— Разные есть способы, как от женщины деньги получить.
Дети, например.
Я похолодела, а Витька все понял по моему лицу.
— Думаешь, Америка далеко? Теперь все близко, самолеты
всюду летают. В общем, сроку тебе две недели. Теперь иди.
Я шла к метро, спотыкаясь и ничего не видя перед собой.
Врет, все врет этот подонок. Станет он кого-то нанимать, чтобы Лешку в Америке
убить. Тоже мне, мафиози нашелся. На самом-то деле наш Витюша мелкая сошка, но
строит из себя! Женщину беспомощную напугать до полусмерти — это он может.
Господи, за что мне все это?
Дома Борис ждал меня с ужином. Есть абсолютно не хотелось, я
отказалась, тогда он стал меня воспитывать, что нужно нормально питаться, а то
я заболею. Как раз сейчас, вовремя! Борька глядел на меня жалостливо и готов
был кормить чуть ли не с ложки. Я сказала, чтобы он оставил меня в покое, а
если уж совсем нечего делать, то пусть займется бачком, а то мигом сгоню с
квартиры. Он обиделся. А я хлопнула дверью и легла. Сон, естественно, не шел,
какой уж тут сон!
Все рухнуло, теперь я останусь ни с чем, придется отдать
квартиру, Витька не оставит меня в покое. Деньги, судя по всему, пропали,
теперь не найти. И все мои планы рухнули, как карточный домик.
Дело в том, что я задумала оставить Лешку в Штатах. Нечего
ему делать здесь, у нас. После окончания университета кем бы он стал? Нищим
физиком или безработным. А там, в Штатах, ученые не бедствуют. Но мое сокровище
пожелало, видите ли, учиться если там, то только в массачусетсском
технологическом институте. Там и только там он может получить серьезное
образование, ну и у нас, конечно. А остальные колледжи и университеты — это
ерунда. Пожалуйста, если бы у меня были деньги — ради бога! Этот институт там,
в Штатах, очень котируется, поэтому стипендию моему сыну там не дадут, зачем
тратить деньги, когда можно взять на его место студента, способного оплатить
обучение! Но Лешка был непреклонен: или он поступает в этот институт, или
возвращается домой. За первый год обучения надо было платить 10 тысяч долларов.
Мой план был такой. Заработки в Витькиной фирме были
неплохие. Мне удавалось откладывать в месяц долларов 200-250, конечно, при
жесткой экономии.
Поэтому Витька и издевался надо мной, что я хожу, как бомж,
я действительно не могла позволить себе покупать дорогую одежду. Таким образом,
к лету, когда надо было вносить деньги, у меня было бы три тысячи. Две тысячи я
собиралась вытрясти из Борьки, он неплохо зарабатывал, а если нет денег, то
пусть попросит у матери, у нее есть кое-какой антиквариат, бриллианты. В конце
концов, Лешка ее единственный внук! Итого получалось пять тысяч. А за остальные
пять я собиралась продаться Витьке душой и телом, занять их у него на год и
отработать помаленьку. А потом там, в Массачусетсе, поймут, какой Лешка
гениальный, и дадут ему стипендию. И теперь все полетело псу под хвост! А если
Лешка вернется сюда, то где он будет жить? Даже квартиры не будет! Я
почувствовала, что плачу.
Слезы текли и текли, я не могла остановиться, облегчения не
было, хотелось рыдать громко и со вкусом, но я боялась, что услышит Борька за
стенкой. От этой мысли мне стало еще хуже: вот, в собственной квартире даже
пореветь не могу в свое удовольствие. Я разозлилась, перестала сдерживаться и
зарыдала от души.
Дверь открылась, Борька подошел, молча меня обнял, стал
гладить по голове, а я рыдала не переставая — было очень себя жалко и удобно на
широкой мужской груди.
Через какое-то время понемногу я успокоилась и заметила по
некоторым признакам, что его мысли приняли другое направление, не совсем
утешительное, скажем так. Я сделала слабую попытку освободиться из его объятий,
он не пустил, меня охватила какая-то невесомость, он уже целовал меня в лицо, в
шею… в самом деле, какого черта! Я не зазывала его к себе, не соблазняла, он
все сам.
И пускай его стерва там, на своей Мальте, сгорит в уголья!
М-да-а, надо признать, что за эти два года он многому
научился. Все было прекрасно, но это совершенно не решает моих проблем! Думать
о неприятностях не хотелось и разговаривать с Борькой тоже не хотелось. И пока
он шептал разные ласковые слова, я тихонько свернулась калачиком и заснула так
крепко, как давно уже не спала.
В среду же утром на лестнице раздалось бодрое «гав-гав».
Надежда открыла дверь. Симпатичный скотч-терьер стоял на площадке и хитро
поглядывал на нее глазами-бусинками.
— Ой, Тяпочка, золотце, ты что — один?
— Да иду я, иду, — соседка Мария Петровна
поднималась по лестнице. — Опять лифт не работает, — она остановилась
отдышаться, — а ты что, сегодня не на работе?
— Да у нас отопление уже отключили за неуплату. Так что
до тепла будем дома работать, раз в неделю только в институт приходить.
Зарплату задерживают, так что дешевле дома сидеть, деньги на проезд не тратить.
Мария Петровна подошла поближе и, понизив голос, кивнула на
дверь соседей:
— Что творится, а?
— Да, ужас!
Соседей по площадке, недавно въехавшую довольно молодую
пару, вчера нашли мертвыми в собственной квартире. Мария Петровна была
пенсионеркой, жила с убитыми соседями через стенку, имела массу знакомых
собачников, словом, все всегда знала. Надежда хотела расспросить ее подробно не
просто из праздного любопытства, поэтому пригласила:
— Заходите, Мария Петровна, кофейку выпьем.
— Да я еще не завтракала.
— Вот и позавтракаем.
— А твой-то где? — это она про Надеждиного мужа
Сан Саныча, которого она не то чтобы не любила, а немножко стеснялась.
Муж у Надежды был второй, старше ее на пять лет, то есть
сейчас ему было уже за пятьдесят. Человек он был серьезный, положительный,
посторонним казался даже немножко суховатым и занудливым, и, разумеется, такие
простые мужские радости, как валяться в воскресенье перед телевизором в майке и
старых тренировочных штанах, попивая пиво, были ему абсолютно недоступны. Дома
он всегда ходил очень аккуратно, в чистой рубашке и чуть ли не в галстуке.
Мария Петровна мужа соседки уважала, но зайти просто так всегда предпочитала,
когда он отсутствует.
— Да нет его, ушел сегодня пораньше.
— Ну ладно, сейчас Тяпку запру и приду. Надеждин рыжий
кот Бейсик относился к Тяпе по-соседски неплохо, хотя собак, естественно, не
любил, но в собственной квартире, охраняя, так сказать, свою территорию, мог
устроить скандал. Муж Надежды, Сан Саныч, имея взрослого сына, невестку и
внука, живущих отдельно, всю свою нерастраченную нежность перенес на кота и
обожал его, по мнению Нади, даже слишком. Наглый котяра этим пользовался и
абсолютно распустился.
Надежда сварила кофе, сделала бутерброды, поставила на стол
вазочку с печеньем, усадила Марию Петровну поудобнее и приготовилась слушать.
Долго молчать о вчерашних событиях соседка не могла, ее переполняли чувства.
