— Полон, пожалуйста! — взмолилась мать. — Седрик еще просто не готов к этому. Он прав, ты ведь понимаешь. Тебе следовало поговорить с ним, прежде чем подыскивать эту работу. А ты даже мне не сказал!
— Потому что такие возможности не ждут! Они появляются на миг, и тот, кто ухватит их, ухватит будущее. Но Седрик не таков, да? Ну конечно! Потому что он не готов и потому что это для него непристойно. Что ж, хорошо. Можешь держать его дома, возле своей юбки. Это ты испортила мальчишку, потакая ему. Ты!..
Седрик поерзал на узкой койке, стараясь отбросить неприятные воспоминания. Но вслед за ними возник вопрос. По-прежнему ли отец считает его «испорченным»? Он был так раздосадован, когда Седрик поступил в секретари к Гесту Финбоку. И даже мать, куда терпимее относившаяся к причудам сына, на этот раз его не одобрила.
— Это не тот поступок, которого ожидаешь от сына торговца, пусть даже младшего. Конечно, и с такой должности можно пробиться наверх. К тому же, сопровождая Геста в торговых поездках, ты сумеешь обзавестись нужными связями. И все же, видишь ли, ты мог бы начать свою карьеру с места чуть повыше. А не простым секретарем!
— Гест хорошо относится ко мне, мама. И хорошо мне платит.
— И я надеюсь, ты сможешь откладывать из этого жалованья сколько-нибудь на черный день. Потому что каким бы добрым ни был Гест Финбок и какой бы богатой ни была его семья, у него репутация человека, легко меняющего свои намерения. Не рассчитывай, что ты всю жизнь сможешь полагаться только на него, Седрик.
Он тихо застонал, вспомнив эти слова сейчас, во тьме кубрика. В то время они казались обычным брюзжанием. Теперь же воспринимались скорее как пророчество. Не остался ли он в дураках, всецело положившись на Геста? Седрик нащупал маленький медальон, который носил на шее. В темноте было не разглядеть выгравированное на нем слово, но оно было различимо даже на ощупь. «Навсегда». Неужели это «навсегда» для него закончилось?
Седрик перевернулся на другой бок, но все равно лежать было неудобно — слишком твердая койка. Сон не шел к нему — только воспоминания и тревоги. Конечно же, это глупости. С Гестом произошла всего лишь мелкая размолвка. Они ссорились и раньше — а после вместе смеялись над этими ссорами. Вспомнить хотя бы тот случай в одном из калсидийских городов, когда Гест, вне себя от гнева, бросил Седрика на постоялом дворе и ему пришлось одному мчаться по улицам, чтобы успеть на корабль. Однажды Гест даже ударил его — тогда друг был пьян и в плохом настроении еще до начала ссоры. Обычно Гест не распускал руки. У него имелись другие способы проявлять свою власть над людьми. Чаще всего его оружием становились насмешки и словесное унижение. Физическое насилие было последним доводом Геста, который означал, что его ярость достигла предела.
Но нынешний его гнев был иным. Холодным. С той самой минуты, когда Гест приказал Седрику сопровождать Элис в этом путешествии, и все дни до отплытия он держался с секретарем подчеркнуто официально. Улыбался каждое утро, передавая Седрику длинный список заданий на день. Говорил с ним безупречно вежливо, как положено господину говорить со слугой. Каждый вечер выслушивал отчет Седрика о том, как были выполнены задания. Похоже, Геста совершенно не заботило, что он взвалил на Седрика дополнительную ношу, поручив ему заботы о поездке Элис в Дождевые чащобы. Ему требовалось, чтобы секретарь продолжал выполнять и свои обычные обязанности.
Вышло, что именно Седрик устроил Гесту, Уоллому Курсеру и Джеффу Секудусу проезд на корабле, идущем к Пиратским островам. В последнюю минуту, с дьявольской вальяжностью и жестокой улыбкой, Гест заставил Седрика написать приглашение еще и Реддингу Коупу. Радостное согласие пришло меньше чем через час после отправки письма. Гест попросил Седрика прочесть ответ вслух, а потом благодушно заметил, что Реддинг Коуп будет замечательным спутником: он весел, дружелюбен, к тому же падок на приключения.
