— Ему сложнее. Взгляните, какие у него короткие лапы. Остальные драконы идут вброд, а он почти плывет.
Лефтрин кивнул, соглашаясь.
— На самом деле бедолага вряд ли выживет. Он был обречен с того самого дня, как появился из кокона. Но мне все же не хотелось бы видеть, как он умрет.
— Пусть лучше он умрет, пытаясь хоть как-то изменить свою жизнь, чем валяясь в грязи около Кассарика.
Элис сказала это с такой горячностью, что Седрик повернулся, чтобы взглянуть на нее. Именно тогда он с тревогой осознал, как глубоки ее чувства к Лефтрину. Было нетрудно понять, что слова Элис относятся к ее собственной жизни.
«Она пытается убедить себя следовать своим желаниям», — ошеломленно подумал он.
Тут же в голове возник вопрос: когда она наберется смелости отдаться Лефтрину? В том, что это случится, можно было не сомневаться. От мысли о том, что скажет Гест, когда узнает, по спине Седрика пробежал холодок. Может быть, Гест и не любит Элис, но относится к ней столь же ревниво, как ко всякому своему имуществу. Если Лефтрин отберет ее, Гест разгневается. И будет винить Седрика не меньше, чем саму Элис.
Беспокойство, которое Седрик испытывал, видя, что с каждым днем они уплывают все дальше в глушь, неожиданно стало невыносимым. Пора выбираться отсюда вместе с Элис и возвращаться в Удачный.
Затем Седрик подумал о своей жалкой коллекции драконьих останков и нахмурился. Он каждый день проверял их. И сомневался в том, что они годятся для лекарства или напитка. Плоть, которую Тимара срезала с раны серебряного дракона, изначально была полусгнившей. Несмотря на все усилия Седрика сохранить ее, кусочки дурно пахли и выглядели как обычное гниющее мясо. В последний раз, осмотрев их, он едва не выбросил эту гниль, но решил сохранить, пока не появится возможность заменить их чем-нибудь получше. Чем-то особенным из списка частей драконьей плоти, которые будет легко продать.
Почему-то эта мысль снова пришла ему на ум, когда он наблюдал за больным бурым дракончиком, ковыляющим впереди корабля. И неожиданно понял, что сегодня ночью у него появится уникальный шанс исполнить задуманное.
Было не так уж сложно ускользнуть с корабля под покровом ночи. Каждый вечер Лефтрин выводил «Смоляной» на илистую прибрежную отмель как можно ближе к тому месту, где драконы останавливались на отдых. Иногда хранители спали на борту корабля, иногда устраивались на берегу рядом с драконьим лежбищем. Седрику повезло. Твари устроились на ночь на травянистом берегу, а подростки решили собрать плавник для костра и остаться ночевать на суше. На вахте стоял сам Лефтрин. Элис оказалась невольной сообщницей Седрика: разговор с нею настолько увлек капитана, что Седрик без труда выбрался на берег незамеченным.
Угасающий костер хранителей и почти полная луна давали достаточно света. Седрик старался переступать через лужи и полоски травы, смирившись с тем, что вернется на борт в мокрой и грязной одежде. Вечером он внимательно проследил, где устроились на ночь драконы, так что примерно знал, как найти усталого бурого неудачника. Было уже поздно, все хранители и драконы крепко спали, когда Седрик осторожно прокрался мимо них. Больной дракон спал один поодаль от прочих. Он не пошевельнулся, когда Седрик подошел к нему. На мгновение Седрику показалось, что дракон уже мертв. Ни единого движения, ни признака дыхания. Он собрался с духом и осторожно положил руку на склизкое плечо твари. По-прежнему ни малейшего движения. Он легонько толкнул дракона, потом посильнее. Тот фыркнул, но не шелохнулся. Седрик достал нож.
