В ботинках мерзко хлюпала вода, но я старался не обращать на это внимания. На первом же привале просушу. Мне опять почудился чужой взгляд, но, приписав неприятное ощущение расшатанным нервам, я закинул винтовку на плечо и спустился с холма. Добираясь до протоптанной по лугу тропы, только чудом удалось не располосовать ботинки и джинсы о слишком поздно замеченные голубовато-зеленые листья осоки. Да ладно ботинки. Так и ногу до кости рассечь недолго. На изрядно размытой дождем тропинке свежих следов не оказалось и, посматривая себе под ноги, я зашагал к соснам. На всякий случай осмотрел деревья колдовским зрением — все в норме — и едва удержался, чтобы не засвистеть себе под нос.
Пока все складывается просто замечательно. Сегодня дойду до Елового и, пожалуй, остановлюсь там на ночь. Хоть отдохну в человеческих условиях. И харчами затарюсь. А потом двину к Границе с Туманным и…
Тут я планировать свои действия перестал. Доберусь до места — там и определюсь. А то планируют люди, планируют. И что в итоге? Появляется непонятный туман, оживают мертвецы, и все планы летят к чертям собачьим. Интересно, наши-то вчера выбрались? Надеюсь.
Сосны в лесу росли очень плотно, но все же за ними проглядывали светлые пятна поля и неба. Значит, почти дошел. Путь через бор много времени не займет. Свежий воздух придал бодрости, и я даже рискнул нарвать горсть ярко-алых кошкиных слезок. Слезки оказались неспелыми и кислыми, но с голодухи прокатили и они. Хоть немного притих голод, а то желудочный сок от серной кислоты уже ничем не отличался. Только бы не пронесло теперь.
Заметив мелькнувшее сбоку белое пятно, я развернулся и не поверил своим глазам: среди деревьев, явно поджидая меня, стоял белый человек. Не в том смысле, что не негр, а действительно — белый. Белые облегающие одеяния. Белое без единой кровинки лицо. Белые, именно белые, а не седые брови. Только на дне глаз притаилась синева.
Это еще что за чудо-юдо обесцвеченное? Даже непонятно, мужчина это или женщина. Лицо, хоть узкое и жесткое, словно вырезанное из куска мрамора, но в то же время странно бесполое.
Неожиданно я обратил внимание на заиндевевшие поблизости от белого человека траву и листья. Рука медленно потянулась за винтовкой… Медленно, слишком медленно… Безумный хоровод летней вьюги подхватил меня и с размаха швырнул в темный омут забытья.
Черт, черт, черт! Такого холода мне не доводилось чувствовать с тех самых пор, когда меня пожирала стылая лихоманка. Вдобавок к обжигавшей стуже ледяная длань чужой воли, стиснув виски, сдавила, скрутила и утянула на самое дно подсознания. Замораживающие прикосновения чужого разума сминали и подавляли мою личность. Они буквально впитывали воспоминания и, как намоченная тряпка стирает со школьной доски мел, смывали эмоции и желания. А чтобы окончательно сломить волю, предлагали сменить эту жестокую реальность на мягкую постель беспамятства. И я почти сдался. Еще бы чуть-чуть…
Не люблю холод. Уже три года как не люблю. И когда меня почти утянуло на самое дно моря стужи, я начал бороться. Вдох — через боль, выдох — через силу. Каждый удар сердца — пронзающий грудь огненный шип. Каждый промежуток между ударами — вечность. Тело продолжало сопротивляться даже после того, как сдалось сознание.
Совсем не уверен, что это я победил. Просто в какой-то миг раздиравшие меня тьма и стужа завыли, словно потерявшие след гончие, а кое-как устоявшемуся равновесию пришел конец. Здравствуй, лето…
Я открыл глаза и увидел белого человека, так и продолжавшего стоять и смотреть на меня. В его белых глазах плескались голубые искры, а ветви деревьев и земля вокруг нас были обильно посеребрены инеем. Закашлявшись, я начал отползать подальше от жуткого нелюдя. Промороженные штанины хрустели и не сгибались.
