– Я надеюсь еще увидеть тебя, Доминик. Но если ничего
не получится…
– Получится, обязательно получится!..
– Если не получится – я все равно благодарна тебе. Ты –
единственное, что у меня есть…
…Медная монета диаметром около двух с половиной сантиметров.
Квадратное отверстие посередине, стилизованное изображение лошади, больше
похожее на наскальный рисунок. Два крупных развесистых иероглифа сверху и снизу
– они идут по крупу лошади и по ее животу. На обратной стороне – четыре
иероглифа попроще, сориентированные на стороны света. Монета довольно тяжела, в
некоторых местах медь покрывает зеленый налет.
Монета до сих пор пахнет рыбой, и это совсем не то, что я
ожидала увидеть.
Совсем не то.
Ее передает мне тот самый полицейский, который присутствовал
на нашем с Домиником свидании. Передает тайком, во время раздачи обеда,
состоящего из сухой лепешки и плошки с супом, или, вернее, мясным бульоном
отвратительного серого цвета. Мой бизнес-ланч, то-то бы повеселился Алекс
Гринблат, интересно, вспоминает ли он о моем существовании хоть изредка? Я
слабо верю в это, да и сам Алекс отдалился, чертовски красивые глаза – не более
чем фигура речи, даже воспоминанием их не назовешь. Теперь, когда мой мир
сосредоточился на стене камеры, все люди воспринимаются не так, как раньше. Они
и правда кажутся процарапанными одной линией, они состоят не из плоти и крови –
из осыпающейся каменной крошки. Фантомы, стилизованные изображения. Наскальные
рисунки, по технике ничем не отличающиеся от рисунка лошади на монете. В этом
новом взгляде есть и свои преимущества: со стилизованным Алексом нельзя
переспать, стилизованного Жюля нельзя уличить в банальной лжи, стилизованные
спички нельзя зажечь, стилизованные негативы нельзя проявить, стилизованная
кровь никого не может испугать, ее потеря никогда не приведет к смерти, сама
смерть – тоже фантом.
Наскальный рисунок.
Все это погружает меня в состояние транса.
Я выхожу из него все реже, лишь в тех случаях, когда
какое-то слово из кроссворда на стене привлекает мое внимание больше, чем
обычно.
Спички – почему картонка, найденная в моей сумке, оказалась
пустой? Для следователя картина ясна, я жгла спички, чтобы найти орудие
преступления, оттого ни одной и не осталось. Оттого и полоска серы оказалась
стертой. Но каким образом все обстояло на самом деле? Каким образом спички
попали в мою сумочку? Кто бросил их туда? И для чего? Чтобы избавиться от
ненужного хлама? – но спички можно было просто выкинуть. Чтобы передать
какую-то информацию? – идея еще более нелепая, картонка с названием кафе –
не кассета и не дискета, и не электронный чип. А если бы электронный чип был
спрятан в картонке – его давно бы обнаружили.
Негативы – почему они всплыли в номере Фрэнки? Для
следователя картина ясна, негативы с моим изображением Фрэнки бережно хранил с
того солнечного сентября в Санкт-Петербурге. Но каким образом все обстояло на
самом деле?
Я никогда не вынимала негативы из конверта, как и все другие
негативы из других конвертов, никто ими не интересуется, если уже есть готовые
фотографии. На них нет моих отпечатков, а есть только отпечатки Фрэнки – и то
на конверте. А раз нет моих отпечатков, значит – вещь принадлежит не мне. Если
же отпечатки есть – происходит то же, что произошло с бритвой. Она – моя, и
содеянное ею – это содеянное мной.
Монета, переданная полицейским, завернута в крохотный
обрывок бумажки и спрятана в пачке «Lucky Strike». На что-то более утонченное у
Доминика не хватило воображения.
Внутри бумажки я нахожу две строки, написанные Домиником.
thon
[16]
tout се que tu voudras
[17]
Отчет о проделанной работе.
«Тунец» – снова тунец, выбор Доминика пал на тунца, даже
здесь он не оригинален, а просто повторяет то, что сделали до него другие,
милый, милый Доминик!.. Посмотреть бы на встречу у причала рядом с рыбным
рынком: толстяк жмется на берегу, не решаясь сойти в лодку, близость воды
пугает его, как и близость всего остального. Сколько же страхов пришлось тебе
преодолеть, трусишка Доминик! – и все ради меня. «Все, что захочешь» – это
ли не признание? Доминик сделает для меня все, жаль, что его возможности сильно
ограничены.
Что тогда говорить обо мне?
Записка Доминика заставила меня улыбнуться – и это
единственный положительный момент. Все остальное по-прежнему безнадежно, скрыто
во мраке. Монета с квадратной дыркой посередине – совсем не то, что я ожидала
увидеть. К тому же я не знаю китайского. А если бы знала? Тогда иероглифы,
ориентированные по сторонам света, не были бы для меня загадкой. Они сообщили
бы мне что-то нужное. Полезное.
Инструкция по выходу из сложной ситуации.
Выхода нет – и иероглифы здесь ни при чем. Замкнутое
пространство камеры медленно убивает меня. В какой-то момент я даже начинаю
завидовать Фрэнки. Фрэнки-счастливчику, совсем не бедолаге – его смерть была
мгновенной и не лишенной эпичности. Овеянная океанским бризом, заботливо
укрытая библейской тьмой, зачарованная рокотом волн. Меня ждет совсем другая
участь – я заживо сгнию в душной камере, и никто и не вспомнит обо мне, кроме
Доминика. Кому в Марокко нужна странная русская?.. Превращение в charmante
petite vieille пойдет ускоренными темпами, но стать очаровательной маленькой
старушкой мне не суждено. Старухой – да. Старухой с пергаментными щеками. С
легкими, изъеденными каменной пылью. Со впалым ртом и ненадежными шатающимися
зубами. С дыханием, наполненным смрадом прокисшего мясного бульона. Бр-р…
Пора бы начать давать признательные показания.
Я убила Франсуа Пеллетье.
Стоит произнести эти четыре слова – и все изменится. Весь
мой день будет расписан по минутам. Я смогу выехать на место преступления в
порядке следственного эксперимента. Пройти от «Ла Скала» к форту, подняться по
лестнице, побродить по смотровой площадке, взглянуть на океан, на волны, на
облака. Ключ к этому великолепию состоит из четырех слов: «Я убила Франсуа
Пеллетье». Я повторяю на все лады:
убила, убила, убила.
Отныне это слово вспыхивает в моем сознании бенгальским
огнем; убила – р-раз, убила – два, убила – три! разноцветные шары сияют на елке
моего грядущего признания, ничего прекраснее их нет. Огромные, покрытые белой
глазурью, украшенные блестками и снежинками, – они мелодично постукивают,
наблюдать за елкой, сверкающей шарами и бенгальским огнем, из угла моей камеры
– сущее удовольствие. Еще приятнее мечтать о Рождестве, которое наступит сразу
же после того, как вина будет признана. Список подарков, которые я жажду
заполучить, составлен заранее:
– сигареты (любые, кроме «Lucky Strike»);
– долгий проход по улице, желательно – ранним вечером,
когда краски особенно ярки, а предметы – особенно выпуклы. А еще можно
завернуть на площадь и купить у открыточного вора несколько открыток, и купить
сладкие орехи, и выпить кофе;
