По моей спине бегут мурашки, а во рту стоит такая сушь, что
ее не залила бы и целая упаковка минеральной воды из лавчонки Джумы.
– Вам нехорошо? – участливо спрашивает
Алекс. – Упоминание о лампах – не самое удачное, согласен. А можно еще
съездить на Тибет, там бойко торгуют чашами из человеческих черепов,
оправленных в серебро. Это впечатляет гораздо меньше, да и черепа не
европейские. Следовательно, праведный христианский гнев по поводу
несовершенства и жестокости мира несколько ослабляется. Слава богу, я стараюсь
не иметь дела с тем, что может поколебать покой среднестатистического
индивидуума. Все в рамках дозволенного, даже папа римский благословил бы мои
изыскания.
– Вы собираетесь на аудиенцию?
– Ха-ха! Я отправлюсь к нему, только если решу
приобрести его знаменитый папамобиль. Забавная колымага.
– А зачем вам эта колымага? Будете катать девиц?
– Продам с аукциона.
– И найдутся безумцы, которые купят?
– Находятся ведь безумцы, которые на корню сметают
нижнее белье кинозвезд. Находятся ведь безумцы, которые поклоняются
какому-нибудь «Черному квадрату» так, как будто это икона, как будто это –
терновый венец самого Иисуса. Находятся ведь безумцы, почитающие гнусного
пиарщика Дали гением. Находятся ведь безумцы, уверенные в том, что Энди Уорхол
– лучшее изобретение человечества после изобретения пороха. Не вздумайте
возражать мне…
Алекс предостерегающе поднимает руку и скалит зубы –
совершенно по-волчьи, ощущение такое, что мы вместе несемся на флажки. Перечить
ему сейчас означало бы подставить под удар собственное горло: Алекс перегрызет
его, не задумываясь.
– Я и не собиралась вам возражать…
– Еще бы!.. Но мы, кажется, несколько отклонились от
темы… О чем я говорил?
– О возбуждении. Что-то вас сильно возбудило.
– А-а! Все дело в вашем письме, в вашем взгляде, в
умении увидеть тенденцию. В умении сформулировать концепцию. Концепция – вот
что важно. Философское осмысление материала. Поданное живо и занимательно.
Немного шлифовки – и ваше письмо способно стать проспектом, предваряющим
выставку.
– Ни одной доски не сохранилось, – напоминаю я
Алексу. – Значит, и выставке не бывать.
– Не важно. Не будет этой выставки – будут другие. У
меня есть несколько художников, ожидающих выхода на рынок. Я познакомлю вас с
ними, занятные ребята. Способные в будущем принести немалые деньги.
– Кому?
– Скажем… – Алекс выдерживает паузу, –
заинтересованным в их раскрутке лицам. Внакладе не останется никто, поверьте.
– Все это очень мило, Алекс. Но проблема в том, что
современное искусство меня не привлекает. Я не искусствовед и не могу судить…
– Специальных знаний от вас никто не требует. Только
оригинальность мышления и бесстрашие. Качества, которыми вы, несомненно,
обладаете.
– Бесстрашие? Хм-м… Вы мне льстите, Алекс.
– Бесстрашие, я настаиваю на этом. Бесстрашие в
открытии нового. Не плестись в хвосте моды, но самому формировать ее. Так было
с заброшенными фабриками в не самых престижных районах нескольких крупнейших
мегаполисов – по обе стороны океана. Стоило только одной из звезд… не буду
говорить – кому именно… Так вот, стоило только одной из звезд купить фабрику и
обустроить ее под жилище, как за ней потянулись другие. Это стало модным.
– И цены на промышленную недвижимость резко поползли
вверх?
– Они взметнулись до небес, дорогая моя! Таких примеров
тысячи. Все в мире покупается и продается. Гнев – помните, мы говорили о гневе…
Гнев, нетерпимость, толерантность, даже такое недоразумение, как гражданская
позиция, все это имеет собственную цену. Я уже не говорю о вещах попроще –
идеи, направления, тенденции. Важно застолбить место в начале цепочки.
– Вы знаете как?
– Знаю. И могу научить вас. Если вы захотите. А вы –
захотите. Вы – любознательная маленькая умница.
– С чего бы это Алексу Гринблату заниматься
филантропией?
– О филантропии речи не идет, поверьте. Я предлагаю вам
стать членом команды. С определенным набором прав и обязанностей. С
определенным объемом работы, который будет оплачиваться.
– Насколько хорошо?
Алекс по-иезуитски втянул меня в игру, от которой я уже не в
силах отказаться.
– Настолько, насколько выполненная вами работа меня
устроит. Вы русская, а это еще один плюс.
– Вы питаете слабость к русским?
– С некоторых пор.
– А если точнее?
– С тех самых пор, как у русских появились шальные
деньги. И жажда их потратить. Вы знаете соотечественников изнутри, и вместе мы
сможем облегчить их карманы. К обоюдному удовольствию сторон. По рукам?
Происходящее кажется мне дурным сном. Одним из снов Ясина –
может быть, это и есть сон Ясина, в пользу этой версии говорит тень, которую
отбрасывает тело Спасителя мира: неестественно огромная, черная, глухая – она
уже съела мои колени, грудь и живот, и теперь подбирается к подбородку: пройдет
совсем немного времени, и я буду сожрана Алексом окончательно. В пользу этой
версии говорит бледный светильник на полу. До сих пор я не имела ничего против
материала, из которого он был сделан: верблюжья кожа или кожа какого-то другого
животного, геометрические разводы хной; а если это – человеческая кожа, а
геометрические разводы – татуировки, нанесенные на нее при жизни? Черный
квадрат балкона, мой собственный череп – раскалывающийся, оправленный в
серебро, какова его реальная стоимость и насколько ее можно сбить, торгуясь с
владельцем antiquaire
[12]
из Тибета? Потолок в комнате куда-то
подевался, мой взгляд встречает пустоту, потолок – где-то там, за пустотой, не
хватает только железных ферм и перекрытий, чтобы сходство с фабричным цехом
было полным. Фабрика, обустроенная под жилище и набитая поделками Дали и
Уорхола, фамилию звезды, прикупившую промышленную недвижимость, можно уточнить
в справочнике. Или в одном из каталогов журнала «Форбс».
Если бы это был сон Ясина – я бы увидела кошку.
Но это не сон Ясина – это реальность Алекса Гринблата.
Реальность, от которой слегка подташнивает.
– Так по рукам? Вы не ответили, Сашa.
«По рукам» – Алекс понимает слова слишком буквально. Или предугадывает
мои собственные тайные желания: его пальцы находят мои и крепко сжимают их.
Прикосновение длится, длится, длится – ровно столько, сколько я мечтала о нем.
– У вас есть кошка?
– Кошка? Вы очаровательны, Сашa! Нет, у меня нет кошки.
Я в постоянных разъездах, и не в моих правилах обрекать животных на страдания и
одиночество. Я бы не взял ответственность за кошку…
