Седьмой.
Поджарый, сильно загорелый мужчина лет тридцати пяти.
Горнолыжником его не назовешь, клиентом дешевенькой «Montagnard» – тоже. Это –
vip-персона, ее должен встречать как минимум лимузин (если, конечно, свой
лимузин она не возит с собой) и эскорт мотоциклистов. Или вертолет, вертолетная
площадка находится неподалеку от терминала.
Vip-персона облачена в тошнотворно дорогой, шитый явно на
заказ костюм, кожаные туфли сияют мертвенным блеском. Фотографии таких типов
можно отыскать на обложках журналов, подпись под ними гласит: «ЧЕЛОВЕК, СПАСШИЙ
ОТ ДЕФОЛТА ЭКОНОМИКУ ПАРАГВАЯ». Да-да, рубрика «Спасители мира» подходит им
больше всего, они с легкостью приручают премьер-министров крохотных островных
государств, вице-президентов транснациональных корпораций и собак экзотических
пород. Лишь с кошками отношения не складываются.
Кошек им ни за что не проглотить.
Но в качестве утешительного приза остаются фотомодели. Такие
типы или женаты на фотомоделях, или собираются жениться на фотомоделях, или
находятся в состоянии бракоразводного процесса с фотомоделями. Глядя на седьмого,
можно предположить как раз второй или третий варианты: обручального кольца у
него на пальце нет.
Чемодана на колесиках тоже. И спортивной сумки. И рюкзака. И
доски для серфинга. Только небольшой саквояж, с ним удобно спасать мир, в нем
нет ничего лишнего. За три года я перевидала тонны багажа, этот – самый
оптимальный.
– Погодите, – говорит седьмой, когда мы уже готовы
тронуться в путь.
Он стоит метрах в трех от автобуса (при этом дверцы автобуса
уже захлопнуты), он не повышает голоса, и все же, все же… Голос проникает в
салон, обволакивает горнолыжников и еще четверых, он – везде. Хорошо
поставленный, не терпящий никаких возражений голос. Этим голосом хорошо
отдавать команду к запуску крылатых ракет, объявление Третьей мировой тоже бы
сгодилось, только меня тебе не проглотить, cherami.
Ни за что.
Дверцы автобуса я не распахиваю.
Похоже, седьмого это не смущает. Он не считает ниже своего
достоинства обойти автобус и остановиться напротив водительского места. На лице
его играет доброжелательная улыбка, определить ее стоимость затруднительно. Сто
тысяч долларов? Двести?..
– Привет, – скалится седьмой. – Вы не
подбросите меня до Эс-Суэйры?
Звучит вполне демократично, эта фраза подошла бы любому из
путешествующих автостопом, она легко вынимается из заднего кармана залатанных
джинсов и так же легко приколачивается к физиономии; vip-персона не сделала мне
ничего дурного, почему я испытываю к ней чувство острой неприязни?
Классовая ненависть, так будет вернее.
– Это не рейсовый автобус, – отрезаю я. Улыбка
седьмого становится еще ослепительнее.
– У вас на лобовом стекле написано «Эс-Суэйра».
– И что?
– Мне бы хотелось туда попасть.
Я тщетно ищу в лице vip-персоны хотя бы один изъян, это
позволило бы мне отнестись к ней если не с симпатией, то хотя бы с пониманием.
Но ни одного изъяна не обнаруживается, корпоративные психологические тренинги
не прошли даром, я даже подозреваю, что vip-персона сама их и разрабатывает.
Безупречный нос, столь же безупречная линия рта, натренированные длительным
восхождением по карьерной лестнице лицевые мышцы. И глаза.
Чертовски красивые глаза.
Глаза приводят меня в ярость.
– Так я могу войти в салон?
Вместо ответа я вытаскиваю табличку «MONTAGNARD» (о, трижды
благословенный «Montagnard»!) и стучу по ней ладонью.
– Мы обслуживаем туристов, воспользовавшихся услугами
этой фирмы.
– Вы лично?
– И я… в частности.
– Значит, в Эс-Суэйру я не попадаю?
– Нет. Во всяком случае, на моем автобусе.
– Но у вас в салоне полно мест, – вполне резонно
замечает vip-персона.
– Это ничего не меняет.
Меняет, и еще как! Из «o-la-la, mademoiselle» я превращаюсь
в упрямую дуру. Стерву, со смаком пользующуюся своим служебным положением,
вздорную бабенку и, наконец, просто в истеричку с предменструальным синдромом.
Я больше не восседаю на водительском кресле, я стою на сцене, почти голая,
освещенная прожекторами. Я полностью провалила роль, и теперь любой, сидящий в
зале, может швырнуть в меня яйцом или пакетиком с майонезом, или потребовать
вернуть деньги за билет. Яйцо или пакетик с майонезом, да. Горнолыжники точно
не промахнутся. Вот и сейчас один из них говорит мне:
– Какие-то проблемы? Почему мы не можем взять этого
парня?
– Я не беру кого ни попадя, – отрезаю я. –
Это не Европа.
«ЭТО НЕ ЕВРОПА» – убийственный аргумент. Это – не Европа,
следовательно, никто не может быть в безопасности. Но безопасности нет и в
самой Европе. Хотя я и не читаю газет, но ужины с Домиником оказали свое
тлетворное влияние. Я в курсе, что в мире сейчас неспокойно, взрывы гремят
повсюду, число невинных жертв растет. Марокко – спокойная страна, может быть –
самая спокойная из всех стран; толерантная, как любят выражаться сами
европейцы, и сейчас я в некотором роде предаю землю, приютившую меня. И все
из-за сукина сына с чертовски красивыми глазами.
– Вы думаете, у него бомба в саквояже? – голос
горнолыжника полон иронии.
– Мы летели с ним в одном самолете, – поддерживает
его молодой человек, по виду – студентик, переживающий любовную драму. – И
ничего подозрительного не заметили.
Четверо других с готовностью хохочут, я по-прежнему стою на
сцене, почти голая, полностью провалившая роль. Дура. Стерва. Истеричка с
предменструальным синдромом.
– Ох, уж эти женщины, – резюмирует кто-то. –
Если кого и стоит опасаться, то только их.
Мы проплываем мимо vip-персоны, нарочито медленно,
издевательски посверкивая фарами. Должно быть, это – первый случай, когда
Спасителю мира хоть в чем-то было отказано. Несколько секунд его понурая фигура
маячит в зеркале заднего вида, ничего, возьмешь такси, сукин сын!..
Первые полчаса разговор в салоне вертится вокруг бомб,
спрятанных в укромных местах (в шутку предлагаются самые невероятные); и вокруг
того, как может выглядеть террорист (у всех шестерых на этот счет сходные
мнения). К тому же все шестеро, прямо или косвенно, почувствовали на себе
отголоски взрывов в Нью-Йорке, Мадриде и Лондоне: один едва не сел в поезд,
впоследствии взорванный, еще один оказался на Манхеттене, в квартале от
башен-близнецов; еще один получил sms-сообщение от двоюродного брата за
несколько мгновений до его гибели; еще один парковал велосипед рядом со
взлетевшим на воздух лондонским double-decker и видел, как страшно тот горел, и
даже заснял это на камеру в мобильнике. Но самой удручающей оказывается история
студентика: его невеста, испанка Мерседес, начинающая танцовщица, как раз таки
села в поезд. Тело Мерседес – сладкой, как яблоко, – было настолько
изуродовано, что ее с трудом опознали. На опознании студентик не присутствовал:
горе от этого не стало меньше.
