– Не пойдешь – точно не попадешь на конкурс, – злится Андреа.
Она уверена: настойчивость, твердость и даже строгость – ее верные союзники. И спустя несколько дней счастливая девчачья мордашка благодарно утыкается ей в шею и торжествующе шепчет: «Меня взяли».
13
– Меня взяли! – Марийка кружится по комнате под умиленным взглядом матери. Ничто не испортило эту грациозную фигурку: ни время, ни роды, ни возраст. Тридцать лет для балерины – практически закат карьеры, а Марийка еще и не выходила на большую сцену.
– Куда? Куда тебя взяли? – Ее восьмилетняя дочурка бегает за матерью и дергает летящие концы платья.
– В театр, понимаешь, в театр! На главную партию. Я буду танцевать Снегурочку, а ты, – Марийка подхватывает дочь, – будешь Снежинкой. Самой прекрасной Снежинкой на свете!
Наталка, смеясь, обнимает мать, и вместе они парят над комнатой в радостном вальсе.
– Но как же так, Маш? – Роза пытается опустить дочь с небес на землю. – С чего им тебя приглашать?
С самого начала это предложение показалось Розе странным. Марийка, бесспорно, талантлива. Она замечательный хореограф, прекрасный педагог, равных которому нет во всем Бишкеке, но выступала на сцене лишь в детстве и юности, до того, как провалила конкурсный просмотр. Они с отцом тогда сильно переживали: у дочки способности, а у них ни денег, ни связей. Зато сама Марийка отнеслась к провалу на удивление легко и спокойно, так, будто никогда и не грезила парить над сценой Жизелью. Она быстро переориентировалась, внушив и себе, и окружающим, что ее жизненным призванием отныне станет педагогика. Выводить на сцену других – занятие не менее достойное, чем танцевать самому перед зрительным залом. Оспаривать это никто не собирался, тем более что Марийка получала от своей работы удовольствие, выкладываясь на сто процентов и требуя от своих учеников такой же отдачи. Розе казалась, что дочь счастлива. Хотя Роза всегда сетовала на неустроенную личную жизнь своего ребенка: Марата потеряла, отца Наташи не признавала, – она радовалась, что хотя бы в профессии Марийка нашла себя.
А оказывается, и здесь дочь не чувствовала себя достаточно реализованной. Она делала то, что могла и умела. В ее графике не было ни одной свободной минуты, чтобы остановиться и подумать о своих истинных желаниях, пожалеть себя, посетовать на судьбу. Судьбу Марийка не проклинала. Та, отобрав у нее одну любовь, подарила другую. Ту, которую ничто и никто не отнимет и не разрушит. Ту, ради которой она живет и столько лет без продыху трудится у балетного станка.
Отца Марийки не стало вскоре после рождения внучки. Случившееся с дочерью вконец измотало и без того слабое здоровье пожилого киргиза. Марийка держала на руках пятимесячную малышку, сквозь слезы смотрела, как обезумевшая от горя мать кидается на гроб отца, и понимала, что отныне вся забота о семье из трех женщин лежит на ее плечах. Не тратя времени на размышления о несправедливости жизни, молодая женщина впряглась в круговерть батманов, пируэтов и фуэте. Балерины были везде: наяву и даже во сне, на работе, а последние три года и дома.
Наташе исполнилось пять, когда балет вошел в ее детский мир и занял там почетное место. Девочке нравилось танцевать, у нее была природная гибкость, мамина серьезность, трудолюбие и цельность характера. В общем, достаточно задатков, чтобы добиться заметных успехов. Марийка делала все возможное, чтобы дочка добилась славы, которой не удалось добиться ей. Она грезила о том дне, когда ее Наталка выйдет на сцену. И девочка тоже желала этого – то ли под влиянием силы внушения матери, то ли действительно хотела стать балериной. Марийка давно уже рисовала в мечтах главные партии для дочери, даже в самых тайных помыслах убрав с афиш свое имя.