На следующий день они отбыли. Коуп радостно махал Седрику на прощание, пока корабль медленно отчаливал от пристани.
Это было первое путешествие Геста на некогда опасные Пиратские острова, он ехал туда в поисках новых торговых партнеров. Именно эту поездку они с Седриком обсуждали почти год. Гест хорошо знал, как ждет Седрик этого плавания. И не только выбрал себе других спутников, но и приказал Седрику купить места на самом лучшем корабле. И сейчас, пока Седрик слушает храп матросов в темноте грязного кубрика, Гест и его друзья, вероятно, пьют дорогой портвейн в кают-компании. Седрик тревожно поерзал и поскреб шею, опасаясь, что она чешется из-за укусов клопов. Или вшей. Он ощупал себя, но ничего не нашел. А потом, к собственному удивлению, зевнул.
Что ж, он действительно устал. Пришлось спешно упаковывать все вещи, нанимать носильщиков, а потом они чуть ли не бегом добрались от «Совершенного» до «Смоляного». Седрик едва успел бросить взгляд на знаменитый древесный город Трехог, не говоря уж о том, чтобы пройтись по здешним рынкам. На Проклятых берегах Трехог славился как город, где можно отыскать вещи Старших за вполне разумную цену. А Седрик промчался мимо, даже не завернув на торг, потому что Элис боялась, что опоздает к своим уродливым вонючим драконам.
Он снова зевнул и решительно закрыл глаза. Нужно попытаться поспать, сколько получится в таких ужасных условиях, чтобы мужественно встретить завтрашний день. Если все пойдет как надо, он будет вместе с Элис, когда ей дадут разрешение навестить драконов. Она уже сказала, что хочет взять его с собой, чтобы он записывал их беседы, вел заметки и даже помогал с набросками, которые она собирается делать. Так что он будет там, среди драконов. И если удача ему улыбнется, то соберет не только сведения. Поежившись, Седрик осторожно натянул на себя одеяло. Ночи на реке холодны даже летом. Холодны, как душа Геста. Но он еще покажет Гесту. Покажет, что не собирается всю жизнь прослужить у него в секретарях. Что Седрик Мельдар способен сам заключить сделку, что у него есть собственные устремления и мечты. Он покажет им всем.
Тимара сидела на земле и смотрела на пламя костра.
— Мог ли кто-то из нас еще месяц назад подумать, что мы встретимся с драконами и будем сопровождать их вверх по реке? Или хотя бы вообразить, что мы вот так все будем сидеть на земле у костра? — спросила она у своих новых товарищей.
— Только не я, — пробормотал Татс, он всегда с ней соглашался.
Еще несколько человек рассмеялись, подтверждая — да, не могли. Грефт, сидевший справа от Тимары, только покачал головой. Его темные вьющиеся волосы колыхнулись вместе с мясистой бахромой на челюсти. Когда он только присоединился к их группе, на нем была вуаль. Никто не сказал по этому поводу ни слова. И мужчины, и женщины Дождевых чащоб нередко предпочитали закрывать лица, особенно если им приходилось часто бывать на нижних ярусах Трехога, где их вид мог напугать кого-нибудь из чужаков. Но когда во второй вечер в компании драконьих хранителей Грефт предстал с открытым лицом, даже Тимара удивилась. Ей еще не приходилось видеть человека с такими отметинами.
Грефту было двадцать с небольшим, но лицо его покрывало столько выростов и бугров, сколько редко встретишь и у пожилых жителей чащоб. Гладкие ногти на руках и ногах переливались, словно перламутр, и изгибались, точно когти. Глаза были неестественно голубого цвета и в темноте ярко светились. По всему телу росла чешуя. Рот оказался абсолютно безгубым, а язык — синим. Грефт двигался бесшумно и ловко. Его зрелость и спокойствие понравились Тимаре. По сравнению с мальчишками их отряда он казался надежным и куда более разумным.
