Неблагодарная стерва.
Угрызения проходят сразу же, как только я спускаюсь вниз, к
стойке. Девушка-портье больше не говорит по телефону, она возится с бейджем,
который никак не хочет держаться на фирменной темно-красной жилетке.
Natasha – написано на бейдже.
Наташа – должны называть ее французы. С характерным
ударением на последнем слоге: Наташа Сент-Пьер, Наташа Ричардсон – явления того
же порядка.
Отдав Natasha звезду шерифа, я (неожиданно для себя)
спрашиваю:
– Здесь есть куда пойти развлечься?
Подобную фразу произнес в свое время Фрэнки.
– Таких мест полно, – отвечает девушка абсолютно в
моем духе.
– Вы посоветуете самое убойное?
В моих устах это звучит как splendide, что не совсем точно
отражает суть притязаний. К тому же последнее посещение подобного рода
заведений закончилось для меня весьма плачевно.
– Что же тут советовать? – Наташа пожимает
плечами. – Открывайте любую дверь – и вы на месте. Это – Париж.
«Это Париж» – вот фраза, которая все объясняет. А ты-то , ты
– каким образом очутилась в Париже да еще заполучила страшно дефицитное место
портье?.. Несколько секунд я пристально рассматриваю девушку: ничего особенно
выдающегося, на подиумы таких не берут, в телезвезды – тоже, в секретарши к
крупным боссам – jamais
[30]
, в секретарши к мелким боссам – как карта
ляжет, в няни к годовалым младенцам – слишком уж они мечтательны, слишком
погружены в ожидание большой любви, от этого бесплодного ожидания их губы
зарастают ряской, их волосы блекнут, а глаза – теряют цвет. Если убрать родинку
со щеки, снять очки и слегка подправить линию подбородка – девушка станет
пугающе похожей на меня. Хотелось бы еще взглянуть на владельца отеля.
Оставайся я Сашей Вяземской, я бы обязательно заговорила с
девушкой-портье по-русски, но в заднем кармане моих джинсов лежит паспорт, в
котором черным по белому написано: Мерседес Гарсия Торрес. Поэтому я спускаю
солнцезащитные очки со лба на переносицу и машу девушке рукой на прощание.
– Хорошей прогулки! – улыбается вежливая Наташа.
* * *
…Первый Librairie
[31]
обнаруживается в
нескольких кварталах от отеля, а до этого были еще бистро, станция подземки,
«Макдоналдс», ресторанчик с итальянским названием, несколько магазинов,
маленькая картинная галерея и указатель к выставочному залу «Монпарнас»; зачем
мне понадобился книжный, я и сама не в состоянии объяснить. Ах, да! мне нужно
разжиться картой города или хотя бы путеводителем.
Но стоит мне оказаться внутри, в небольшом сумеречном
зальчике, как желание купить карту исчезает само собой. Я не нуждаюсь в карте,
как не нуждаюсь в этом городе, лишь обстоятельства заставили меня приехать
сюда. Не будь их, я бы не стояла сейчас у огромного стенда с путеводителями; их
масса – от карманных до академических, от черно-белых дотисненных золотом,
Хемингуэй о Париже, Генри Миллер о Париже, борцы сумо о Париже и (прости
господи!) Сара Джессика Паркер о Париже; Париж в творчестве Пикассо, Париж
глазами китайцев, Париж глазами индейцев навахо, Париж глазами aux voleurs
[32]
, Париж глазами бойцовых собак, Париж глазами рыбы-клоуна, Париж
глазами бюстгальтеров на косточках. Не хватает только компетентного мнения о
Париже Будды, Шивы, Иисуса Христа и двойной звезды из туманности G-33.
– Вам нужен путеводитель по Парижу? – спрашивает у
меня продавец, субтильный старикашка с воинственной бородой Фиделя Кастро.
– Нет. Но если у вас есть путеводитель по Марокко… Я бы
с удовольствием его купила.
Старик шарит глазами по Хемингуэю, Саре Джессике Паркер и
индейцам навахо, заглядывает в потаенные уголки бюстгальтеров на косточках –
напрасный труд, путеводителя по Марокко на этом самодовольном парижском алтаре
не сыскать.
– К сожалению, мадемуазель…
– Может быть, имеется в наличии книга «Из Африки»?
– Мы не торгуем изданиями из Африки.
– «Из Африки» – так называется сама книга. Автор –
Карен Бликсен.
– Вряд ли я смогу вам помочь…
Жрец путеводителей расстроен, я торжествую и уже готова
покинуть так и не оправдавший моих ожиданий Librairie, когда мой взгляд
натыкается на кое-что, заслуживающее внимания.
«В мире китов и дельфинов».
Блекло-синяя обложка, черный силуэт дельфина, выпрыгивающего
из воды, – что делает эта довольно специфическая книга в краеведческом
борделе – неясно; по книгу с таким названием привез в Эс-Суэйру покойный
Фрэнки. И вот – стоило мне оказаться в Париже и зайти в первый попавшийся
книжный, как я тут же наткнулась на ее аналог.
Можно ли считать это знаком?
Может – да, может – нет.
– Вот та книга. – Я тычу пальцем в
дельфина. – Она тоже о Париже?
– Сомневаюсь.
Карманный Фидель морщится, он раскусил меня и мою странную
неприязнь к Парижу; если бы не возможность подзаработать – он бы давно указал
мне на дверь.
– Разве киты к вам не заплывают?
– Нет.
– И дельфины еще не составили представления о вашем
чудесном городе?
– О-о, мадемуазель, должно быть, шутит.
– Нисколько не шучу.
– У вас что-то случилось?
Начинается. Сначала добрый старичок проявит живейший интерес
к моей судьбе и моим возможным неприятностям, связанным с мужчиной: все женские
неприятности связаны, с мужчинами – так наивно полагают сами мужчины, от
прыщавых подростков до стариков с болезнью Альцгеймера в анамнезе. Дружеское
участие – я уже проходила это с дядюшкой Исой, и моя откровенность вылезла
боком. Ничего подобного я больше не допущу.
– Так у вас что-то случилось? – продолжает
настаивать старик.
– У меня все прекрасно.
Накось, выкуси, как сказали бы мои питерские друзья.
– И правильно. В Париже нельзя грустить…
Я здесь меньше четырех часов и уже успела получить по
физиономии универсальной, все объясняющей фразой: «Это Париж», теперь
добавилась фраза более прикладная: «В Париже нельзя грустить».
– Чего еще нельзя делать в Париже?
По всем законам жанра старикашка должен отослать меня к
стенду с бойцовым псом по кличке Хемингуэй и рыбой-клоуном по кличке Сара
Джессика Паркер.
– Покупать путеводители по городу. – Старик
оказывается намного забавнее, чем я предполагала.
– А карту?