И вот это неожиданное, неизвестно почему прозвучавшее приглашение. Розу охватывает подозрение, просыпается непонятное беспокойство. Она задает резонный вопрос: зачем театру, имеющему в штате не одну приму, приглашать солировать педагога, пусть даже очень известного и необычайно талантливого? Но Марийка охвачена такой всепоглощающей, необузданной радостью, что не видит или не хочет видеть никаких подводных камней у этого предложения.
– Мама! О чем тут думать?! Такая возможность выпадает раз в жизни! Мне предложили хороший гонорар даже на время репетиций и обещают повысить после премьеры. Днем я смогу продолжать вести занятия, нам станет гораздо легче. Поменяем наконец шторы на кухне, и ковер в комнате, и все, что ты захочешь. И потом, это ведь шанс не только для меня, но и для Наталки. Ты разве не слышала? Ее тоже берут!
После этих слов Роза остается в меньшинстве. Наташа засыпает Марийку вопросами: когда начинаются репетиции, сколько у нее выходов, какой костюм и можно ли ее подругу Фаризу тоже устроить в снежинки?
Для Фаризы места, конечно, не находится, но это не может испортить впечатления Наташи от театра, от декораций волшебного леса, от взрослых танцовщиков, сажающих себе на плечи и кружащих под потолком, а главное – от белоснежного облака полупрозрачного кружева и шапочки с блестками, которые на нее каждую неделю примеряют в костюмерной и обещают надеть в день премьеры.
Марийка тоже бредит спектаклем: она просматривает бессчетное количество постановок, без конца слушает оперу, перечитывает сказку и проигрывает в голове сцены спектакля, чтобы сродниться с персонажем, вжиться в образ Снегурочки. Она говорит только о своей роли. Ученицы на занятиях репетируют ее партию, для того чтобы, объясняя другим, она могла позволить себе сделать еще один прогон. Марийка почти ничего не ест, чтобы партнеру было легче поднимать ее, чтобы он не сетовал, что балетмейстер неизменно тяжелее балерин. Она подгоняет пуанты и лихорадочно меряет пачки.
Никогда еще Роза не видела дочь такой счастливой. Ей очень хочется окунуться с головой в эту восторженную круговерть, охватившую ее девочек. Но она не может. Закравшееся в душу беспокойство не отпускает, а только растет и растет с приближением премьеры. Роза не говорит об этом с Марийкой, знает, что дочь станет ругать ее и будет совершенно права. Она клянет себя за беспочвенную мнительность, но все равно грустит, переживает и не спит ночами. Иногда она даже вынимает запрятанный клочок бумаги с мобильным телефоном Марата (она успела переписать номер прежде, чем дочь стерла его из электронной памяти) и раздумывает, не позвонить ли ему, не попросить ли при-ехать. Но останавливает себя. К чему? У него давно другая жизнь. Наверняка жена, дети, работа, гастроли. Какое ему дело до ее Марийки? Он считает, дочь предала его, а она не может просить мужчину простить предательство. Она мучается, ей кажется, что над их домом сгущаются тучи, а воздух наполнен пугающим запахом грядущей беды. Но Роза тоже очень ждет премьеру: она надеется, что с последним взмахом дирижерской палочки ее переживаниям наступит конец.
Роза сидит в первом ряду, в самом центре. Она думать забыла о своих треволнениях, погрузилась в жизнь Берендеева царства, не отрывает восхищенного взгляда от дочери. Скоморохи, феи, снежинки, цветы, подгоняемые Лелем, вальсируют на заднем плане, сообщая зрителю о наступлении весны. Сжимая кулаки, в одном конце авансцены страдает от потерянной любви Купава, в другом Мизгирь ведет танцевальный разговор со Снегурочкой, приковывая внимание публики. Танцовщик нежно обнимает балерину за талию, помогает крутить повороты, принимает ее арабески и аттитюды, любуется па-де-буре. Весна приближается, Снегурочка чувствует, что их танец с Мизгирем скоро прервется, но партнер не желает верить неминуемому, отпускать свое счастье. Он подхватывает балерину на руки, прижимает к себе, демонстрирует свое сокровище залу и поднимает на вытянутых руках в идеально отточенной на репетициях трюковой поддержке.
