Она улыбнулась и сказала:
— Спасибо, Лотти, за заботу, но поверь, Генри самый обыкновенный ребенок, вполне нормальный и здоровый. А теперь… — она слегка повернула руку, чтобы взглянуть на часы, и почувствовала, что судорожно стиснутые на ее запястье пальцы Лотти разомкнулись и отпустили ее. Вайолет спокойно потянулась за сумочкой, — …а теперь давай найдем какое-нибудь симпатичное кафе и перекусим. Очень хочется есть. Я бы заказала рыбу с жареной картошкой, а ты?
3
Пятница, 9 сентября
Если Изабел, уставшей от забот своей многотрудной жизни, иногда удавалось перевести дух в бельевой, то муж ее обретал душевное равновесие в мастерской. Мастерская была устроена в полуподвале усадьбы, который представлял собой лабиринт выложенных камнем переходов и камер. Здесь же, под домом, помещался котел — хмурый, пахнущий дымом монстр, такой огромный, что мощности его, казалось, мог позавидовать и океанский лайнер; он требовал неусыпного внимания и немыслимого количества угля. Еще две или три комнаты-камеры были заняты: в них хранились столовая посуда, которой в доме не пользовались, лишняя мебель, уголь и дрова, а также остатки из некогда прекрасного винного погреба. Но большая часть помещений пустовала, затянутая паутиной, и каждую осень подвергалась набегам мышей-полёвок.
Мастерская находилась рядом с котельной, поэтому в ней всегда было тепло, большие, забранные решетками окна выходили на запад и на юг и давали много света, здесь было весело и уютно. У отца Арчи были золотые руки, и все здесь он смастерил сам: и массивные верстаки, и стеллажи для инструментов, укрепил зажимы, тиски. Здесь он любил проводить время, чинил детям поломанные игрушки, ремонтировал домашние вещи, которые рано или поздно выходят из строя, сам делал наживку для ловли лососей.
После его смерти мастерская несколько лет простояла пустая, заброшенная, никто сюда не приходил, все покрылось толстым слоем пыли. Но когда вернулся Арчи, пролежав восемь месяцев в госпитале, он с трудом спустился по каменной лестнице, прошел, хромая, по гулкому коридору и вступил во владение мастерской. Первое, что он увидел, войдя в нее, был мягкий стул со сломанными ножками. Они в свое время не выдержали веса севшей на него какой-то дородной особы. Стул принесли в мастерскую, когда лорд Балмерино еще был жив. Он начал его чинить, но не успел закончить, с тех пор он тут и лежал, забытый и никому не нужный.
Арчи долго стоял и смотрел на одинокий стул, потом громко позвал Изабел. Она пришла, смела паутину, вымела мусор, мышиный помет и опилки, а пауки разбежались сами. Выкинула банки с окаменевшим клеем и расслоившейся масляной краской, пачки пожелтевших газет. Потом вымыла окна, с трудом открыла их, и в мастерскую хлынул свежий, пахнущий цветами воздух.
Тем временем Арчи протер и смазал маслом прекрасные старые инструменты, пилы, рубанки и разложил их в порядке по полкам. Потом сел и написал список того, что ему может понадобиться, а Изабел съездила в Релкирк и все ему купила.
Вот теперь он может взяться за работу и закончить труд, начатый отцом.
Сейчас Арчи тоже сидел у сколоченного лордом Балмерино верстака, лучи послеполуденного солнца косо падали через верхнюю половину окон. Он накладывал грунт на вырезанную из дерева фигурку, над которой трудился в свободные минуты уже месяца два. Высотой она была около десяти дюймов и представляла собой сидящую на валуне девушку с маленьким терьером, который положил голову ей на колени. На девушке был свитер и шотландская юбка в складку, распущенные волосы трепал ветер. Это была Кэти Стейнтон и ее собака. Верена дала Арчи фотографию своей дочери, сделанную в горах прошлым летом, он набросал несколько рисунков и начал резать. Когда слой грунтовки высохнет, он положит масляную краску, стараясь, по возможности, воспроизвести приглушенные цвета фотографии. А потом подарит фигурку Кэти в день ее совершеннолетия.
На сегодня все. Он положил кисть и откинулся на спинку стула, потянулся, чувствуя, как болезненно затекла нога, критически оглядел свое творение поверх очков. Он никогда раньше не вырезал ничего столь сложного, как сидящая женская фигурка, но сейчас был вполне доволен своим творением. Девушка с собакой очень хорошо смотрятся. Завтра он их раскрасит. Ему не терпелось закончить работу и увидеть, как будет в цвете.
Наверху звонил телефон. Здесь его было едва слышно, они с Изабел уже давно решили, что надо установить еще один аппарат, в мастерской, чтобы Арчи мог снять трубку, если окажется один в доме. Но разговоры так и остались разговорами, и вот сейчас он один в доме, сидит и размышляет, давно ли звонит телефон и успеет ли он подняться и ответить. Скорее всего, не успеет, звонящему надоест ждать, и он положит трубку. Арчи решил не подниматься, но телефон все звонил. Наверное, хотят сообщить что-то важное, надо все-таки ответить. Он отодвинул стул, медленно прошел по коридору, тяжело поднялся по лестнице. Ближайший аппарат стоял в кухне, и когда он приковылял к столу, несчастный телефон все еще звонил, упорно и пронзительно.
— Усадьба Крой.
— Папочка!
— Люсилла, ты! — У него сердце екнуло от радости. Свободной рукой он потянул к себе стул.
— Где ты был? Я чуть не целый час жду.
— В мастерской. — Он сел, и ноге сразу стало легче.
— Ой, прости, пожалуйста. А мамы нет?
— Нет, они с Хэмишем поехали собирать ежевику. Доченька, где ты?
— Я в Лондоне. И ты никогда не угадаешь, откуда я звоню!
— Ну, тогда я сразу сдаюсь.
— Из отеля «Ритц».
— Господи, как ты там оказалась?
— Я здесь остановилась, буду ночевать. А завтра утром мы поедем домой на машине и к вечеру будем дома.
Арчи снял очки; на его лице засияла счастливая улыбка.
— Кто это «мы»?
— Джефф Хоуленд и я. А также… нет, ты только представь — Пандора!
— Пандора?
— Я так и знала, что ты удивишься.
— Но почему Пандора с вами?
— Потому что она едет домой. Она говорит — на бал, который устраивает Верена Стейнтон, но я уверена, ей ужасно хочется увидеть дом и всех вас.
— Она сейчас рядом с тобой?
— Нет, она прилегла отдохнуть. Я звоню из своего номера, и я совсем одна, если не считать Джеффа. Мне нужно столько рассказать вам с мамой, но сейчас не могу, все жутко сложно…
Однако увильнуть от Арчи было не так-то просто.
— Когда вы приехали в Лондон?
— Сегодня, в полдень. Мы проехали на машине всю Испанию и Францию. Было потрясающе интересно. А сегодня рано утром сели на паром и приплыли в Англию. Я рвалась сразу же ехать домой, но Пандора сказала, нет, надо перевести дух, и привезла нас сюда насильно, как мы ни сопротивлялись. Ты, пожалуйста, не беспокойся из-за расходов, она за все платит сама, с самого начала нашей поездки, как только мы отплыли с Пальмы. И за бензин, и за гостиницы, и за все-за все.
