– Глоди всегда был решительным. А этот… Этот, что называется, трус. Осторожничает, где надо и не надо. По крайней мере, осторожничал, когда мы были знакомы.
– Здесь все могло измениться.
– Да, могло, – согласился он. – И все-таки Глоди не стал другим. Он вел себя так же, как и прежде, только не заботясь о соблюдении приличий.
– Потому что не ждал наказания за проступки.
– Не ждал… Не ждал… – Демон покатал эти слова на языке, а потом вдруг уставился на меня заметно покрасневшими глазами. – Но почему? Вот вопрос!
– А откуда оно могло бы вдруг прийти, это наказание? Промыслом божьим?
Он фыркнул, хотя скорее печально, чем насмешливо:
– Нет, боги тут ни при чем. Это ведь ваши боги, верно? Какое им дело до тех, кто родом из другого мира?
Я хотел возразить, что как раз небесные владыки более всех прочих должны быть заинтересованы в том, чтобы ограждать свои владения от пришельцев, но промолчал. Потому что в чем-то демон был прав. Иначе Ночь синих звезд не повторялась бы из года в год. Иначе не гибли бы по капризной воле захватчиков десятки, сотни, а может, и тысячи людей. Иначе…
– А в вашем мире есть боги?
Он вздрогнул так, будто посреди жары мы вдруг попали под струи ледяного дождя.
– Есть.
– А они довольны тем, что постоянно теряют своих детей?
– Он, – поправил меня демон. – Доволен или нет… Никто не знает. Наш бог ушел из нашего мира.
– Как это?
– А вот так. Надоели наши проказы, вот и ушел. Куда глаза глядят.
Я представил себе усталое божество, машущее рукой и медленно бредущее по дороге прочь от толпы кривляющихся и гомонящих человечков. Картина получилась грустная.
– И как же вы живете без бога?
Лицо Лус скривилось до почти ужасающего уродства.
– Живем? Легко! Жить без своего участия он позволяет. Зато умирать…
– Не продолжай, если не хочешь, – попросил я, но зря старался: демон только шумно выдохнул, словно вместе с воздухом мог вытолкнуть из себя и нежданно нахлынувшую боль.
– Помнишь, я говорил, что не могу вернуться? Догадываешься почему?
– Угу.
– Я умер там, у себя дома. Но не просто умер. – Он сделал паузу, чтобы бесстрастно закончить: – Меня казнили.
Это объясняло многое. И еще большее – запутывало.
Казнь обычно полагается преступнику, человеку, нарушившему законы и устои общества. Но все дни, проведенные мной в компании демона, в одном теле и порознь, уверяли: если мой знакомец и подлежал наказанию, то скорее не за какой-то свой проступок, а по чьей-то дурной воле. Тот же Глоди заслуживал намного более жестокой участи, чем получил. В конце концов, умирая здесь, он возвращался в покинутое ранее тело, а значит, любая боль, причиненная ему в этом мире, не искупала совершенные злодеяния.
– И кто тебя подставил?
Он вздрогнул снова. А еще растерянно моргнул.
– С чего ты взял?
– Долго рассказывать. Если вкратце… Я видел много людей, нарушивших закон так или иначе. Ты не походишь ни на одного из них.
– Ты никогда не думал, что можешь ошибаться?
– Никогда. Потому что времени у меня каждый раз почему-то остается ровно столько, чтобы принять решение. А ошибочное или нет… Как повезет.
– Меня обвинили в поклонении богу.
– Разве это преступление?
– В нашем мире – да. Те, кто верит во Всеединого, уничтожают тела «вдохов». Беглецов в ваш мир.
– Зачем?
– Считают, что те своим бегством восстают против бога, поставившего границы между людьми и магией.
– То есть ваше божество против того, чтобы творить чудеса?
– Выходит, что так, – признал демон.
– Тогда… – Я поперхнулся, осознавая всю пропасть сделанного вывода. – Тогда получается, что мы с вашим богом заодно. Только мне нужно обратное. Чтобы чудеса не исчезали.
– У меня сейчас голова разорвется от твоих откровений.
– Прости.
Я отвернулся к окну и чуть сдвинул в сторону занавеску.
Вокруг все было зелено, но теперь среди деревьев мелькали разноцветные черепичные крыши то больших, то совсем крошечных домов. Ну да, мы же въехали в поселение.
– И все-таки странно, – пробормотал демон.
– Что именно?
– Если нас здесь много… А должно быть много, ведь усыпальницы есть повсюду, во всех городах… Тот, кто рассказывал мне о здешней жизни. Себерро Рен. Он истребил своих друзей, желая получить безраздельную власть. Но прежде чем все это случилось, они вместе бежали в Катралу. От кого-то более могущественного. Тебя ничего не удивляет?
– Могущественный враг никогда не позволяет своим жертвам сбежать.
– Вот! – кивнул он. – Правильно! Значит, какая-то управа находится здесь и на имперских сорванцов. Но почему бы не довести дело до конца? Если стало понятно, что мирного житья не получится, почему не принять меры вовремя? Зачем отпускать, позволять собирать силы? Ведь окрепший противник обязательно нападет снова?
В его размышлениях было много разумного. И как обычно случается, когда все доводы правильны, они норовят противоречить действительности.
– Их отпустили, потому что не хотели уничтожать.
– Да. Скорее всего. Но зачем кому-то добровольно подвергать себя опасности нового нападения?
Может, по глупости. Может, по доброте душевной. Может, из слепой веры в собственную неуязвимость. А может…
– Чтобы не потерять что-то более важное, чем жизнь.
* * *
Коляска остановилась у трактира: об этом свидетельствовали дразнящие аппетит запахи, мигом проникшие через преграду занавесок. А когда возница заглянул к нам внутрь, аромат готовящихся кушаний стал и вовсе невыносимым.
– Сказали, здесь можно отдохнуть и переночевать. Вы уж простите, эрте, но мне пора возвращаться. Я поищу, кто вас сможет дальше отвезти, и пришлю, а уж о цене сами договоритесь.
Он выглядел виноватым, но мы и в самом деле не собирались тащить смиренного жителя Руаннаса через все Дарствие в угоду своим прихотям.
– Конечно. Благодарим за помощь.
– Да чего уж там… – Возница вовсе засмущался, подхватил сумки, которые были любезно собраны для нас под руководством Эби, и посеменил к крыльцу, где приезжих уже встречала дородная женщина, вытирающая руки о полотенце.
– Добро пожаловать! Сколько комнат вам понадобится?
– Одна, – ответил я, подхватывая Лус на руки.
Можно было обойтись и без таких широких жестов, но тело девушки, хоть и юное, восстанавливалось не мгновенно, а позволять демону разминаться у всех на глазах я бы не рискнул. Особенно зная, как он это делает.
