– Но и медлить, похоже, особо не получится, – заметил золотозвенник, оценивая высоту стопки бумаг в своих руках.
– Ну это уже на ваше усмотрение, – улыбнулся Дарохранитель, возвращаясь за письменный стол.
– Вы сказали, что будете заняты…
– Да. И? – Он поднял на Керра вопросительный взгляд.
– Ваши дела. Они…
– Любопытствуете? – догадался молодой человек.
– Мм… да.
Конечно, подобное заявление выглядело наглостью с его стороны, но, получив знак небывалого доверия, золотозвенник почувствовал себя не столько возвысившимся, сколько ответственным. В том числе и за любое намерение своего повелителя, неважно, дарственное или нет.
И Дарохранитель это понял, потому что легко и охотно ответил:
– Я собираюсь позаботиться о наследнике.
Вот теперь Керр смутился по-настоящему. Хотя может ли быть что-то более естественное, чем стремление продлить собственный род?
– Позволите пожелать вам удачи?
– Не откажусь. Правда, не знаю, нужна ли она в таком деле.
– Удача нужна всегда.
Дарохранитель рассеянно сдвинул брови, потом перевел взгляд на бумаги в руках золотозвенника и усмехнулся:
– Пожалуй. Всегда и всем. Идите уже… Пока вы здесь, время одно для нас обоих, а наши дела требуют по меньшей мере вдвое больше!
С этим трудно было спорить. Особенно если учесть, что спор как раз истратил бы имеющиеся в запасе минуты. Да, небольшую часть, но все же…
Строчек на бумажных листках виднелось много, и не каждая выглядела разборчиво. Керр тяжело вздохнул, взгромоздил ношу на свой письменный стол, еще раз оценил размеры предстоящей работы и подумал, что неплохо бы разбить поблизости полевую кухню. А еще поставить походную кровать. Прямо в кабинете.
И сейчас…
– Повсюду столько зелени! Кажется, у меня начинают болеть глаза.
– Тогда постарайся открывать их не слишком широко.
– И голова кружится. Но если я закрою глаза, как тогда смогу рассмотреть все это?
Лус взмахнула обеими руками, словно стараясь обнять изумрудные просторы. Те, что виднелись в просветах изгороди, успевшей изрядно подрасти, пока меня не было дома.
Дома?
Детство уверяло в том, что «дом» можно впитать только с молоком матери. Юность и вовсе лишила привязанностей, расширив границы территории, которую мне полагалось защищать. Потом все снова перевернулось с ног на голову, и мир сомкнулся вокруг меня во второй раз. Конечно, не так тесно и туго, как в минуты моего рождения: Блаженный Дол при первом же внимательном взгляде оказался вовсе не крохотным глухим углом, где ничего и никогда не случается. Месяц назад пределы снова исчезли, вот только… Свободы не прибавилось.
Неважно, за что приходится быть ответственным, за судьбу одного человека или за целый мир. Когда наступает время решать, решение принимаешь все то же самое. Во благо. Исключительно во благо, как учат мудрецы. Правда, они почему-то всегда забывают добавить, что имеют в виду личное благо того, кто делает выбор.
Наверное, это правильно. Разве возможно заглянуть в голову каждому и понять, что будет хорошим именно для него? Не стоит и пытаться. Ведь даже «плохое» не для всех выглядит одинаково.
Передо мной лежали любые дороги мира. Ключи от всех дверей были у меня в руках, оставалось только подойти поближе к замочной скважине…
Было ли страхом то чувство, что остановило меня на перекрестке? Возможно. Но лишь наполовину. Ту половину, которая еще в детстве замирала то ли от ужаса, то ли от восторга на верхней площадке высокой городской башни при взгляде вниз, когда казалось, что видишь весь мир сразу и у своих ног. А вот вторая половина, заявившая о себе намного позже, на излете моей юности, всего лишь скучно шепнула: «Что, если за тобой в дверь могущества проскользнет кто-то еще?»
В такие мгновения я всегда остро и отчаянно хотел стать таким же беспечным, как все вокруг. Не задумываться о последствиях, не входить в обстоятельства, а просто сделать первое, что заблагорассудится. Какую-нибудь ерунду. Или глупость. Или сумасбродство. Дать волю желаниям, как говорится, тем, о которых обычно даже не подозреваешь. Но на то они и мгновения, чтобы заканчиваться раньше, чем начались: успеть за ними способен только кто-то настолько же стремительный и телом и духом.
– Еще успеешь.
Лус вопросительно хлопнула ресницами, и я пояснил:
– Насмотришься. Торопиться некуда.
На лице девушки отразилось недоумение. А может, растерянность.
– Тебя что-то смущает?
– Здесь очень красиво. Очень, – с нажимом повторила Лус. – Но это же не мой дом?
– Станет твоим, если захочешь.
Моя спутница, и до того не слишком быстро шагавшая по цветной каменной дорожке, окончательно остановилась.
– Что-то случилось?
– Вы сказали… Я смогу здесь остаться?
– Думаю, это можно устроить.
– Здесь, среди цветов и зелени?
– Зимой будет снег. Много снега, как говорят.
– Снег… – Лус сначала мечтательно зажмурилась, а потом спросила: – А что это такое?
– Увидишь. Если, конечно, согласишься ос…
Она прильнула ко мне, крепко-крепко прижалась к груди и прошептала куда-то в подмышку:
– Спасибо!
Уместным было ли выражение благодарности подобным образом или нет, я не успел даже предположить, потому что в следующее мгновение из-за моего правого плеча прозвучала фраза, своим тоном больше всего походившая на обвинение:
– Вы вернулись раньше, чем обещали.
А потом к ней добавился приговор:
– И вернулись не с пустыми руками.
Следовало ожидать, что завсегдатаи граничной заставы не будут хранить молчание относительно моего приезда и не обойдут сплетнями такую подробность, как девушка, явившаяся в Блаженный Дол рука об руку со Смотрителем. И все же прием оказался чересчур холоден. Настолько, что оборачиваться не очень-то и хотелось. Впрочем, какой бы суровой ни казалась сейчас хозяйка здешних мест, и безопаснее, и гораздо приятнее разговаривать с ней было все же лицом к лицу.
Я полагал, что Нери проявит чуть больше радушия, ну или лицемерия, встречая незнакомку, но лисичка почему-то не стала тратить силы на притворство, разом забыв о всех правилах приличия. Особенно угрожающе выглядели скрещенные на груди руки и слегка опущенный подбородок.
– И я рад приветствовать вас, эрте.
Мои слова остались без внимания: зеленый взгляд, сияющий то ли огнем недовольства, то ли льдом раздражения, устремился к Лус, чуть испуганно отпрянувшей в сторону и теперь спрятавшейся за моей спиной.
