Мое собственное тело не так уж совершенно: это становится
ясно, стоит только вытянуть ногу и повертеть ступней до хруста в щиколотке. И
отросшие волоски, я успела забыть о них! Последний раз я брила ноги, когда
хотела покорить Алекса Гринблата. Если судить по длине волосков – с того времени
утекло много воды. Или нет – утекло много крови, одно перерезанное горло Фрэнки
могло бы наполнить высохшее русло реки.
«riviere Mersedes»
Не хочу думать о Фрэнки. Не хочу.
Телефонный звонок звучит так резко, что я вздрагиваю.
Доминик. Конечно же, это Доминик. Я с трудом узнаю его, из
такого далека звучит его голос. Или мне просто хочется, чтобы он звучал все
тише и тише, а потом исчез совсем?..
– Здравствуй, Саше!
– Здравствуй, милый!
– Как ты добралась? Я переживал. Все в порядке?
– Все отлично.
– Как отель?
– Отель замечательный.
– А номер?
Он ждет, что я скажу ему: как мило с твоей стороны, ты
помнишь, что все эти годы я провела под цифрой двадцать семь, ты помнишь это,
ты помнишь все, tout се que tu voudras.
Туе ке тювудра. Все, что захочешь.
– Номер выше всяких похвал.
– Я… я не разбудил тебя?
– Нет, я не спала.
– Что ты собираешься делать?
– Немного осмотрюсь.
– Я понимаю…
Разговор явно пробуксовывает, Доминик не знает, о чем бы еще
спросить, а я… Я вовсе не тороплюсь к нему на помощь. Но и трубку не кладу. С
моей стороны это было бы откровенным бесстыдством, пора наконец сжалиться над
Домиником.
– А что нового у тебя?
– У меня были гости. – По тому, как Доминик
понижает голос, становится понятно, какого рода гости его навещали.
– И?
– Я изобразил недоумение. Они ничего не смогут мне
предъявить, не переживай. И от меня они ничего не узнают.
– Откуда ты звонишь? – запоздало начинаю
беспокоиться я.
– Из автомата. Я очень осторожен, Сашa. И ты будь
осторожной. Обещаешь?
– Конечно.
– Завтра приезжает тот детектив из Касабланки.
– Ты говорил. Я помню.
Паузы становятся все длиннее, предложения – все односложнее.
Происходит именно то, что предсказывал Доминик: я готова его возненавидеть.
Ужасно.
– Я и сам кое-что предпринимаю. Я хотел встретиться с
людьми… Со свидетелями…
– Господи, ну зачем, Доминик? Оставь это
профессионалам.
Рассказать Доминику обо всем, что происходило на допросах,
было непростительной ошибкой с моей стороны. Но что еще оставалось делать,
когда от рейса на Париж нас отделяла почти целая ночь? И ее просто необходимо
было чем-то заполнить. К тому же в аэропорт мы поехали не сразу. Марракеш
наконец-то стал для Доминика реальностью, глупо не воспользоваться так удачно
подвернувшимся случаем. Мы не стали снимать номер в гостинице, а отправились на
центральную площадь – Джемаа эль-Фна, это была идея Доминика. «Прямо
венецианский карнавал» – со знанием дела сказал Доминик. «Как будто ты
когда-нибудь был на венецианском карнавале», – со знанием дела сказала я.
Количество факиров, акробатов, безумных гадателей, целителей, музыкантов и
владельцев мартышек не поддавалось исчислению, а еще рассказчики, а еще
продавцы апельсинового сока со своими тележками, а еще огромные котлы с густым
вонючим супом, а еще огромные баки с вареными виноградными улитками!.. И запах
специй, мочи и немытых тел – от всего этого у меня сразу же разболелась голова.
Венецианский карнавал, которого мы оба в глаза не видели, как же!.,
венецианский карнавал по сравнению с буйством Джемаа эль-Фна – стерильный бокс
в тишайшей онкологической лечебнице. На краю площади, в маленьком открытом
кафе, под интернациональным навесом «Coca-Cola», я получила возможность
выговориться, запивая исповедь мятным чаем, слишком сладким, слишком горячим. Я
думала, что просто изливаю душу, подобно рассказчику с Джемаа эль-Фны. Платить
за рассказ и запоминать его необязательно, но оказывается, Доминик запомнил
все. До запятой.
– …Ты говорила мне о старике, который купил угловой дом
у форта. Дядюшка Иса, так?
– Дядюшка Иса. Иса Хаммади.
– Да, Да. Полчаса назад я был возле дома. Никто мне не
открыл. Двери заперты наглухо.
– И что с того? Он наверняка на рынке. Он ведь торговец
пряностями, я говорила тебе…
– Может быть. Я попытаюсь зайти к нему еще и вечером.
Вечера-то он проводит дома, ведь так?
– Надо полагать.
– Ты знаешь агентство по продаже недвижимости? На
площади, рядом с рыбным рынком, там в витрине выставлены фотографии особняков.
– Головной офис в Лондоне? Знаю.
– Так вот, дом снова продается.
– Какой дом?
– Сашa, – взывает ко мне Доминик. – Ты еще не
акклиматизировалась? Угловой дом у форта. Дом, как ты говоришь, Исы Хаммади. Я
попросил показать документы – кто его владелец на сегодняшний день и все такое.
Документы мне не предоставили, но то, что сказали на словах… Никакой Иса Хаммади
не упоминается. Нигде.
– Что с того. Может, дом был записан на другого
человека. Например, на одного из его племянников в Танжере. Дядюшка Иса что-то
говорил о своих племянниках. Они должны приехать в Эс-Суэйру, с женами и
детьми. Помогать старику вести бизнес.
– В том-то и дело! Домом владеет европеец. Какой-то тип
из Лондона. Имени я не знаю, но обязательно узнаю… Сашa, что же ты молчишь,
Сашa? Ты меня слышишь?..
Я не удивлена, нет. Я потрясена.
– Ты, наверное, напутал, Доминик.
– Ничего я не напутал. Говорю тебе – хозяин дома
отсиживается в Лондоне!
Если бы хозяин дома отсиживался в Париже, я еще могла бы это
как-то объяснить. Лукавый старик (или все же лучше называть его пожилым крепким
мужчиной?) прожил во Франции достаточное количество лет, чтобы получить
гражданство или хотя бы вид на жительство. И женат он был на француженке, тогда
при чем здесь Лондон? Может, Лондон имеет отношение к тому восхитительному
набору техники, которую я видела в комнатушке с хорошо замаскированной дверью и
которую никак не назовешь бытовой. Спутниковый телефон, компьютер, саквояж – я
не успела сунуть нос в его внутренности, а жаль; возможно, там бы тоже нашлось
немало интересного. А если даже и нет – телефона и компьютера вполне
достаточно, чтобы перестать доверять дядюшке Исе. Скромному вдовцу,
пребывающему в ожидании племянников из Танжера.
Танжер – вотчина контрабандистов. Это и ребенку известно.
Я не могу утверждать, что дядюшка Иса – контрабандист. Но
то, что он лжец, не вызывает сомнений, «вот, купил здесь дом, русская Сашa» –
надо же, какой прохиндей!..
