– У твоей матери тоже.
– Мама?
– Она печалилась по тебе. Я редко бывал у вас после… всего, что случилось. Но даже дурак понял бы, чем все закончится.
– Мама… – Демон Глоди явно был потрясен. Но все же не настолько сильно, как в саду, когда увидел девушку, похожую на ту, чье имя звучало как всхлип.
– Наверное, она не хотела увидеть, каким ты вернешься. Ты же собирался вернуться? Собирался? – Лус наклонилась над столом, заглядывая в глаза молодому человеку.
Тот отодвинулся бы назад, если бы хватило ширины лавки.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– У тебя ведь нет больше причин тут оставаться. Либ вернулась, слышишь? Да, она изменилась, но и ты, когда вернешься, станешь…
– Бесчувственным истуканом.
– Нет. Не говори так, – скривилось девичье лицо.
– Разве это неправда? Или хочешь сказать, она сейчас такая же, как прежде?
– Нет. Но, когда ты вернешься, вам будет легче понять друг друга.
– Легче, чем раньше? – улыбнулся молодой человек.
– Она была слишком юной. Совсем ребенком.
– Прекрасным ребенком.
– Да. Но она просто пока не могла понять…
– И потому убежала?
Лус устало присела на лавку.
– Не знаю. Спрашивать было бесполезно.
– Она сбежала, чтобы не пытаться понять. Струсила.
– Ты ее обвиняешь?
Могу поспорить, демону по имени Конран не понравилось объяснение, предложенное его знакомым. Да и вообще между этими двумя не ощущалось чего-то подобного привязанности, словно в прошлом они были скорее соперниками, чем друзьями.
– Нет. Конечно нет! – ответил демон по имени Глоди. Ответил слишком поспешно, на мой вкус.
– Прошло всего несколько лет. Там. А здесь?
– Здесь… – Молодой человек усмехнулся. – Я едва не сбился со счета.
– Это твое второе тело?
– Да, и такое же бесполезное, как первое. – Он встал, качнулся с ноги на ногу, словно за время сидения его мышцы затекли. – Пойдем посмотрим на сад.
По узким дорожкам между грядками он шел ловко, не хуже ярмарочного канатоходца, и заметно морщился, когда юбки Лус, недостаточно высоко подобранные, задевали густую бахрому разноцветных растений, поднимающуюся слева и справа.
– Он был садовником, тот человек. Хорошим садовником. И у него было желание… – Глоди сплюнул, прицельно запуская слюну куда-то в глубь изумрудно-зеленой поросли на очередной грядке.
Это было сделано нарочно, с какой-то целью, которую я не знал, но о которой почти догадывался. Следовало остановиться, собраться с мыслями, застыть, позволяя обстоятельствам наконец-то догнать меня и пропитать, как губку, но именно остановиться я не мог. Что-то бесцеремонно тянуло меня вперед. Что-то заставляло следовать за Лус, внимательно присматриваясь ко всему происходящему на пути следования, но не давало оглянуться…
Оно уже было. Оно приходило ко мне. Ощущение. Чувство раздвоенности. Под нависшим над головами балконом, в извилистых переулках Катралы. Совсем недавно. И его сила была достаточно велика, чтобы не помышлять о других вариантах действий. Пресловутая печать демона снова решила заявить о себе? Будем надеяться, вовремя.
Он остановился у дальней грядки, подбирающейся к зеленой изгороди, этот садовник поневоле, и брезгливо махнул рукой, указывая на причудливые переплетения тонких стеблей, усыпанных крохотными лиловыми цветами и стручками.
– Вот что его волновало больше всего на свете. С утра до вечера он думал только об этом. И мечтал… Сводил меня с ума своими мечтами!
Лус рассеянно спросила:
– Он мечтал о горошке?
– Да. Каждый день. Его желанием было… – Тут демон по имени Глоди сплюнул снова, правда, совсем не на ту зелень, что колыхалась у наших колен. – Самый нежный горошек в мире. Можете себе представить? И мне нужно было исполнить это желание. Любым способом. Ты ведь знаешь, каково это, когда они требуют исполнения?
Вопрос, как, впрочем, и все остальные фразы садовника, предназначался не мне. Меня не замечали. То ли не хотели видеть, то ли не видели. Наверное, из-за печати. Из-за того, что любому демону в округе было за милю ясно, что место в моем теле уже когда-то было занято. И это казалось мне…
Несправедливым. Обидным. Оскорбительным.
Как только ощущения нашли себе выражение в словах, пространство вокруг снова поплыло. Оно больше не состояло из двух разных миров, как тогда, на дворе дома верховного бальги, но отсутствие границ не делало его единым целым, а память отчаянно брыкалась в ответ на мои попытки выудить из нее хоть что-то полезное.
Это был я и не я одновременно. Одна моя часть, может, всего лишь треть, не видела ничего дурного в том, чтобы оставаться вечной тенью, другая требовала к себе внимания, полагая, что заслуживает его больше, чем кто-либо другой, а еще один кусочек…
Наблюдал. Не особо таясь, но и не вылезая на передний план. Пристально, с непонятными чувствами, и все же как угодно, только не равнодушно. Он ждал чего-то или что-то искал. Вне меня. Какой-то знак, получив который можно будет начать действовать. По-своему.
– Хочешь взглянуть?
Садовник взял один из стручков за кончик, коротким ножом отрезал от упругого стебля и осторожно раскрыл на две половины. Внутри, как и полагалось, лежали горошины вполне обычного вида, светло-зеленые, глянцево блестящие на солнце. Лус протянула руку, намереваясь взять одну из съедобных бусин, но, едва ее пальцы дотронулись до гладкой кожицы, горошина лопнула и растеклась лужицей.
– И правда нежный.
Демон по имени Глоди швырнул вскрытый стручок в заросли горошка.
– Оно стоило того? Стоило исполнения?
Вопрос повис в воздухе, а мне почему-то захотелось улыбнуться.
Ну да, у каждого из нас свои желания, и вовсе не обязательно разумные или полезные. Но да-йины все равно должны их исполнять, хотят они того или нет. Переступая границу нашего мира, они становятся пусть не навсегда, но жизнь за жизнью…
Слугами. Не слишком верными, зато послушными, пока все условия сделки не будут выполнены.
Где-то вдалеке раздались переливы колокольного звона, и садовник, прислушавшись, недовольно мотнул головой:
– Мне нужно отойти. Ненадолго. Засвидетельствовать почтение хозяину. Скоро вернусь.
– Хозяину? – задумчиво повторил демон по имени Конран, глядя на удаляющуюся спину своего приятеля. – Это еще кто такой?
Кусты, оплетающие своими ветками изгородь, поддались неохотно, но все же позволили нам освободить небольшие отверстия для наблюдения. Пока мы возились с зеленой преградой, звон колокольчиков становился все громче, и когда наконец стало возможным выглянуть наружу, нашим взглядам предстало весьма занятное зрелище.
