Женщина выслушала меня, не проронив ни слова, и краем глаза я видел, что ее лицо все больше становится похожим на тучу. Оно и понятно, кому захочется копаться в собственных глупостях, особенно если кто-то чужой тыкает тебя в них носом? А когда наступила тишина, трактирщица поднялась с лавки, неожиданно тяжело выбралась из-за стола и направилась в сторону кухни. Молча, как будто проглотила язык.
– Хорошая была попытка, – сказал демон, уже немного отошедший от недавнего потрясения.
– Бесполезная, – подытожил я, с сожалением глядя на пустую кружку, в которую теперь уж точно никто не поспешит подлить эля.
– А тебе-то что? Пусть сама решает.
– Думаешь, решит правильно?
– Правильно, неправильно… – Пальчики Лус погладили глиняный бок питейного сосуда. – Подумать тут есть над чем. А уж умеет она думать или нет, ее беда. Я вот только одного не понимаю…
– Чего?
– С какой радости ты вдруг стал заступаться за этого похотливого дурака? Есть причина, о которой я не знаю?
Этого вопроса я боялся куда больше, чем обвинения в обмане и присвоении чужих привилегий. Потому что не мог ответить. Долгий рассказ о прошлом, с объяснениями и оправданиями был не нужен ни демону, ни мне. Ему, всю жизнь избегавшему ответственности и обязательств, вряд ли будут понятны мои мотивы. И мои страхи.
Управлять чужой судьбой оказалось для меня непосильной задачей. Не по моей голове шапка, как говорится. С Блаженным Долом все было иначе, там жили люди, вверенные моей опеке, стоящие хоть на волосок, но ниже меня, а здесь речь шла о равном. О таком же Смотрителе, как и я сам, со всеми достоинствами и недостатками. Легко видеть ошибки тех, кто у твоих ног, еще легче обвинять в преступлениях того, кто над тобой, а стоит повернуть голову и посмотреть на человека, стоящего в одной шеренге, рядом…
Наверное, все это вбили в меня во время обучения. Наверное, это были не самые нужные знания и привычки, может, даже опасные. Но без них нет и не может быть человека по имени Ханнер, к добру это или к беде.
– Почему бы и нет?
– Ага. Почему бы? – Лус перекинула ноги через лавку, ухитрившись не запутаться в подоле. – Пойду проведаю соотечественницу. Заодно расскажу, что бояться больше нечего.
Выглядело так, будто демон обиделся, не получив ответа. Считает, я скрываю что-то важное? И правильно делает. Может, так доверия станет меньше, а чем тоньше узы между нами, тем легче будет принять и выполнить решение. То, окончательное.
Пылинки заплясали в золоте солнечного света, провожая девичью фигурку, но едва успели угомониться, как новое движение по трактирному залу заставило их начать очередной бесшабашный танец, искажая черты человека, подходящего к столу, за которым я сидел. Впрочем, мне и не хотелось особо присматриваться.
– Чужой хлеб отбиваешь?
Наверное, этот длинный нос я не забуду даже в глубокой старости, когда не смогу вспомнить и произнести собственное имя.
– Киф Лефер? Из какого города на сей раз?
Он сел напротив, так же, как и я, стараясь смотреть больше на улицу, чем на собеседника.
– Из того, где тебя быть не должно.
Золотой знак не выставлен напоказ, значит, Цапель прибыл в Ганна-Ди не для развешивания тумаков местным властям, а для…
Ну да, конечно же!
– Прошение тебе всучили или сам взял?
– А ты как думаешь?
– Судя по твоему недовольному виду…
– Глаза слишком часто обманываются.
Он явно был не расположен к дружеской беседе, но уходить от разговора тоже не хотел. Итак, я должен что-то услышать? Тогда поскорее бы!
– В столице перевелись дела и заботы? Сбежал от скуки в провинцию?
– Это ты сбежал. Сначала в провинцию, потом из нее.
Лицо Кифа не выражало ничего особенного: легкая рассеянность, капелька пренебрежения к окружающему миру, остальное – унылое спокойствие. И вместе с тем чувствовалось, как под этой тщательно сотворенной маской назревает настоящая буря.
– Не по своему желанию.
– Ну да. По приказу?
Цапель, похоже, прекрасно знал, что никакого приказа не было. Было личное намерение Керра. Но вот догадывался ли длинноносый, что оно не терпело никаких возражений?
– Я не мог отказаться.
– Разумеется. – Он повернул голову и посмотрел мне в глаза. – И я бы не отказался. Вот только мне даже не предложили.
Обида – особое чувство. Оно способно как подвигнуть на великие свершения, так и довести до беспощадного душегубства. Все зависит от случая и от человека.
– Мне должны были предложить.
Забавно наблюдать, как за спокойным и ровным тоном бушует нечто вроде ненависти. Главное, успеть отойти подальше, чтобы огонь, вырвавшийся наружу, тебя не опалил.
– Помешало твое… теперешнее состояние.
– В котором виноват ты.
Он точно ненавидел. Но вот кого именно?
– Не я засаживал в тебя демона.
– Ты не выполнил мою просьбу. Помнишь?
Не люблю, когда о том, о чем нужно кричать, разрывая ворот рубашки, говорят тихо и почти скорбно. Это всегда означает ложь.
– Если человека можно спасти, зачем его убивать?
– Спасти… – Киф наконец-то попробовал то ли усмехнуться, то ли фыркнуть. – Смерть как раз стала бы спасением. Но ты решил по-другому. Зачем пропадать добру, да?
Вообще-то мне никто не давал права решать тогда. Я мог бы рискнуть, конечно, взять на себя грех, но решению Керра доверился больше, чем своим запутанным ощущениям. И даже теперь, оглядываясь назад, не видел никакой ошибки.
– В этом вы похожи. Наверное, потому и спелись.
Ага, понятно. Длинноносый уверен, что мое отправление в Катралу происходило полюбовно. Наверное, надо было бы его разубедить, но…
Кто для него Керр на самом деле? Начальник – да. Но не только. Отец? Старший брат? В любом случае, Цапель явно старается или старался равняться на него. Восхищался, уважал и всякое такое. Надеялся однажды встать вровень со своим учителем. А тут я возник. Никто, ничто и звать никак, зато получаю задание, которое Киф мечтал бы выполнить сам. И ведь не объяснишь, что все события последних дней мне даром не были нужны, что действовал не я, действовали мной, как слепым орудием, что если я стою с кем-то на одной ступени, то с туповатым дозвенником, чья судьба сейчас висит на волоске.
На рыжем волоске из челки Кифа.
– Он не хотел подвергать тебя опасности.
– Только не рассказывай мне сказки, как той деревенской дуре! – Вот теперь в голосе моего собеседника прорезался прежний задор. – Об ошибках и прочей ерунде! Он прекрасно знал, что с демоном внутри я смогу делать лишь половину того, что должен.
