Рубен Вартанович тяжело опустился на заднее сиденье
«мерседеса» и коротко бросил водителю:
– На Фурштатскую.
«Мерседес» плавно и мощно рванул с места. Водитель прекрасно
знал маршрут: в красивом пятиэтажном доме позднего модерна Рубен Вартанович
снимал квартиру для своей очередной пассии, девятнадцатилетней Анджелы.
Машина остановилась, немного не доезжая до дома – Рубен
соблюдал конспирацию, хотя в банке уже все, включая уборщицу, знали, к кому он
ездит после обеда.
Охранник проводил Рубена до подъезда и остался в скверике,
лениво поглядывая по сторонам и покуривая.
Рубен Вартанович, тяжело пыхтя, преодолел несколько
ступенек, что вели к лифту. Он снова подумал, что надо бы худеть, и снова
отбросил эту мысль: отказать себе в маленьких радостях жизни, таких, как
хороший обед, состоящий из мучного и жирного, он не мог.
Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь своим ключом и,
весело напевая, вошел в прихожую. Анджела его почему-то не встречала в дверях,
как было у них заведено.
– Лягушоночек! – крикнул он в глубь квартиры и, не
услышав ответа, шагнул в комнату.
«Лягушоночек» сидел в кресле, связанный по рукам и ногам.
Рот Анджелы был заклеен пластырем, волосы растрепаны, хорошенькое личико
заревано.
Рубен Вартанович по инерции шагнул к связанной любовнице, но
тут же понял, что происходит что-то из ряда вон выходящее, оглянулся и хотел
броситься к дверям, но к нему уже подскочили двое парней в черных комбинезонах
и масках с прорезями для глаз. Рубен хотел крикнуть, но ему уже ловко заткнули
рот кляпом, руки завели за спину и связали. Потом надели на голову матерчатый
мешок и потащили к кровати.
Уложив его на широченную кровать, один из нападавших закатал
рукав и сделал Рубену Вартановичу инъекцию.
– Ну и здоров, бугай! – сказал его напарник,
отдуваясь.
– Тсс! – «Санитар» приложил палец к губам:
говорить нельзя, чтобы Рубен не смог запомнить их голоса.
Отломив кончик у другой ампулы, он сделал укол бьющейся в
ужасе Анджеле. Уколы по-разному подействовали на пациентов: Рубен Вартанович
мирно захрапел, у него наступил глубокий и здоровый сон, а его любовница
задрожала мелкой дрожью, лицо ее посинело, и она затихла навсегда.
«Санитар» подошел к телефону и, не снимая перчаток, набрал
номер.
Охранник скучал. Он уже полчаса подпирал дерево на Фурштатской,
выкурил четвертую сигарету. Если бы можно было сидеть в машине и болтать с
водителем, время шло бы быстрее, но так не положено: его пост здесь, против
дверей.
Вдруг к подъезду с завыванием подъехала машина «скорой
помощи». Двое санитаров в белых халатах выскочили из нее и бегом скрылись в
парадной.
Телохранитель Рубена Вартановича забеспокоился. Он вынул из
кобуры «ПМ» и вбежал в подъезд, чтобы проверить, все ли в порядке и на какой
этаж поднимаются санитары. Одним духом взбежав на третий этаж, он шагнул к
двери Анджелкиной квартиры, но не успел ничего предпринять: на пол-этажа выше,
в небольшой скрытой нише, стоял человек в комбинезоне и маске, который ждал его
появления. Раздался негромкий хлопок, и телохранитель рухнул как подкошенный.
Человек в маске спустился к нему, открыл дверь и втащил труп в прихожую.
Двумя минутами позже из подъезда вышли санитары. На этот раз
они шли гораздо медленнее, таща тяжелое тело на носилках, покрытых простыней. С
прежними завываниями «скорая» сорвалась с места и исчезла. Водитель Рубена
Вартановича Варданяна проводил «скорую» ленивым взглядом.
* * *
Впервые за всю историю концерна «Севимпекс» правление
собралось не в кабинете Варданяна, а у его зама, Виктора Полищука. Полищук
сидел во главе стола землисто-серый и мелкими глотками пил минералку. Когда все
члены правления заняли свои места, он откашлялся и начал:
– Вы знаете, что произошло. Рубен Вартанович похищен.
– По бабам нечего шляться, – зло прокомментировал
угрюмый финансист Поликарпов, – в его-то возрасте…
– И при его комплекции, – вставил Лев Исаевич
Гольдберг, который сам мечтал хоть немного похудеть и поэтому остро беспокоился
о чужих килограммах.
Полищук взглянул на Ли Фана, обладающего большим пакетом
акций и еще большим авторитетом: к нему, осторожному и опытному бизнесмену,
прислушивались многие держатели акций, и от его мнения зачастую зависел исход
голосования. Лицо китайца было, как всегда, невозмутимо, прочесть что-либо на
нем не удавалось никому, но вот его руки служили своего рода барометром: если
они спокойно лежали на столе, значит, Ли Фан удовлетворен ходом совещания и
ситуацией в целом. Если он массировал пальцы – значит, его что-то не устраивает
и он готовит какой-то серьезный шаг, а если, как сейчас, он барабанит пальцами
по столу, значит, он в гневе и может запросто встать и уйти вместе со всеми
своими голосами и голосами ориентирующихся на него акционеров.
Полищук, и без того озабоченный, заволновался еще сильнее и
снова заговорил, стараясь не показать своего волнения:
– Похитители связались с нами и заявили о своих
требованиях. Им нужен миллион долларов.
– Пусть зажарят старого козла! – заговорил
Поликарпов, в котором в минуты гнева давало знать о себе уголовное
прошлое. – Он по девкам таскается, а мы его выкупать должны?! Пусть делают
с ним что хотят!
Полищук ждал такой реакции. Он молчал, дожидаясь, пока члены
правления выплеснут эмоции и в кабинете наступит тишина. Ли Фан по-прежнему
барабанил пальцами, но уходить пока не собирался. Хитрый Гольдберг молчал и
наблюдал за остальными, как и Полищук.
Неожиданно заговорил Ли Фан:
– Меня интересует только одно. Если за какой-то товар
запрошена такая высокая цена, я хочу знать: нужен ли мне – ну, нам всем – этот
товар. Я слушаю, Виктор.
Виктор с благодарностью взглянул на китайца: как только Ли
Фан заговорил, в комнате воцарилась тишина – так редко он брал слово и так
внимательно его привыкли слушать. Теперь он как бы вручил Полищуку общее
внимание и общее доверие.
– Господин Фан, как обычно, ухватил корень проблемы.
Рубен Вартанович нам необходим. Наши крупнейшие контракты в огромной степени
зависят от его личных связей в Ростовской области и на Северном Кавказе. Мне
уже звонил Мамедов – не знаю, как к нему просочилась информация, – и по
тому, как он строил разговор, я понял, что без Рубена нам не видать
невинномысского заказа как своих ушей…
– Да пусть они подавятся своими дерьмовыми
контрактами! – заорал Поликарпов. – Миллион зеленых за жирного
бабника – это цена несусветная! Он будет по девкам шляться, а мы за него
платить?! Не дождется! Пусть из него хоть суп сварят, я и пальцем не
пошевельну.
