Там ему самое место.
Пока я размышляю о географическом расположении «Саппое
Rose», Фидель исследует один путеводитель за другим, в мгновение ока перед ним
образовалась бумажная гора из разнокалиберных томов; есть такие, что и на
прилавок не выставишь.
– Этот путеводитель старый, очень старый, –
комментирует старик, – 1921 года. Вряд ли он нам поможет. Но на всякий
случай…
– Не думаю, что «Саппое Rose» засветилось в двадцать
первом году…
– Ничего нельзя предугадать заранее, мадемуазель. Тем
более что я уже кое-что нашел для вас. Кафе действительно существует.
– Какое облегчение!..
– В разное время оно располагалось в разных
местах. – Ноготь Фиделя перескакивает со страницы на страницу, с тома на
том. – Подпольный тотализатор, подпольное казино, подпольный дом
терпимости…
– Веселенькое местечко. А героином там не торговали?
– Торговали. В восьмидесятых. А в сороковых там была
одна из явок бойцов Сопротивления. Впоследствии проваленная.
– Замечательно.
– В нем было совершено девять убийств, два из них –
ритуальные, два – на почве расовой ненависти. Одно время кафе было пристанищем
хиппи…
– В ту пору, когда там торговали героином?
– Чуть раньше…
Образ «Cannoe Rose», который я нарисовала для себя –
крошечная забегаловка в пять столов с дартсом и телевизором, – трещит по
швам.
– Неужели в его истории не было ничего более
радостного?
– Было. Несколько фильмов французской «новой волны»… Из
тех, что называют поколенческими… Вам знаком этот термин?
– Я примерно представляю, что он может означать.
– Так вот. Несколько таких фильмов снимались
неподалеку.
– Надеюсь, это были фильмы о любви.
Очередное справочное издание в руках старика только с виду
напоминает путеводитель по городу. Его обложка украшена фотографиями разных
людей, лица которых кажутся знакомыми и сопровождавшими меня всю жизнь, но я
признаю лишь Катрин Денев и Фанни Ардан (Ума Турман, к счастью, отсутствует);
мужчина, сфотографированный рядом с Фанни Ардан, мне неизвестен, может, это и
есть близкий друг, о котором говорила Сальма?
– Занятная книга.
– Это путеводитель по местам в Париже, где когда-либо
снималось кино. Здесь есть и фильмы, связанные с «Саппое Rose».
– О которых вы говорили?
– Да. Не все они были о любви. В основном – о том, что
происходит с людьми после крушения любви. Или во время крушения любви. А еще –
о героине, деятелей искусства необычайно волнует героин и другие тяжелые
наркотики. Если бы их не существовало – половина картин, которые сегодня
именуются шедеврами, просто никогда бы не были сняты…
– Наркотики как допинг, вы это имеете в виду?
– Как допинг, но главное – как тема.
– Не думаю, что эта тема – основная.
– Нет, конечно. Есть еще немотивированная жестокость и
детские – самые яркие – воспоминания о ней. Есть еще большое ограбление поезда.
Есть еще тотализатор, казино и дом терпимости…
– Это тоже можно считать синонимами слова «любовь»?
– С некоторыми оговорками. Вы очень умная барышня.
– Просто однажды я уже видела фильм о крушении любви. И
даже не один.
– А я, признаться, небольшой любитель кинематографа.
Продолжим?
– Конечно.
– Кафе использовали для встреч агентов под прикрытием
несколько разведок, включая израильскую и британскую. Не избегали его и левые
радикалы. Очевидно, именно в связи с этим оно было полностью разрушено взрывом
и последующим пожаром.
– Так его больше не существует? – Я испытываю
радостное облегчение.
Напрасно.
– Оно существует до сих пор.
– Под тем же названием?
– Да. Только сменило дислокацию. Я уже говорил вам – в
разное время оно располагалось в разных местах.
– А теперь?
Старик достает из нагрудного кармана пиджака записную
книжку, вырывает из нее листок и что-то записывает на нем.
– Вот адрес.
– Спасибо.
Даже не взглянув на бумажку, я засовываю ее в джинсы:
поближе к универсальному ключу и монете Ясина.
– Вы даже не спросите меня, как туда добраться?
– Зачем? Вы же сами популярно объяснили мне, что в Этом
городе всегда попадаешь туда, куда необходимо попасть. Пусть даже кружным
путем.
– Я рад, что вы заглянули ко мне, – после недолгой
паузы говорит старик.
– Я тоже чертовски вам признательна.
– Книга сейчас будет готова. Я устрою для вас
подарочный вариант…
– Никаких вариантов, умоляю вас. Книга нужна мне. И
только мне.
Возражения напрасны: силуэт дельфина скрывается под тонким
слоем бумаги с нарисованными на ней еловыми ветками и рождественскими
колокольчиками. Закончив паковать книгу, старик крест-накрест перетягивает ее
тонкой лиловой лентой с бумажным бантом посередине.
– Готово.
– Спасибо за подарок.
– Приходите еще.
– Непременно к вам загляну.
– Все так говорят, но никто еще не вернулся.
Это откровение настигает меня у выхода; я уже взялась за
ручку, но все еще не решаюсь толкнуть дверь.
– Нет, правда. Мне очень понравилось. Все было
замечательно. За исключением кофе.
– Кофе неважный, да?
– На любителя.
– И то заведение, которое вы так упорно искали… «Cannoe
Rose». Сдается мне, оно тоже на любителя.
Рука старика – пожухлая, с остро выступающими венами,
пристраивается на дверной ручке рядом с моей рукой. Жест неопределенный, а
потому – неприятный, что он собирается сделать? – закрыть дверь на щеколду
или повернуть язычок замка, вмонтированный в ручку?.. Улица совсем рядом, за
широкими окнами; я вижу деревья, растущие прямо из металлических решеток,
уложенных на асфальт, вижу людей: они безучастно проходят мимо – так, как будто
Libraine не существует, уличный шум не доносится внутрь магазина вовсе.
Странно. Хотя – почему же странно? ведь «люди совсем
перестали читать».
– Какая глубокая тишина, – говорю я.
– В книжных магазинах всегда хорошая звукоизоляция.
Разве вы не замечали?
– Я редко бываю в книжных магазинах.
– Теперь положение исправится?
– Надеюсь.
– Вы позволите совет напоследок, милая барышня?
