— Привет, Петров! Или сегодня вы Сидоров?
— Здравствуйте, — сказал он, подходя, — нет,
сегодня я Смирнов Владимир Николаич, пресс-центр при мэрии.
— Ах вот как? — Надежда вдруг выпалила мне:
— Милка, отойди от нас немедленно. Жди меня на углу.
— Не стоит, — улыбнулся мужчина.
— Даете слово? — подозрительно спросила
Надежда. — Нет, Милка, ты все-таки отойди.
— Да что такое? Надежда, не валяй дурака, пойдем!
— Сейчас поговорим вот с господином Смирновым и пойдем.
Я не поняла того сарказма, с каким Надежда произнесла
фамилию Смирнов.
— Ну и что же, милые дамы, вы тут делали, позвольте
спросить?
— Знакомую навещали.
— И кто ж такая ваша знакомая?
— Я так подозреваю, что та же, к какой и вы сейчас
идете.
Я молча переводила глаза с Надежды на этого мужчину — ведут
какой-то странный разговор, но, судя по всему, прекрасно понимают друг друга. И
почему этот мужик должен знать тетю Нюру?
— Неужели, Надежда Николаевна, вы навещали старушку
Примакову?
— Ее самую!
— Зря вы это, зря, хотя я не понимаю, как вы на нее
вышли.
— А уж я-то и совсем теряюсь в догадках, зачем это вам
тетя Нюра понадобилась! Может быть, обменяемся информацией?
— Не сейчас и не здесь. Я вас найду, если будет нужно.
— Я не сомневаюсь, что найдете, только не тяните, а то
меня любопытство мучает.
— Потерпите уж, а пока — прощайте. Мы пошли к метро.
— Надежда, кто это? — и видя, что Надежда не
отвечает, а улыбается, глядя себе под ноги, я повторила вопрос:
— Надя, кто этот тип?
— Шерлок Холмс!
Вечером мне позвонил Сергей из Витькиной фирмы. Голос у него
был какой-то странный, сдавленный.
— Привет, Милка, ты не занята?
— Да, не занята. А что это у тебя голос какой-то
странный? Ты там что, плачешь, что ли? Тут он прямо захрюкал в трубку.
— Да не плачу я, а смеюсь. Как сегодня с утра начал,
так остановиться не могу. Ты слушай, я тебе все новости расскажу, а то меня
прямо распирает. Вот как думаешь, кто у нас все это время был хозяином фирмы?
— Как кто? Витька, кто же еще!
— А вот и фигушки! Ленка у нас хозяйка, жена его!
— Что-что? Слушай, дай-ка я сяду. А ты меня не
разыгрываешь?
— Ты слушай! Какой уж тут розыгрыш! — он опять
захрюкал.
— Да говори ты нормально, не тяни.
— Ой, погоди, отдышусь. Юлька, водички отцу принеси!
Пока он пил воду, принесенную дочерью, я терпеливо ждала.
— Ну вот, — голос стал обычным, — значит,
приходим мы утром на работу, а там сидят Ленка и ее мать, Витькина теща.
— Анна Федоровна?
— Ах, ну да, ты же с ней знакома, ну сидит она и
молчит. А Ленка нам и говорит, что в фирме произошли изменения, что теперь
директором будет она, но чтобы мы, персонал, не волновались, увольнять она
никого не собирается, а если дела хорошо пойдут, то и зарплату прибавит.
Наталья по-прежнему бухгалтер, я — коммерческий директор, менеджера будем
искать, раз ты не хочешь…
— А Витька-то теперь кто?
— Да можно сказать, что и никто. Ответственный по
«крыше», он с ними хорошо ладит, да сторожей для магазина будет нанимать и
график дежурств им составлять.
— Да в чем же дело-то? Как они его так обошли?
— Тут, слово за слово, выяснилось, что деньги на фирму
в свое время Витьке дала теща. Она раньше работала по торговле, потом челноком
заделалась и так незаметно как-то прилично раскрутилась. Теперь у нее на каждом
рынке палатка, да не одна. Вот она и дала денег своей дочке на фирму и магазин.
И хозяйкой считается она и Ленка, а Витька так, просто директор. Это он перед
нами из себя строил невесть кого, дурак. Ленка потом очень ругалась, что мы ей
не позвонили и не сообщили, и даже не про Леру, а вообще, про то, какие у нас
Витька порядки завел. Теперь у нас кругом все так прилично, чтобы никакого
мата, для продавцов форму заказали и визитки будут у каждого на карманчике,
чтобы все как в приличной фирме.
— Ну просто не верится, сон какой-то!
— Да мне самому не верится, а только как вспомню Витькину
физиономию, так прямо от смеха помираю, — тут он снова захрюкал, и,
честное слово, я тоже.
Даже Борька выбежал из комнаты, решил, что у меня истерика.
Утром раздался телефонный звонок. Борька принимал душ, я
взяла трубку и сказала непроснувшимся голосом:
— Слушаю вас!
— Можно попросить Бориса Михайловича? — судя по
голосу, женщина находилась в крайней степени отчаяния.
«Ну вот, началось! — мелькнуло у меня в голове. —
Наверняка это Борькина жена, сейчас будет выяснять отношения, плакать и рыдать
в трубку, разжалобит его, они помирятся, он скажет мне спасибо, что поддержала
в трудную минуту, и опять уйдет к ней. А я останусь как дура без мужа, без
работы и без денег. Ну уж нет! Даже если он к ней опять уйдет, я выскажу этой
заразе все, что я о ней думаю, надоело быть порядочной, сейчас так обругаю, что
больше никогда сюда звонить не осмелится!»
Я добавила в свой тон две части льда и четыре части металла
и спросила — А кто его спрашивает?
— Я… заместитель главного бухгалтера… психиатрической
больницы имени Сухово-Кобылина… — казалось, еще немного, и девушка на том конце
провода зарыдает.
Я немного оттаяла — раз дело касается работы, вовсе незачем
хамить незнакомому человеку, но ведь у Борьки там неприятности с оплатой,
поэтому я из чистого любопытства продолжила допрос:
— А какое у вас к нему дело?
— Он нам очень, очень нужен! — заместитель
главного бухгалтера явно была на грани нервного срыва, — вы понимаете, мой
начальник Кирилл Пантелеймонович — тяжелый человек и страшный скупердяй. Он в
программах и компьютерах ничего не понимает. Увидел, что Борису Михайловичу
большие деньги причитаются за разработку программы, закричал, что за просто так
такие деньги нечего платить, и урезал сумму в пять раз. Это он так
считает, — быстро уточнила моя собеседница, — что программирование —
это просто так, баловство, я же говорю, что он человек старой формации. Я его
предупреждала, что с программистами не шутят… ну, Борис Михайлович что-то
такое, наверное, нам в систему подпустил… и сегодня такое началось! Сегодня у
нас как раз день зарплаты, я открываю платежную ведомость, а там вместо
сотрудников больницы фамилии психов. Ой, извините, наших пациентов. И вместо
руководства с самыми большими окладами — буйнопомешанные. И это было еще только
начало! Звонят сестры со всех отделений — у них в рецептурных листах, наоборот,
вместо пациентов — фамилии врачей и персонала, и всем такие дозы
успокоительного прописаны — слона успокоить можно! А главбуху Кириллу
Пантелеймонычу — аминазин и электрошок!