Первой его целью было добыть несколько чешуек. Плечо идеально подходило для этого: Седрик не зря наблюдал за драконами, пока Элис пыталась разговаривать с ними. Он знал, что обычно самая крупная чешуя растет на плечах, бедрах и у основания хвоста. В слабом свете луны он поддел чешуйку краем ножа, с силой прижал ее к лезвию большим пальцем и дернул. Чешуйка держалась крепко — это было все равно что пытаться вынуть тарелку из самого низа стопки. Но в конце концов она поддалась и выпала, блестя кровью по краям. Дракон дернулся, но продолжал спать. Видимо, ему не хватило сил даже на то, чтобы отозваться на боль.
Седрик выдернул у твари еще три чешуйки, каждую размером примерно с ладонь, завернул их в носовой платок и засунул в нагрудный карман рубашки. Он уже собирался возвращаться на баркас, потому что знал, что каждая чешуйка будет продана за хорошие деньги. Но засомневался. Если этих денег не хватит, чтобы купить свободу, едва ли Гест останется рядом с ним надолго. Нет. Он уже пошел на риск. И теперь должен получить за этот риск столько, чтобы жить по-королевски. Иначе не стоило и руки марать. Он будет глупцом, если остановится сейчас, когда богатство само идет к нему.
Седрик тщательно подобрал инструменты для этого дела. Он извлек маленький нож — нож мясника, которым кололи свиней и выпускали свежую кровь для изготовления кровяной колбасы. Седрик был удивлен, узнав, что такой нож существует, но купил его сразу, как увидел. Нож был коротким и острым, с желобком, который продолжался сквозным отверстием в рукояти и служил для стока крови.
Седрик наметил новую точку на теле дракона — на шее чуть ниже челюсти. Потом отмахнулся от комаров, которые кружились вокруг него, нацеливаясь на его собственные уши и шею. «Просто очень большой комар», — сказал он спящему дракону. Приподнял одну из крупных чешуй на шее, крепко взялся за рукоять ножа и вонзил его в плоть твари.
Нож был отточен до предельной остроты, и все же воткнуть его оказалось нелегко. Дракон взвизгнул во сне — забавный звук для такого огромного существа. Его когтистые лапы проскребли по грязной земле, Седрик ощутил приступ паники и едва не удрал. Но сумел трясущимися руками извлечь из маленькой сумки стеклянный флакон и вытащить из него пробку, тоже из стекла. Он ждал. Через миг из отверстия в рукояти закапала кровь — одна мерцающая капля за другой. Седрик подставил под падающие капли горлышко флакона и аккуратно собрал их все.
Его руки сильно тряслись. Он никогда не делал ничего подобного и подумал, что эти его действия куда более ужасны, чем ему казалось. Капля крови упала мимо фляжки и потекла по его пальцам. Седрик поморщился и поднес горлышко фляги под самое отверстие в рукояти. Тут кровь полилась тонкой струйкой — а затем настоящей струей. «Са милостивый!» — в ужасе и восторге воскликнул Седрик. Флакон в его руке делался все тяжелее, а потом вдруг переполнился. Он отдернул сосуд. Пришлось отлить немного крови, прежде чем вставить пробку, и Седрик пожалел, что не захватил второго флакона. Он вытер окровавленные руки и штаны и аккуратно уложил добычу в сумку. Резким движением извлек нож из тела дракона и тоже убрал в сумку.
Но кровь продолжала течь.
Ее запах, странно густой и напоминающий о змеях, наполнил ноздри Седрика. Кровососы, жужжавшие вокруг него, уселись пировать на этой нежданной добыче. Они облепили рану, жадно припав к ней. Струйка крови прочертила алую полосу на плече дракона. Кровь капала со шкуры на утоптанную землю, под шеей дракона начала образовываться маленькая лужица. В лунном свете она казалась черной, но пока Седрик смотрел на расползающуюся поверхность лужи, начала краснеть. Кровь мерцала алым и багровым, и эти два цвета вращались, точно краска, которую размешивают в воде; их разделяла тонкая серебристая полоска. Седрик почувствовал, как его тянет к этой луже, и присел на корточки, зачарованный кружением цветов.
