– Вы улыбаетесь, Сашa?
– Глупо хихикаю, так будет точнее.
– Я несу вздор?
– Шампанское. Оно ударило в голову, только и всего.
– Тогда повторим?
– Валяйте.
После второй порции мне становится еще веселее, и я пытаюсь
сосредоточиться на деталях, ускользавших от меня раньше. Руки. У него красивые
сильные руки, хоть артистичными их не назовешь, пальцы недлинные, но и не
коротышки какие-нибудь; Фрэнки счастливо избежал увлечения перстнями с туманной
символикой, медальонов на шее тоже не наблюдается – ничего, что могло бы
спровоцировать юношу на сказочку с рефреном: все это было прошлой осенью, когда
я путешествовал по Тибету в поисках следов пропавших там трех тысяч эсэсовцев,
как? вы до сих пор не слышали истории о чаше Святого Грааля?..
Не слышала и слышать не хочу.
И уж тем более не хочу видеть, что время от времени Фрэнки
исподтишка косит глазом на неуемную Барбареллу-Эммануэль. Она бросила жиголо с
микрофоном и теперь лихо отплясывает сама. Это не румба и не самба, и не танец
живота, но каждое движение выдает в ней профессиональную танцовщицу. Когда-то оставившую
свое ремесло ради других, гораздо более прибыльных ремесел. И вот теперь
подвернулся случай вспомнить старое, так почему бы не использовать его на
полную катушку? Неясно, насколько согласуются с музыкой хлопки ее ладоней, и
покачивание бедер, и дробь, которую выбивают пятки, но так ли это важно?
Совсем неважно.
Важно, что она подчиняет музыку себе, ведет ее за собой, при
желании она могла бы проделать то же самое и со всеми присутствующими, а может
быть, уже проделала, уж не завидую ли я?.. Облегчение наступает лишь тогда,
когда звуки музыки сходят на нет и замирают. Громче всех аплодирует Жюль, Джим
ограничился рыком, больше приличествующим футбольным болельщикам, даже
официанты не остались в стороне, и только Фрэнки… Только Фрэнки абсолютно спокоен,
или нет – абсолютно удовлетворен. Он не пошевелил и пальцем, он не взглянул на
девушку, как делал это несколько раз на протяжении танца, но он удовлетворен.
Полон самодовольства. Подобно тренеру, чья подопечная заняла место на
пьедестале, именно этого я и ждал от тебя, моя малютка.
– Прелестное создание, – цежу я сквозь
зубы. – Не хватает только бубна и козы.
– Козы? – удивляется Фрэнки.
– Козы, – подтверждаю я. – И бубна. Как у
Виктора Гюго, в «Соборе Парижской Богоматери». Помнится, героиня там была танцовщицей.
– А-а, – он пожимает плечами.
Определенно, книжки – не самая сильная сторона Фрэнки, но
существует еще и мюзикл с кинофильмом, существует, наконец, знаменитый
музыкальный номер «Belle», все радиостанции крутят его с завидным постоянством.
Даже здесь, в Эс-Суэйре.
– Танцовщицу звали Эсмеральдой.
– Ясно. И с бубном все более или менее понятно. А что
Делала коза?
Проклятье, судьба козы вылетела у меня из головы, и теперь
уже не вспомнить, читала ли я Виктора Гюго или только слушала сладкоголосую паточную
вставку «Belle». Второе наиболее вероятно, но в угол меня Фрэнки не загонит.
Дудки.
– Вы знакомы? – спрашиваю я у него.
– С кем?
– С этой девушкой.
– С чего вы взяли?
– Мне показалось, что…
– Вам показалось.
– Наверное. Но девушка превосходна, не правда ли?
– Сегодня я вижу только одну девушку. И эта девушка
сидит сейчас передо мной…
Браво, Фрэнки! Как лихо ты заметаешь следы, как быстро
стираешь с физиономии все, что могло бы тебя скомпрометировать. А впрочем, это
можно отнести к химическим свойствам жидкости, через которую я смотрю на
Фрэнки. Все не так, как казалось мне минуту назад.
Вот и ответ.
– …к тому же очень проницательная девушка.
Еще один ответ, вступающий в противоречие с полученным
раннее. Неужели я оказалась права?
– В чем же заключается моя проницательность?
– Я действительно служил в Иностранном легионе, вы
угадали.
– Будете пичкать меня историями о тяготах спецопераций
в странах Индокитая и экваториальной Африки?
Вот оно! Спецслужбы, киллерство, порноэкзерсисы перед
камерой как мостик к сегодняшнему одиночеству души и тела, а теперь еще и
Иностранный легион, я – старый солдат, мэм!.. Не разочаровывай меня, Фрэнки,
дружочек!
– Не буду, – Фрэнки готов подыграть не только моим
словам, но и мыслям. – Тем более что моя служба ограничилась двумя
неделями в учебном лагере. А потом я просто смылся.
– Что так?
– Нагрузки. Они оказались не по мне.
– Зачем же вы вообще туда сунулись?
– Хотел испытать себя и потерпел фиаско.
Остальные испытания, выпавшие на долю Фрэнки, выглядят не
так воинственно: диджей на Ибице, сотрудник дельфинария, рекламный агент по
продаже сухих строительных смесей, менеджер в фирме по изготовлению сейфов,
менеджер в фирме по производству сыров, сомелье, из всего вышеперечисленного
меня интересуют лишь дельфины.
У дельфинов гладкая резиновая кожа, они ласковы и
привязчивы, как собаки, они умеют улыбаться, они всегда оптимистичны, всегда
позитивно настроены, и – отверстие в голове, из которого дельфины выпускают
фонтанчики воды! оно похоже на пупок. Обо всем этом я хочу слышать из первых
рук. Милые подробности, детали (о них ни в одной книжке не прочтешь), забавные
сценки, скрытые от глаз простых посетителей. У Фрэнки должен быть свой личный
опыт общения с дельфинами, призванный обогатить и мой собственный личный опыт.
У дельфинов гладкая резиновая кожа.
Они ласковы.
Они привязчивы, как собаки – вот и все, что удалось выудить
из Фрэнки, сотрудника дельфинария. Даже я, видевшая дельфинов только на экране
телевизора, знаю о них больше. Отверстие в дельфиньей голове, о котором я
вскользь упомянула, вызывает у Фрэнки неподдельное изумление. После чего он
произносит, глядя в пространство перед собой:
– В дельфинарии я продержался еще меньше, чем в учебном
лагере Иностранного легиона.
– Тоже хотели испытать себя и потерпели фиаско?
– Всему виной сырая рыба. Оказалось, что я просто не
выношу ее запах. А дельфинов нужно было кормить сырой рыбой.
– Говорят, что дельфины умеют улыбаться. Это правда?
– При мне ни один не улыбнулся.
Разговор о дельфинах можно считать исчерпанным. Что будет,
если я спрошу о сухих строительных смесях? Скорее всего, они вызывали у Фрэнки
ту же аллергическую реакцию, что и сырая рыба. Сыр – еще один повод для
аллергии. А ничем не пахнущие металлические сейфы? Возможно, Фрэнки раздражал
скрип петель или скрежет ключей в замке, а если замки были кодовыми или
снабженными индикаторной панелью?..
