– Боюсь, что нет.
– Тогда все ясно. Я, конечно, еще взгляну на нее, но думаю, этот вывод только подтвердится.
– И если это правда…
– То что? – поинтересовалась Элса, глядя на меня снизу вверх.
– Вы можете избавить ее от ребенка?
– Так-так-так, – простучали пальцы лекарицы по столу. – Могу. Но должна ли?
– Я не знаю, как женщины относятся к жизни, которую носят в своем чреве. И никогда не смогу узнать. Но вряд ли девочка будет рада родить ребенка от неизвестного отца. Тем более даже не помня близости с ним.
– Всякое бывает. Поверьте, всякое. И нежеланное дитя иногда становится даром судьбы.
– Не в этот раз.
– Вы хотите убить его… Почему?
Я ждал этого вопроса. Правда, даже время ожидания не помогло найти ответ.
Потому, что Лус слишком юна и беспомощна, чтобы становиться матерью? Это не помешает. Никогда не мешало. К тому же она доверчиво примет любое мое объяснение по поводу непонятно как и когда состоявшегося зачатия. А еще вероятнее, решит, что отец – я, просто по каким-то, непременно серьезным, причинам не могу признаться. И будет счастливо хранить придуманный «секрет», о котором, разумеется, довольно скоро станет известно всем и каждому, и тогда мне уж точно придется лгать. До конца жизни. Хочу ли я становиться лжецом ради чужого блага?
– Человек, который изнасиловал ее, не заслуживает продолжения своего рода.
– Согласна, это причина, – кивнула Элса. – Единственная?
– Я не защитил ее. Не сдержал свое обещание.
Лекарица поднялась на ноги, прошла к двери и остановилась ровно за шаг до порога. Где-то у меня за спиной.
– Тогда это стало бы достойным искуплением вины. Не находите?
Да, конечно. Наверное, так мне и надо.
– Как пожелаете. В любом случае, лучшей заботы, чем из ваших рук, она нигде не получит. Всей необходимой заботы.
Руки, удивительно сильные для телосложения Элсы, развернули меня лицом к лекарице.
– Признаю, иногда я задаюсь вопросом, почему вас назначили Смотрителем. Но только не в такие минуты! – Она больше не была суровой или растерянной. Она улыбалась. – Вы бы выкарабкались из этой ямы. Нашли бы способ. Но с такой же легкостью нырнули бы и вниз, на самое дно. Просто потому, что можете сделать и то и другое.
Если бы я не знал кое-какие подробности о прежней жизни Элсы Квери и не догадывался о чем-то большем, я бы решил, что на меня смотрит влюбленная женщина.
– Это очень редкое свойство, берегите его в себе. А я потакать не буду, а то еще решите вдруг заделаться спасителем всего мира… Вот тогда моей помощи не хватит. Все будет хорошо, – взъерошила мои волосы лекарица. – У девочки еще будет столько детей, сколько она решится выносить. И будет… одно туманное воспоминание о легком недомогании, которое так свойственно женщинам после долгой дороги. Ведите ее сюда!
* * *
Когда я вернулся во двор, сдав больную с рук на руки, лисички поблизости уже не было. И это, признаться, выглядело странным, потому что другая на ее месте попыталась бы выяснить, чем именно занедужила новоприбывшая девица. Тем не менее ни одна живая душа не составила мне компанию, пока я ждал окончания лекарского действа. И к лучшему.
Оно не заняло много времени, как и любое убийство. Безмятежно спящая Лус вряд ли почувствовала хоть что-то из происходящего, а Элса заверила меня, что после пробуждения девушка даже не догадается о случившихся изменениях в ее теле. На этом все неотложные дела закончились, и можно было отправляться восвояси.
Разноцветные каменные дорожки не сразу согласились признаться, какая из них ведет в нужном мне направлении, но, поплутав с полчаса и воспользовавшись помощью встреченных по пути дольинцев, я все же добрался до смотрительского дома. Снаружи он был все тот же: чуточку заброшенный и ощутимо необжитый. Внутри же…
Гибкий силуэт в простом полотняном платье с поясом, сползшим на бедра: светлый, почти светящийся даже посреди сумеречной сырости давно не проветривавшейся кухни.
Подол, все же не убереженный полностью от капель травяного сока.
Рыжий локон, выбившийся из-под ленты и змейкой скользнувший между остренькими лопатками.
– Добро пожаловать, – сказал я, хотя приглашение и запоздало.
Она не ответила, не обернулась. И это показалось мне еще более странным, чем давешнее отсутствие любопытства.
– Что-то случилось, эрте?
– Случилось? – пересмешником повторила мой вопрос Нери и издала звук, отдаленно похожий на фырканье. – Вам виднее. Хотя для вас это, должно быть, сущая безделица. Не стоящая упоминания, если вы о ней умолчали.
Тон ее голоса мне не понравился: он колебался от обиженного до оскорбленного, а каких-либо видимых причин вроде бы…
Тонкие пальцы коснулись предмета, лежащего на столе. Раздалось шуршание. Бумажное.
– Вы солгали.
Да что с ней такое, Боженка меня задери?!
– Зачем вы солгали?
Лист бумаги сорвался с края стола и закружился в воздухе, падая под ноги Нери Соанн. Знакомый такой лист, слегка помятый из-за пребывания то в одних, то в других руках. Немного отсыревший за время путешествия на речном кораблике. Я сам ни за что не вспомнил бы точное содержание нескольких строк, выведенных рукой Натти, но здесь и сейчас нашлось кому освежить мою память.
– Супруги Мори со-Литто.
Она произнесла эти несколько слов как приговор целому миру. То ли своему, то ли моему, то ли…
– Это и есть безделица.
– Супружеские узы? – горько уточнила лисичка, продолжая смотреть куда-то в закрытое окно.
– Нет никаких уз. Только на бумаге. Мужчина и женщина, путешествующие вдвоем, вызывают меньше вопросов, если именуются для всех супругами.
– И еще меньше вопросов, если ведут себя как супруги?
– Мы не пускали наблюдателей в свою постель.
– Ах, так постель все же была?
Со стороны наверняка могло показаться, что она ревнует. Но мне, глядящему на все изнутри обстоятельств, пока никак не удавалось понять, что происходит.
Да, когда я испрашивал дозволения уехать, хозяйка Блаженного Дола уже вела себя немного странно. Невнятные разговоры о сватовстве, назначенной свадьбе и прочих глупостях, вспышки гнева безо всяких объяснений. Ей определенно что-то требовалось от меня, но вроде бы только осенью. Или обстоятельства изменились?
– Вас что-то тревожит?
– Да. – Рыжая голова утвердительно качнулась. – Меня тревожит, когда мне лгут.
– Эта бумага и правда не имеет значения. – Я присел, чтобы поднять злополучную подорожную, но туфля Нери плотно прижала листок к полу.
