Ему показалось, что прошла целая вечность, пока он наконец добрался до подножия скалы. Он уперся ладонями в гранитную стену, холодную и мокрую, крутую, словно прибрежный утес. Тропы по-прежнему не было видно, но Оливер знал, что должен отыскать ложбинку. Только как это сделать? Задыхаясь, по грудь в зарослях утесника, напрочь утративший ориентацию, он внезапно ощутил панику, которую стократно усиливали одиночество и ощущение того, что каждая минута сейчас на счету. Оливер понял, что всхлипывает словно перепуганный ребенок. Он закусил губу, закрыл глаза и постарался сосредоточиться, а потом начал потихоньку обходить валун по кругу. Обогнув его с одной стороны, он сразу же увидел ложбинку, поднимающуюся вверх под серым неприветливым небом.
Со вздохом облегчения он начал на четвереньках карабкаться по ее каменистому дну. Весь в грязи, с кровоточащими коленками и ладонями, насквозь мокрый, он все же нашел дорогу. Оливер добрался до вершины, но домика не увидел. Тем не менее он был где-то тут. Мальчик бегом бросился вперед, споткнулся, упал, поднялся на ноги и снова побежал. И вот послышался собачий лай и из тумана проступили очертания крыши, трубы над ней и светящегося окошка.
Он вышел прямо к калитке, ведущей в сад. Пока Оливер сражался с засовом, дверь домика распахнулась, из нее на землю пролился свет, собачий лай стал громче. На пороге стоял Бен Фокс.
— Кто здесь?
Оливер прошел по дорожке к крыльцу.
— Это я.
— Что случилось?
Обессиленный, еле дыша, испытывая громадное облегчение, Оливер что-то пробормотал себе под нос.
— Давай-ка отдышись. С тобой все в порядке? — Он взял Оливера за плечи и присел на корточки перед ним, так что их глаза оказались на одном уровне. — Что произошло?
Оливер сделал глубокий вдох, потом выдох и все ему рассказал. Когда мальчик закончил, Бен Фокс, как ни удивительно, не бросился стремглав вниз по холму. Вместо этого он спросил:
— Ты сам нашел дорогу ко мне?
— Я заблудился. Но потом отыскал ложбинку и добрался сюда.
— Молодец. — Бен потрепал его по плечу, а потом поднялся на ноги. — Пойду возьму куртку и цепную пилу.
Обратная дорога до фермы, бок о бок с Беном Фоксом и его черно-белым псом, бежавшим впереди, оказалась такой простой и короткой, что Оливер сам удивился тому, сколько времени и усилий потратил на подъем. Сара дожидалась их в доме: она спокойно сидела у камина и пила чай. Она уже упаковала свой чемоданчик, и теперь он дожидался у двери.
— Ох, Бен!
— Вы как, в порядке?
— Да. У меня снова была схватка. Похоже, они идут каждые полчаса.
— Тогда у нас есть еще время. Я пойду разберусь с деревом, а потом отвезу вас в больницу.
— Простите, что потревожили вас.
— Не извиняйтесь. Кстати, вы можете гордиться вашим братом. Он легко меня отыскал. — Бен сверху вниз поглядел на Оливера. — Ты пойдешь со мной или останешься здесь?
— Я бы пошел с вами. — От паники не осталось и следа, да и про разбитые колени мальчик уже позабыл. — Я вам помогу.
Они работали вместе: Бен Фокс отпиливал верхние ветки, обмотанные телефонными проводами, а Оливер оттаскивал их в сторону, прочь с дороги. Кое-как им удалось расчистить участок между дорогой и ручьем; в образовавшийся просвет предположительно могла проехать машина. Затем они вернулись на ферму, забрали Сару с ее чемоданчиком и погрузились в машину.
При виде поваленного дерева Сара пришла в ужас.
— Нам тут никак не проехать.
— Ну, мы все же попытаемся, — сказал Бен и направил машину прямо в узкий просвет; послышался зловещий скрежет, а потом дуб остался позади.
— Что скажет Уилл, когда увидит, в каком состоянии наша машина?
— Не думайте об этом. Лучше сосредоточьтесь на ребенке.
— Но в больнице меня ждут только через две недели.
— Это не имеет значения.
— И я должна обязательно позвонить Уиллу.
— Я сам ему позвоню. А вы расслабьтесь и держитесь как следует, потому что ехать придется очень быстро. Жаль, что у нас нет полицейской сирены.
Ехали они не так уж и быстро — из-за тумана, однако скоро добрались до больницы. Машина проехала под аркой из красного кирпича и остановилась перед входом в небольшой местный госпиталь.
Бен помог Саре вылезти и достал из багажника ее чемоданчик. Оливер хотел пойти с ними, но ему сказали сидеть в машине и ждать.
Ему не хотелось оставаться одному.
— Почему я не могу пойти тоже?
— Делай как велено, — сказала Сара, а потом наклонилась и поцеловала брата. Он прижался к ней, а потом она ушла.
Оливер, сильно напуганный, сидел в машине. Он устал, его ладони и колени снова начали болеть, кроме того, мальчика терзало неосознанное беспокойство, оказавшееся на поверку тревогой за сестру. То, что ребенок родится на две недели раньше срока, — это очень плохо? Вдруг он родится больным? Что если у него не будет пальцев на ногах или посередине лба окажется здоровенный глаз? Дождь все еще шел; казалось, этому утру не будет конца. Оливер взглянул на часы и с изумлением понял, что еще нет и полудня. Ему хотелось, чтобы Бен Фокс поскорее вернулся.
Наконец он вышел из стеклянных дверей, в строгой больничной обстановке внешность его казалась еще более разбойничьей. Он уселся за руль и захлопнул дверцу. Несколько мгновений Бен молчал. Оливер подумал даже, что он готовится сообщить ему о смерти сестры.
Мальчик сглотнул ком, застрявший в горле.
— Они… что они говорят по поводу срока? — странным скрипучим голосом спросил он.
Бен провел рукой по своим густым рыжим волосам.
— Говорят, ничего страшного. Для нее уже приготовили палату, а сейчас, наверное, везут в родильный зал. У них там все прекрасно организовано.
— А почему вас так долго не было?
— Я звонил Уиллу. Дозвонился на рынок в Труро. Потребовалось некоторое время, чтобы его отыскать, но сейчас он уже едет сюда.
— А… — говорить с человеком, сидящим к нему затылком, было совершенно невозможно. Оливер перелез на переднее сиденье. — А это ничего, что ребенок родится раньше срока? Это не значит, что он, например, больной?
Бен повернулся и посмотрел на Оливера, и мальчик увидел, что взгляд его изменился: он больше не был пустым и отсутствующим. Глаза Бена были ласковые — словно небо прохладным весенним утром. Он спросил:
— Ты беспокоишься за нее?
— Немножко.
— У нее все будет в порядке. Она здоровая женщина, да и природа возьмет свое.
— По-моему, — признался Оливер, — все это очень страшно.
Бен помолчал, дожидаясь, пока Оливер объяснит, что имел в виду, и тот, торопясь излить душу, начал вдруг говорить вещи, которые не доверял до этого никому, даже Уиллу.