— Человек, не бойся. — Ровный, лишенный эмоций голос раздался прямо у меня в голове, а узкие губы белого человека даже не дрогнули. В подтверждение своих слов он отступил на шаг назад. Сразу стало теплее. — Тебе ничто не угрожает.
— Чего вам надо? — сотрясаясь в ознобе, выдавил я из себя. С мыслью о побеге пришлось распрощаться — когда еще закоченевшие руки и ноги нормально шевелиться начнут…
— Я третий Хранитель Знаний, а значит, цель моих поисков — знания. — С каждым словом из звучавшего в голове голоса уходили нечеловеческие нотки. — Приношу извинения за причиненные неудобства, но иначе языковой барьер было не преодолеть.
— А-а-а, — на всякий случай протянул я, хоть и не поверил ни единому слову. Языковой барьер? Да меня чуть наизнанку не вывернуло, причем в буквальном смысле слова.
Знания ищет? Послать этого хранителя в библиотеку, что ли? Не стоит — остававшиеся за ним следы выглядели точь-в-точь как промороженные отметины на земле, замеченные Олегом перед нападением на нас в Рудном големов. Лучше полным идиотом прикинуться. Вдруг да поверит…
— И так уж выпал снег, что нам с тобой надо о многом поговорить, но сначала… — Хранитель высвободил из перчатки худую ладонь, белая кожа которой туго обтягивала костяшки пальцев, и протянул ко мне руку. — Очень неразумно носить с собой принадлежащую Стуже вещь.
Не знаю, как я сообразил, о чем речь, но правая рука самостоятельно залезла во внутренний карман куртки и вытащила выточенную из прозрачного камня пирамидку. Странный амулет прыгнул в ладонь белого человека.
— Некоторые вещи на самом деле совсем не то, чем кажутся. — Длинные тонкие пальцы сжались, и на землю посыпалось каменное крошево.
Что это за тварь в человечьем обличье? Неужели тот самый гость с Севера, о котором как-то обмолвился Перов? Но если он хозяин синеглазых, зачем ломать пирамидку? Кто он, черт его дери?
— Кто вы? — нашел в себе решимость спросить я. Не съест же он меня? Да? Уверен? Хорошая шутка…
— Я — третий Хранитель Знаний, но тебя, человек, думаю, интересует совсем не это? — Впервые в голосе промелькнули какие-то эмоции. Горечь? Сожаление? Презрение? Уж лучше бы их не было. — Ты все узнаешь. Я расскажу тебе историю своего мира и поведаю об угрозе, нависшей над вашим. Не бойся, это не займет много времени. Пусть я и третий, но все же Хранитель Знаний…
Я сел, прислонившись к сосне, и почувствовал, как чужая воля вновь осторожно коснулась сознания. Меня вновь начал бить озноб. Мерзкое чувство: будто сдаю квартиру, а квартиранты мало того, что перевернули все вверх дном, так еще не заплатили и съезжать не собираются. Но о чем разговор? Какая еще угроза миру? Что за бред?
— Наш мир никогда не был таким теплым, как ваш, — видимо, очень издалека начал Хранитель. Вокруг него закружились снежинки, сверкавшие в проглядывавших сквозь ветви деревьев лучах солнца. — И нас не беспокоило, что зимы становились все длиннее и холоднее.
Звучавший в голове голос и мелькавшие перед глазами снежинки вогнали меня в странное полугипнотическое состояние, и на реальность начали накладываться рваные картинки неведомо когда происходивших событий.
Небо затянуто черными тучами, сквозь которые не проникают даже пронзительные лучи лазурного солнца. Непроницаемой стеной валит снег. Иногда небо перечеркивают ослепительные разряды молний. Низкие тучи несут с собой тьму и стужу. Снег заметает узкие улицы города. Молнии бьют в высокие деревья с длинными прозрачно-голубыми листьями. Тучи закручиваются и втягиваются в гигантский смерч. Несущиеся с бешеной скоростью снежинки разят не хуже дроби. Короткие зигзаги энергетических разрядов расчерчивают небо. И снова тучи, снег, молнии…
