Тетя Вася, сидя в полной темноте, перебирала свои таблички и
что-то приговаривала. Надежда нервничала, как все пройдет.
Однако запах лаврового листа долетал и до них, стало быть, жрец
в волнении ничего хорошенько не рассмотрел и насыпал на алтарь то, что
подсунула ему Надежда. Когда раздался хохот, Надежда так и подпрыгнула от
любопытства, но сдержала себя, да и все равно выйти не могла.
Она беспокоилась, не забудет ли Шоша их выпустить, как вдруг
услышала топот и крики.
— Стой, сволочь, стой! Ты так просто не уйдешь...
И тут раздался звук, в котором Надежда без труда узнала
выстрел. После прозвучали удаляющиеся шаги, и все стихло. Где-то шумели и
смеялись, но возле их двери никого не было.
Надежда решилась постучать в дверь, сначала тихонько, а
потом заколотила ногой. Ей показалось, что в ответ раздался стон.
— А, не сидеть же здесь вечно! — рассердилась она,
вытащила из ручки ножку от стула и налегла на дверь.
М-да, это только в кино показывают, как герой легко плечом
высаживает дверь. Здесь, в подвале, однако, либо двери были старые, крепкие,
либо же Надежда малосильная.
Неудача не сломила Надежду, она прикинула, что двери
все-таки от сырости должны были подгнить, отбежала в сторонку и налетела на
дверь с разбега. Дверь что-то произнесла неразборчивым скрипом, но устояла,
зато стон раздался громче. Надежда окончательно озверела и рванулась на дверь,
как Александр Матросов рвался в свое время на амбразуру дота. Она громко
охнула, рассадив плечо, но зато дверь, рассудив, что с Надеждой лучше не
связываться, поддалась, и Надежда вывалилась в коридор вместе с дверью и
косяком.
В пустом коридоре у стены сидел Шоша и зажимал рукой
кровоточащую рану в плече.
— Господи! — ахнула Надежда.
— Спокойно, Надя, спокойно, — подоспела тетя
Вася, — рана, как я вижу, сквозная, это неопасно. Лишь бы крови много не
потерял... — Она ловко расстегивала Шошину рубашку.
— Ушел, собака, ушел, — стонал Шоша, — и
богиню унес...
— Это жрец тебя?
— Он.
Надежда пробежала немного по коридору, но потом опомнилась —
не хватало еще, чтобы ее пристрелили! Она склонилась, когда увидела на полу
белый сверток. Это были священные одеяния жреца.
— О, из простыни сшито! — обрадовалась тетя
Вася. — Сейчас Шошу перевяжем.
— Грязное оно, — с сомнением произнесла Надежда.
— Ничего, там в больнице антибиотики проколят, а сейчас
главное — стянуть потуже. — Она уже ловко разорвала белое полотно на
полосы.
В коридоре появились Слава и еще несколько айсоров.
— Там этих козлов златолицых связали, — сообщил
Слава. — Ну, смех глядеть, какие они пьяные были!
— Ага, значит, это для них то снадобье было, —
догадалась Надежда.
— Это их он за дверью в той комнате держал, они
вообще-то немые, говорить не умеют.
Надежда сбегала посмотреть на ненормальных. И этих
полудурков боялись все бандиты города? Но, вспомнив жуткие рассказы про
отрубленные головы, Надежда содрогнулась. Каким же наркотиком поил их жрец?
Айсоры посматривали на нее с недоверием, но тетя Вася,
появившись, заговорила по-ассирийски, и парни подобрели.
— Вот что, ребята, — сказала Надежда, — надо
Шошу выносить и в больницу определять. Сможете так его устроить, чтобы милиция
не привязалась? Рана-то огнестрельная.
Ребята посовещались и сообщили, что могут — есть в одной
больнице верный человек.
— А этих — с масками, мечами и бородами — надо бы в
милицию сдать, — заговорила тетя Вася.
— Отвезем и положим прямо напротив отделения, —
сказал Славка Таракан.
— Нет уж, ты нас обратно сопроводи, — решительно
сказала Надежда, — тем же путем. Мы тут ни при чем, так что нам незаметно
выйти надо.
Парни уже тащили Шошу к выходу. Потом поволокли златолицых.
Надежда аккуратно загасила светильники, покачала головой, глядя на пустую нишу,
где стояла раньше статуя богини.
В путь по подземным коридорам отправились втроем. Слава вел
под руку тетю Васю и освещал путь фонариком. Сзади тащилась Надежда, держа под
мышкой неудобный тяжеленный ящик с табличками, и изрыгала проклятия не, хуже
львиноголовой богини Ламашту.
* * *
Ашот Арутюнян считал, что судьба к нему несправедлива. Он
был трудолюбив, обаятелен, умен, даже хитер, настойчив. Казалось бы, у него
было все, что требуется, чтобы сделать карьеру, прославиться, разбогатеть, но
постоянные неудачи преследовали его с завидным упорством.
Ашот родился в маленьком армянском селе. Конечно, это не
место для честолюбивого юноши. Мать, строгая, до глаз закутанная в черный
платок, собрала ему чемодан, отдала все деньги, которые смогла накопить, и,
тайком перекрестив, посадила на автобус до Еревана, откуда самолет летел в
Москву, навстречу большому будущему.
В Москве жил дядя Возген, у которого можно было остановиться
на первое время и который помог племяннику поступить в цирковое училище, —
в других местах у него не было связей.
Ашотик учился без особенного старания, потому что в Москве
так много соблазнов, а его яркие глаза и темные кудри производили на москвичек
очень сильное впечатление.
Однако судьба готовила армянскому юноше первый удар. У дяди
пропал дорогой золотой портсигар, который позднее появился в комиссионном
магазине на Арбате. В магазине Ашотика запомнили — у него была слишком яркая
внешность. Дядя не стал устраивать большого скандала, забрал заявление из
милиции, но Ашотику пришлось переселиться в общежитие. Москвичкам по-прежнему
нравилась его импозантная внешность, но как только заходила речь о
бракосочетании и в особенности о прописке, они становились как-то странно
задумчивы.
Ашотик закончил училище по специальности иллюзионист и
женился-таки на перезрелой девице с хорошо поставленным командирским голосом,
маленькими усиками, большим бюстом и московской пропиской. По цирковой традиции
жена стала его ассистенткой, и на некоторое время роли супругов четко
определились: в рабочее время Ашотик на сцене пилил Эльвирочку, в нерабочее —
Эльвирочка пилила Ашотика.
Большую часть времени эта семейная лесопилка проводила в
гастролях по маленьким городам Поволжья и Сибири, поскольку Ашоту Арутюняну
явно не светила слава его соотечественника Акопяна или знаменитой династии Кио.
Зато постепенно все громче и громче стали разговоры о том, что в гастрольной
бригаде, с которой выступает Арутюнян, слишком часто пропадают вещи и деньги.
Кроме того, артисты знали, что, если кому-то срочно понадобилась «травка», или
«колеса», или дорогостоящий белый порошок, отнюдь не зубной, или еще
какая-нибудь разновидность дури, все это запросто можно достать у Ашота
Арутюняна.
