Я не еду в аэропорт.
Как-нибудь потом, не сейчас и с другой целью – когда сама посчитаю
нужным. Так выразился Алекс.
Bon voyage
[14]
, Спаситель мира!
Мне намного легче.
Но идти обратно в отель, к Доминику, тоже не хочется. А в
Эс-Суэйре не так много мест, куда я могу отправиться в половине девятого утра.
Есть причал, где ежедневно швартуется лодка Ясина, и… Пожалуй, все. Мне снова
хочется видеть рыбака-иллюзиониста, а следовательно, все возвращается на круги
своя. Эс-Суэйра была вчера и будет завтра, и через тридцать лет, когда я
превращусь в charmantepetite vieille, и еще через тридцать лет, когда от
прелестной маленькой старушки не останется даже воспоминаний. Внезапное же
вторжение Алекса Гринблата, знаменитого галериста, теоретика современного
искусства и Спасителя мира, перейдет в разряд городской легенды, о
существовании которой никто не знает. Никто, кроме меня. Через месяц он
перевоплотится в шестикрылого серафима, через год – в ковбоя Мальборо, через
три – в агента 007, через пять – в доктора Джекила, через семь – в мистера
Хайда, а через десять снова станет самим собой. Такова судьба всех городских
легенд – они, как шлюхи, подкладываются под любую интерпретацию.
Только денежки плати.
…Лодки Ясина на привычном месте нет.
Впервые за то время, что мы знакомы. Сначала Алекс, затем
Ясин – это уже слишком! Я бесцельно брожу вдоль пирса: двадцать метров в одну
сторону, двадцать – в другую. Легкое беспокойство, которое я испытывала
вначале, перерастает в волнение, а затем – в панику. Почему Ясин не приплыл?
Раньше такого не случалось – я заставала Ясина на месте, когда бы ни пришла.
Катер Хасана и Хакима мог отсутствовать, лодки других рыбаков могли не
показываться неделями, но Ясин был всегда.
Был да сплыл.
Куда он подевался? – у чаек этого не спросишь.
У чаек – нет, но у Хасана и Хакима вполне. Грязно-белая, с
синей полосой корма их катера назойливо лезет в глаза, на корме выведено:
MENARA
Так называется катер, прежде я не обращала внимания на имя.
На борту только Хасан, Хакима нигде не видать, а они
казались мне неразлучниками. Хасан неотрывно смотрит в сторону площади.
– Эй! – кричу я, подходя. – Эй, на катере!
– Мадам! О-о! – Рыбак узнал меня и уже успел
нацепить на физиономию приторную улыбку. – Вы пришли из города?
– Нет. А что?
– Говорят, в городе случилась резня!
– Ну что за глупости, Хасан.
– Страшное преступление! – Хасан округляет глаза,
округляет рот, вытягивает руки перед собой и описывает в воздухе окружность –
это призвано подчеркнуть глобальный масштаб произошедшего. – Страшное,
страшное преступление! Хаким пошел выяснить, что произошло.
Хасана выдают глаза: они полны зависти к отлучившемуся
Хакиму и жгучего желания оказаться на его месте. Катер с уловом без присмотра
не оставишь, оба неразлучника тянули спички, и прощелыге Хакиму повезло больше.
– Наверняка это сплетни, Хасан. Сплетни и враки.
– Ну уж нет. – Хасан разочарован моей
реакцией. – Когда мы подплывали к берегу – уже тогда был знак.
– Какой еще знак?
– В борт ударила волна. И небо потемнело. И на палубу
шлепнулась мертвая чайка. А в клюве у нее мы нашли мертвого морского конька.
– Мертвого морского конька? Это впечатляет.
– Парень с «Кензы». Он как раз выходил на лов… Он
крикнул нам, что в городе случилась резня. Страшное преступление у старого
форта.
«Кенза» – очевидно, это название суденышка, каждая лодка в
Эс-Суэйре в честь кого-то да названа, чем меньше корыто, тем поэтичнее и
развесистее имя. Ложь Хасана не менее поэтична и развесиста: мертвые чайки,
мертвые морские коньки, страшное преступление у старого форта, как же! Кто
поверит в резню в тихой и благостной Эс-Суэйре?
– Ты не знаешь, почему нет Ясина?
Хасан обиженно скребет подбородок: я никак не отреагировала
на его сенсационную новость, а теперь еще донимаю расспросами о сумасшедшем
Ясине.
– Наша рыба ничуть не хуже, мадам!
– Кто спорит? Совсем не хуже.
– А вы ходите только к нему.
– Я не всегда покупаю рыбу. – Жалкая отговорка,
Хасана она не убеждает.
– У Ясина дурной глаз, мадам.
– Я просто спросила, не видели ли вы его?
– Море большое, а рыбак маленький. Мы его не видели.
– Ясно.
– Так вы пойдете к форту, мадам?
– Вообще-то я не собиралась…
– Если все-таки соберетесь и увидите там Хакима,
скажите – пусть возвращается.
– Ссах.
Ссах – это выражение иногда употребляет Доминик, пусть и не
так часто, как «estoy en la mierda». Но впервые я услышала его от Джумы, брата
Фатимы, торгующего всякой насущной дребеденью. «Ссах» – или «о'кей» по-арабски,
вряд ли мое знание местного сленга умилостивит Хасана.
– До свидания, Хасан. Если Ясин вдруг появится…
Передайте, что я его искала.
– Конечно, мадам. Не сомневайтесь.
Ничего он не передаст.
Полностью убежденная в этом, я направляюсь в сторону
площади: той самой, которую мы с Алексом Гринблатом благополучно миновали после
вчерашнего завтрака в «Ла Скала». Обычно оживленная даже в утренние часы, она
кажется вымершей. Двери кооператива по изготовлению поделок из дерева наглухо
закрыты, на выносных стойках для открыток и сувениров – пустота, витрина
агентства по продаже недвижимости (головной офис – в Лондоне) плотно зашторена.
В двух конкурирующих кофейнях по соседству тоже затишье, никто не расставляет
стулья, сложенные в углу, а между столами бродят две кошки. Похожие на всех
кошек мира, с той лишь разницей, что тела марокканских кошек вытянуты, а лапы
намного длиннее, чем у собратьев, живущих в России или Европе.
Раньше я их здесь не замечала.
Убыстрив шаг и проскочив площадь, я вхожу под сумеречные
своды улицы, если пройти квартал и свернуть направо – окажешься неподалеку от
«Ла Скала». А если никуда не сворачивать – попадешь прямиком к форту.
Я вовсе не хочу повторить вечерний путь с Фрэнки, гораздо
менее приятный, чем утренняя прогулка с Алексом. Особенно, если вспомнить, чем
он закончился: блуждание в темноте, страхи, обступившие меня со всех
сторон, – сегодня они и вправду кажутся мне смешными и детскими. Вот, что
я сделаю: сверну к «Ла Скала», прогуляюсь по Старому городу, а потом загляну на
пляж. Куплю сладких орехов, понаблюдаю за серферами и воздушными змеями,
отловлю Фрэнки и выскажу все, что я о нем думаю… Или нет – отлавливать Фрэнки
ни к чему, плевать мне на Фрэнки, у меня есть ночь с Алексом, о ней-то я и
подумаю… И о том, что – может быть… когда-нибудь… пока Алекс не превратился в
шестикрылого серафима, ковбоя Мальборо и доктора Джекила с мистером Хайдом,
пока он не стал городской легендой, существующей лишь в моем воображении –
может быть, мы встретимся снова. В Нью-Йорке, Лондоне, Тимбукту, на Луне, за
пределами Солнечной системы.
