. Люба, ты ведь помнишь: я колебалась — выходить за него или нет.
Все-таки колебалась.
— Ты с ума сошла! Какой тебе Болотов убийца! Он лучший
мужик из всех, кого я знаю! Он столько с Петькой возился! Что же ты думаешь:
сначала он Соню убил, а потом стал ее сына нянькать?
Лайма именно так и думала. Изощренное коварство Болотова с
каждым километром становилось для нее все яснее и яснее. Он словно раздвоился в
ее сознании. Один Болотов был прежним — педантичным, правильным, умным. А
второй… Второго она боялась. Даже увидеть его боялась! Если бы они встретились
один на один, Лайма просто умерла бы от ужаса.
На повороте к дачному поселку стояла машина, возле которой
отирался Шаталов. Они посигналили ему, он тотчас же прыгнул за руль, тронулся с
места и пристроился им в хвост. Медленно, один за другим, они докатили до
высоченного забора, за которым скрывался дом Болотова. Шаталов первым выбрался
из машины, и Лайма тоже выбралась. Подошла к нему и быстро сказала:
— Я могла бы влюбиться в вас с первого взгляда.
— Чего же не влюбились? — спросил тот, глядя ей в
переносицу. — Я так ждал.
— Сначала — дело, потом — личное. Заметили? Стыдливое
«личное» всегда стоит в планах последним пунктом. А должно быть первым.
— А как мы внутрь попадем? — поинтересовался
Шаталов, отметая опасную тему. Однако продолжал смотреть на Лайму в упор, ел ее
глазами, как недавно она его в ресторане.
— Там звонок есть.
В этот момент возле них вырос Медведь. Шаталов окинул его
восхищенным взглядом, потряс за руку и с чувством сказал:
— Рад, что я вас дождался. Действительно рад.
Они подошли к калитке и прислушались. Из-за забора
доносились неясные голоса, — мужской и женский. Женщина смеялась тоненько,
короткими приступами. Мужчина что-то говорил и говорил — не останавливался.
Поверху тянуло вкусным дымком.
Лайма сделала вдох и надавила на кнопку звонка. И через
минуту услышала до боли знакомый голос:
— Кто там?
— Мы, — ответила она, и Болотов резко распахнул
дверь. Наверное, просто от неожиданности распахнул, от изумления.
Как только он это сделал. Медведь совершил рывок и ворвался
на территорию, а хозяин отлетел далеко в сторону. Следом за Медведем во двор
просочился Шаталов, а уж потом и Лайма. Они увидели дом с освещенной верандой,
свет от которой падал на траву и накрывал куполом мангал с шашлычками, столик,
накрытый на двоих, и плетеные стулья с высокими спинками. На одном из них
сидела симпатичная молодая женщина с красивой прической, в светлом платье и с
желто-черным шарфом на шее. Сидела и изумленно таращила глаза.
— Еще одна! — воскликнула Лайма испуганно. —
Но мы успели. Господи, как мы вовремя…
— Что происходит? — ахнула женщина. — Кто это
такие? Алешка?
Медведь повернулся к Болотову, который обрел равновесие и
смотрел на них издали с вызовом, засунув руки в карманы.
— Ну, что, Алешка, — передразнил ее
Медведь. — Расскажи, кто мы такие.
— Я вас никогда не видел, — огрызнулся тот и
перевел взгляд на Лайму.
Она увидела, что глаза у него совершенно дикие, как у зверя,
которого травили собаками и он долго бежал, но наконец понял, что предстоит
умереть.
— Ах, какое несчастье, — передразнил
Медведь. — Да-да-да, он же нас раньше никогда не видел.
— Это что, бандиты? Лешенька? — продолжала пищать
женщина.
Она стала поджимать ноги, словно вновь прибывшие были крысами
и собирались грызть ее ботинки.
— Дурочка! — цыкнула на нее Лайма. — Он хотел
вас убить. Он шарфик вам не просто так подарил. Шарфик — это знак смерти.
Верно, Алексей?
— Какого черта ты приехала? — строго спросил
Болотов вместо ответа. Он взял себя в руки и сделался таким, как прежде. И это
было гораздо, гораздо страшнее. — Ты ведь очень занята, или я что-то не
правильно понял?
— Я действительно была занята — искала похитителя Сони.
Где она? Ты ведь ее убил, да? — Болотов сделал несколько шагов назад, и
лицо его исказилось, словно от горя. — Ты ведь болен, да?
— Это ты во всем виновата! — закричал он
совершенно неожиданно. — Если бы не ты со своими матримониальными планами,
все было бы хорошо! Я уже почти вылечился! Но ты сказала, что мы должны пожениться,
что ты хочешь детей… Это было невыносимо, невыносимо!
— От чего ты лечился-то? — спросил Медведь. —
Ты кто — шизофреник или другой какой фрукт?
— Сам ты шизофреник! Я просто мучился воспоминаниями…
Ненавистью…
— Это все из-за мачехи, — пояснила Лайма Шаталову.
Но сказала это довольно громко, и Болотов взвился:
— Да, из-за мачехи! Из-за нее! Отец работал в ночную
смену, а она надевала свое лучшее платье, делала прическу, красила губы,
душилась и уходила развлекаться. Я оставался один, мне было страшно, я плакал
по двенадцать часов. И выл, и был в ужасе. Мне казалось, что все черти из ада
пришли за мной! Все фантастические чудовища хотят отведать моего тела! Я помню,
как умолял ее, как ползал на коленях… Она только хохотала. А когда я попробовал
пожаловаться отцу, она заперла меня в ванной комнате. Она избила меня. Такие
женщины не могут воспитывать детей! Понимаешь, Лайма, не могут!
Его случайная подружка, сидевшая на плетеном стуле, тихонько
сползла на траву, потом встала и попятилась, не сводя глаз со своего «милого»
знакомого.
— Вы обращались к врачу? — спокойно
поинтересовался Шаталов. — К психотерапевту? Вы ведь не бедный человек,
верно?
— Врач мне помог, — закивал Болотов. — Он
сказал, что я должен похоронить прошлое. И я хороню его. Остался последний
заход. Последний лоскут материи. Все, что осталось от той змеи…
