— Да уж, — вставил Гржемский.
— И как многие сотрудники этих служб в период репрессий
прибрал к рукам некие ценности.
— Как вы понимаете, это для меня тоже не новость.
— Да, конечно. Однако сам я узнал про это не так давно.
Мать моя недавно умерла. Смерть ее была легкой, умирала она в полном сознании и
рассказала мне о ценностях, спрятанных моим отцом, и даже о том тайнике, где
они спрятаны. И вот, похоронив ее достойным образом и выждав приличное время
траура, я — Ваша поразительная активность как-то не вяжется с понятием «отдых».
Так с чем же связан ваш подозрительный интерес к моему
покойному отцу?
— Возможно, я расскажу вам о причинах этого интереса,
если вы расскажете о действительных причинах вашего визита на Родину. Давайте,
так сказать, вместе раскроем наши карты. Очень может быть, что мы с вами
окажемся друг другу полезны.
Мистер Ильичевски с некоторым сомнением посмотрел на старого
прохиндея.
— Ну, допустим, я приехал, чтобы выяснить, не оставил
ли мой папаша какого-нибудь наследства, ведь других наследников у него не было,
потому что жены после моей матери у него были, но все умерли, он их извел,
мерзкого характера был человек, а сын только я один.
— Ах, как интересно! Вы летите через океан, тратите, я
полагаю, немалые деньги, чтобы получить семейный альбом с фотографиями и
отцовскую простреленную шинель. Боюсь, со дня кончины вашего батюшки прошло
столько лет, что эти вещи вряд ли сохранились. Есть ведь наследственное право,
законный срок претендентов, и он не более полугода. Так что попробуйте
подыскать другое объяснение. И учтите, я могу быть вам полезен — при условии,
что вы будете искренни и действительно раскроете карты. Я ведь хорошо знаю
местные условия, имею немалый опыт, достаточно знаком с предысторией вопроса —
вы понимаете, о чем я говорю… И, наконец, я знаю рынок, если опять-таки мы
говорим с вами об одном и том же.
Мистер Алекс Ильичевски в задумчивости достал пачку
«Мальборо», закурил, предложил сигарету Гржемскому, тот жестом отказался.
Глубоко затянувшись, Алекс махнул рукой и сказал:
— Наверное, я делаю ошибку, но мне действительно нужен
компаньон, ориентирующийся в местных условиях. Поскольку я понял, что вы, так
или иначе, все равно в курсе дела, наверное, будет полезно заключить с вами
некое подобие соглашения и обменяться информацией. Я готов первым открыть
карты. Мой отец был сотрудником здешних карательных органов, думаю, вам это
известно…
— Да уж, — вставил Гржемский.
— И как многие сотрудники этих служб в период репрессий
прибрал к рукам некие ценности.
— Как вы понимаете, это для меня тоже не новость.
— Да, конечно. Однако сам я узнал про это не так давно.
Мать моя недавно умерла. Смерть ее была легкой, умирала она в полном сознании и
рассказала мне о ценностях, спрятанных моим отцом, и даже о том тайнике, где
они спрятаны. И вот, похоронив ее достойным образом и выждав приличное время
траура, я приехал, чтобы найти эти ценности и… вступить в права наследства.
— А почему вы так уверены, что ваш батюшка не продал
эти ценности еще при жизни? Ведь прошло столько лет!
— Он тогда не мог, боялся, и потом, я вовсе ни в чем не
уверен. Вот появляетесь вы. Вы не имеете никаких прав на наследство, вы не
знаете, где находится тайник, но вы человек энергичный. Ориентируетесь в
местных порядках и можете быть мне полезны. Поэтому я готов предложить вам
сотрудничество и участие в прибылях. В разумных пределах, конечно, не более
пяти процентов.
— Пять процентов? — Леопольд Казимирович
задохнулся от возмущения. — Пять? Вы, должно быть, неудачно пошутили. Что
ж, я умею ценить юмор. Вы что-то сказали о правах наследства, произнесли
высокопарные слова «наследие моего отца»; можно подумать, что вы не понимаете —
эти ценности, о которых мы говорим, ваш отец их украл, именно украл, —
нечего так на меня смотреть! — украл у замученных им людей; батюшка ваш
был, прямо скажем, сволочь первостатейная, и слово «наследие» применительно к
нему надо брать в кавычки…
Мистер Ильичевски хотел было что-то возразить, но Гржемский
наступал на него, не давая и слова вставить:
— А если вы думаете, что очень дорого стоит тайник, о
котором поведала вам на смертном одре ваша матушка, то я вынужден вас
разочаровать: после смерти вашего отца новые жильцы тайник нашли и ценности, о
которых мы с вами так увлеченно разговариваем, извлекли и приносили мне для
оценки. Так что всем вашим знаниям, как и наследственным правам, — грош
цена, и если я с вами разговариваю, то только потому, что мне нужен молодой
крепкий помощник — для разного рода физической работы, которая мне уже не по
возрасту. Но, конечно, я не предполагаю выделить этому помощнику значительную
долю прибыли, хотя и не такую оскорбительно малую, какую назвали вы. Думаю,
десять-пятнадцать процентов будет вполне достаточно.
Мистер Ильичевски потерял дар речи. Он выпучил глаза,
разинул рот, выронив при этом сигарету, и замахал руками, как будто наступил на
осиное гнездо. Чуть отдышавшись, он неожиданно тонким голосом завопил:
— Старый жулик! Спекулянт недорезанный! — и быстро
зашагал прочь.
— Где вы набрались таких советских выражений! —
крикнул ему вслед Гржемский и, ехидно усмехаясь, достал из кармана
полиэтиленовый пакет с подсохшей булкой, подошел к деревянным перилам моста и
спокойно начал кормить уток, он не сомневался, что иностранец вернется.
Гржемский дал ему понять, что владеет важной информацией и
без него невозможно рассчитывать на успех. А поскольку мистер не знал ни
телефона его, ни адреса, то он побоится потерять контакт.
Действительно, не прошло и десяти минут, как Ильичевски
показался на мосту. Он шел, торопливо оглядываясь по сторонам, яростно
размахивая руками и тяжело дыша. Увидев Леопольда Казимировича, он чуть
замедлил шаг и, подойдя ближе, выпалил:
— Старый скупердяй! — но значительно тише, чем
раньше.
— Вы пришли доругиваться или вести деловые переговоры?
— А с вами можно вести деловые переговоры? Вы кого
угодно доведете до белого каления. Ладно, черт с вами! Из уважения к вашим
преклонным годам, я готов предложить вам тридцать процентов — это мое последнее
слово.
— Дорогой Алекс, вы разрешите вас так называть, чтобы,
не мучиться со всеми этими мистерами, так вот, дорогой Алекс, вам не кажется,
что мы торгуемся с вами, как Бендер с Воробьяниновым?
— А это еще кто такие? Ваши знакомые спекулянты? —
Мистер взглянул на старика с недоумением.
— Ах, вот даже как? Ну что ж, проехали, как говаривала
раньше моя молодая знакомая. И за что же, скажите, кроме молодости и оптимизма,
я должен отдать вам большую часть предполагаемых доходов? Только не повторяйте
мне этот ваш бред о своих законных правах, я вас умоляю.
— Я… я знаю, где находится тайник, кроме того, я могу в
какой-то степени финансировать наши поиски.
