Все Спасители мира таковы: решая глобальные проблемы, они с
блеском уходят от проблем совсем уж незначительных. Мир важнее кошки. И важнее
одного, отдельно взятого человека.
– Так я и думала.
– Это не ответ на мой вопрос. Вы согласны… м-м…
присоединиться к моей команде?
– Да.
– Отлично.
Алекс избавляется от моих пальцев так же естественно, как за
пять минут до этого клеился к ним. Мое «да» неосмотрительно, как бы
впоследствии не пожалеть о нем. Впрочем, жалеть я начинаю сразу же, мне
мерещится, что голый торс Алекса покрылся шерстью, а лобная кость бугрится:
очаровательные маленькие рожки должны вот-вот появиться на свет. Сделка с
дьяволом – как долго придется корячиться в этой расхожей киношно-литературной
мизансцене?
– Я должна подписать контракт?
– Никакой бумажной волокиты, – успокаивает меня
Алекс. Все еще человек.
– Но должны же существовать какие-то формальности?
– Нет. Вы просто приедете в Европу, дорогая.
Формальности все же существуют. Мой русский паспорт – одна
из них. Совсем недавно марокканцы ввели безвизовое сообщение с Россией, и я
могу покинуть Марокко без особых проблем. Но только на самолете, уходящем в
Москву. Европа для моего паспорта закрыта, ни один сумасшедший не поставит в
нем шенгенской визы просто так. Обсуждать это с Алексом сейчас означало бы
обречь себя на не совсем уместные деловые переговоры. И на жалкие попытки
объяснить, почему я так беспечно отнеслась к пребыванию в Марокко и почему за
три года не побеспокоилась о своем статусе. Подруга француза, проживающая в
Эс-Суэйре на птичьих правах нелегальной иммигрантки, – я ничуть не лучшего
другого нелегального иммигранта, гастарбайтера(того самого, который – в моем
воображении – скребет бритвой щетину в комнате с видом на цементный завод).
Перед алтарем гринблатовского полуобнаженного тела я даю себе слово, что
приступлю к переговорам завтра утром. Или завтра днем. Когда безусловность солнечного
света будет к этому располагать.
– Вы приедете?
– Да.
– Жесткой даты не существует, приезжайте, когда
посчитаете нужным. Я оставлю все координаты и транспортные расходы тоже возьму
на себя.
– Я тронута.
– Вы чудо! – Искренность Алекса не вызывает сомнений,
теперь он должен поцеловать меня и тем самым скрепить сделку.
– Знаю.
– Позволите вас поцеловать?
– Это входит в круг обязанностей?
Это – не входит в круг обязанностей. Судя по тому, как долго
Алекс примиряется к столь невинной вещи, как поцелуй без эротического
подтекста. Наконец его губы касаются моей щеки; острая, мгновенно возникшая и
так же мгновенно исчезнувшая боль – вот и все, что я испытываю. Нечто подобное
уже случалось со мной однажды – в раннем детстве, когда я опрокинула на себя
чайник с кипятком. Воды в чайнике было немного, и след от ожога получился
незначительным. Но остался надолго. Почему бы не предположить, что ожог из
детства и поцелуй, подаренный Алексом, – вещи одного порядка? Мне на щеку
только что поставили тавро. Клеймо.
Я заклеймена.
Личная собственность Спасителя мира.
Вот почему не понадобилось никаких формальностей, вот почему
нет необходимости в договорах – Алекс Гринблат решает все вопросы по-своему,
этот человек опасный! Опасный! Но теперь, когда я заклеймена, какой смысл в
предостережениях?
Слишком поздно.
– У вас есть экслибрис? – едва переведя дух,
спрашиваю я у Алекса.
– У меня нет даже личной библиотеки.
– Жаль. А если бы был?
– Вряд ли. Вы пытаетесь выведать, что именно я нацепил
бы себе на герб?
Я жду дьявольской усмешки и совета заглянуть в зеркало,
чтобы лицезреть фамильные символы Алекса воочию, – напрасно.
– Не просто пытаюсь – сгораю от любопытства! Иногда
привязанность к определенным символам выдает человека с головой.
– Ко мне это не относится. А символы… Символы
придумывают, чтобы не скучать. Они всего лишь портняжные инструменты,
помогающие кроить реальность по своему усмотрению. И они, как правило,
безобидны, все дело в том, как их трактуют в швейных ателье конкурентов, хотите,
займемся сексом?
Вот так, через запятую. Я ошеломлена.
– Займемся чем?
– Сексом.
– Я…
– От вас ведь уже поступало такое предложение, не
правда ли?
Секс со мной не доставит вам никакого удовольствия – не это
останавливает меня. Произнеси Алекс эти слова час назад – я бы с ума сошла от
счастья. Теперь же моя голова забита совсем другим, а именно – черными
квадратами, металлическими фермами, лампами из кожи и прочей лабудой, которую
Алекс Гринблат разложил в черепной коробке с пунктуальностью заправского
библиотекаря: алфавитный порядок соблюден, разделы и подразделы учтены,
методические карточки разлинованы. Заниматься сексом с педантичным
библиотекарем? – только он способен сконструировать фразу «секс со мной не
доставит вам никакого удовольствия» или у библиотекаря Алекса есть дублер?
Спаситель мира. А у Спасителя мира есть дублер – библиотекарь?
Супермен и его тайная жизнь. Бэтмен и его тайная жизнь.
Тайная жизнь Алекса Гринблата вопиюще публична, Спаситель сменяет библиотекаря,
библиотекарь сменяет Спасителя прямо у меня на глазах, кому в действительности
принадлежит этот роскошный торс, кому принадлежит жесткий подбородок и нежные
пальцы ног?..
– Впрочем, я не настаиваю, дорогая.
Мне бы хотелось заняться сексом со Спасителем мира, но
сейчас, сию минуту, я вижу перед собой лишь книжного червя – впрочем, я не
настаиваю, дорогая. Еще одна фраза, сконструированная в библиотеке при швейном
ателье.
– Однажды придет моя принцесса. – Я раскачиваюсь в
такт словам, выбитым на листке из «portative», ни одно слово не пропущено, ни
один пробел не остался без внимания. – Это ведь вы написали?
– Нет, – я не успеваю подавить вздох
разочарования, когда Алекс добавляет: – Это было написано задолго до меня.
– Как вы попали в мой номер?
– Ключ. Я сразу понял, что он – универсальный. Иначе
зачем ему было так долго плавать с рыбами? Он мог обрасти ракушками, мог
обрасти икрой, но оброс интересными подробностями. Я открыл им дверь…
– Черт! – Я ударяю себя по колену. – Но ведь
ключ лежал в моем номере! И вы не могли взять его раньше, чем проникли туда.
– Не мог. Но взял. Придумайте ответ сами.
В этой стране, в этом городе нелинейно не только время, но и
пространство, логической взаимосвязи между ключами и замками не существует. Или
– существуют только ключи. Или – только замки. Которые забыли запереть. Я
позабыла закрыть номер, и Алекс просто вошел – вот и ответ. Еще один вариант –
Алекс, как мальчишка, влез через балконную дверь – она точно оставалась
открытой. Оба поступка характеризуют Алекса Гринблата как библиотекаря, склонного
к дешевым спецэффектам. Ну его к черту!..
